— Ты заслужила, — холодно промолвила Пожирательница.

Она оценивающе скользнула взглядом по фигуре Гермионы. Девушка поерзала, когда Беллатрикс снова встретилась с ней взглядом и вполне сознательно провела языком по нижней губе, слегка склонив голову.

— Это был такой смелый шаг, — растягивала слова Беллатрикс. — Тебе повезло, что это застигло меня врасплох. Ты продолжаешь удивлять, деточка, что странно само по себе… Хотя, может быть, тебе просто захотелось попробовать на вкус.

У Гермионы перехватило дыхание от этой насмешки, но Беллатрикс просто бесстрастно смотрела на нее долгое время. Опять же, Гермиона могла поклясться, что видела что-то скрывающееся под поверхностью; ведьма что-то скрывала, будто сдерживала, и гриффиндорке не нравилось это.

Гермиона не могла надеяться, что это было что угодно помимо ненависти. Но что-то ей подсказывало, что это могло быть…

Она вспомнила, что выражение на лице у Беллатрикс после того, как она прикусила ее губу, короткий момент вспышки, какое-то мгновение, наполненное желанием, как язык ведьмы почти благоговейно касался раздутой плоти.

Прекрати! Снова внутренне заорала Гермиона, быстро прекращая ход мысли. В комнате было слишком тепло, и она снова прокляла эти предательские мечты в ее голове, застрявшие там без ее на то воли.

— Но я уже знала, какая ты извращенка, — сухо произнесла Беллатрикс, нарушая тишину. Она легкомысленно взмахнула рукой, разгоняя этот неловкий момент, прежде чем снова сделать глоток огневиски.

Было очень неудобно, Гермиона была встревожена тем, как Беллатрикс с легкостью говорила обо всех этих вещах, несмотря на все произошедшее.

Это не звучало как одобрение, но не было никаких сомнений в том, что это была лучшая похвала из уст ведьмы в адрес Гермионы.

Тем не менее, упоминание о времени в Малфой Мэноре заставило ее мышцы нервно напрячься, память была еще слишком свежа. Ей захотелось ступать более аккуратно. Она не могла позволить себе еще больше ошибок. По каким-то причинам Гермиона не боялась Беллатрикс так, как раньше, но этот страх никогда окончательно не уйдет, не после всего, что случилось.

— Так что, теперь вам скучно, — это была самая безопасная реплика Гермионы, которую она могла озвучить.

— А теперь мне скучно, — подтвердила Беллатрикс.

Они смотрели друг на друга.

Гермиона была совершенно растерянной. Она рассматривала свою похитительницу, пока пыталась придумать новый ответ.

Мягкий красный оттенок прилил к щекам Беллатрикс, спирт начал действовать, что еще больше нервировало Гермиону. Глаза под тяжелыми веками тускло светились, затягивая гриффиндорку как две черные дыры, желая поглотить ее полностью. Коричневая галактика слабо поблескивала вокруг черных зрачков.

Шрам вдоль ее ключицы снова притянул взгляд Гермионы, он был еле заметен и причудливо смотрелся в свете камина.

Вместо того, чтобы быть недостатком на теле, шрам только подчеркивал безупречность фарфоровой кожи Беллатрикс.

— Глаза вверх, девочка, — окликнула ее ведьма с мягким ироничным смешком.

— Как вы получили этот шрам? — выпалила Гермиона, прежде чем смогла остановить себя, но Беллатрикс не выхватила свою палочку и не стала разбрасывать Круциатусом во все стороны вопреки ее ожиданиям. Вместо этого она с негодованием посмотрела на гриффиндорку и сделала очередной глоток огневиски.

Гермиона сделала вид, что не заметила, как шея Пожирательницы совершила плавные движения.

— Почему ты хочешь знать, малышка? Не так сильно привлекает, как мои сиськи, да? — Беллатрикс, наконец, вернулась к своей надутой манере общения, будто Гермиона задела ее чувства. Щеки гриффиндорки пылали.

С Беллатрикс было невозможно контролировать реакции своего тела, не после всех тех снов.

— Это не… Я просто хотела… Я просто подумала… — затараторила девушка в ответ на непристойный комментарий. Ведьма глумилась над ней, наслаждаясь тем, как быстро гриффиндорка выходила из себя.

Гермиона закрыла рот, зная, что Беллатрикс просто пыталась вызвать эмоции. Что ж, не в этот раз. Хотя, даже если она будет держать себя в руках, Пожирательницу это ни капельки не остановит, если та захочет снова проклясть Гермиону.

Так что брюнетка молча сидела, ожидая новых насмешек от Беллатрикс.

Но женщина удивила ее.

— Азкабан, — вымолвила она после длинной паузы.

Не было никаких эмоций в ее голосе, никакого выражения на лице. Она до сих пор не отводила взгляда от Гермионы, слишком смущая ее.

Девушка была так удивлена, получив ответ, что даже сама не смогла ничего ответить. Беллатрикс поняла это, закатив глаза.

— Я получила эту прекрасную штучку из Азкабана, — повторила ведьма с сарказмом и медленно провела ногтем по всей длине шрама, не отводя взгляда от девушки напротив.

Гермиона старалась не смотреть, но отвлеклась на отметину снова.

— Самые опасные заключенные были вынуждены носить ошейники и цепи. Они были прокляты на то, чтобы сужаться, если мы становились слишком… Возбужденными, — произнесла Беллатрикс с легкой насмешкой, будто это было забавно, и убрала руку от шрама. — Они были сделаны так, что могли впиться прямо до кости. Они растирали кожу докрасна и сдирали, если мы выходили из-под контроля. Цепи сдергивали нас с ног, прежде чем мы могли докричаться до других заключенных. Это было не совсем хорошо, так как привлекало внимание дементоров… А ведь они и были главной причиной потери нашего разума. Эта отметина очень даже неплохой сувенир.

— Это варварство, — ужаснулась Гермиона.

Она знала, что Азкабан был чудовищным местом, и никогда не поддерживала это, но никогда не думала, что заключенные были вынуждены терпеть подобные вещи.

— Не ужасней дементоров, — издевалась Беллатрикс, она сделала новый глоток крепкого напитка и еще больше развалилась в кресле. — Хотя у твоих никогда не было проблем с их использованием, не так ли? Пока дементоры не начали лакомиться и вами.

Она громко загоготала от совершенно несмешной иронии.

— Никто из нас никогда не хотел использовать дементоров, — ответила Гермиона, защищаясь, взволнованная реакцией ведьмы. Беллатрикс скривилась.

— Ты ведь недостаточно глупа, чтобы верить в это, крошка?

— Мы не хотели, — твердо повторила Гермиона, — дементоры никому не нравятся, и на самом деле никто не желал использовать их даже в Азкабане.

— Тогда почему, черт возьми, они делали это? — потребовала Беллатрикс и сразу же сердито выпрямилась.

Гермиона нервно сдвинулась.

Подождите, они действительно просто беседуют без всяких проклятий? Что с этой женщиной?

И алкоголь…

— И не надо вешать мне лапшу на уши о том, что не было другого выбора. Ты не настолько наивна, девочка, — яростно выдала ведьма.

Гермиона нахмурилась в ответ на это нападение.

— Есть тысячи заклинаний и защитных заклятий в волшебном мире, и ты говоришь мне, что лучшим, что они могли придумать, было принять этих существ и использовать их в качестве стражи? — Беллатрикс снова невесело рассмеялась.

— Ваши люди хотели сделать из Азкабана ад на земле, хотели устрашить всех перед законом. Азкабан — это не место, чтобы держать всех плохих парней и наказывать их лишением свободы, это место создано, чтобы вызывать страдания, — сплюнула Беллатрикс и откинулась на спинку кресла. Она сделала легкий глоток из бутылки, когда Гермиона нахмурилась.

— Вы оказались там вызывая ужасные страдания у людей, — осторожно отметила Гермиона, словно ее собственная мораль не могла выдержать атаки обличительного тона Беллатрикс. Она знала, что не должна была спорить с ведьмой, но женщина так старалась самоутвердиться в этом вопросе.

Она не должна была делать этого, но, хорошо… Это просто было в природе Гермионы.

— Да, — неумолимо согласилась Беллатрикс, — но были сотни других, которые ни разу не сделали ни одного проклятья, а просто кидали вызовы Министерству. Скажи мне, малышка, ты думаешь, что человек, который пишет статьи в газетах, осуждающие Азкабан и программу Министерства, заслуживает того, чтобы попасть в это место лишь из-за своего собственного мнения?