Она не могла заставить свой мозг перестать фантазировать о чем угодно, но будь она проклята, если позволит себе сделать что-нибудь.

Гермиона не была привязана к Беллатрикс. И… И если бы она и была, то даже при таких обстоятельствах не позволила себе опуститься до такого. Она скорее сломает собственную руку, чем даст себе удовлетворить возбуждение, вызванное неуместными фантазиями.

Они были каждую ночь. Сны ужасно нервировали и были очень запутанными, поэтому Гермиона просыпалась не только возбужденной, но и расстроенной.

Она стала параноиком. Ей постоянно казалось, что Беллатрикс все видела и знала о том, что происходит ночью.

К счастью, Беллатрикс избегала Гермиону, и в течение следующей недели они почти не сталкивались. Пожирательница проводила все свое время наверху, взрывая бог знает что, а если ведьма вдруг решала спуститься вниз, то Гермиона мгновенно спешила на выход из дома.

В тех редких случаях, когда их пути пересекались… Случалось разное.

Их взгляды пересекались. Гермиона напряженно замирала, оставаясь на месте, зная, что больше не могла рисковать, и не только из-за этих странных снов. Прошлый инцидент едва не стоил ей жизни, не стоит раздражать ведьму снова.

Но Беллатрикс просто скользила по ней взглядом, осматривая, словно кошка. Будто решала, царапнуть ли добычу, проиграться ли с ней… Иногда она просто кидала очередное оскорбление и проходила мимо, и на этом все.

Понадобилась целая неделя, чтобы Гермиона смогла осознать одну невероятную вещь.

Беллатрикс прекратила мучить ее.

Ни разу с тех пор, как она чуть не убила Гермиону на том диване, Беллатрикс не использовала проклятья. Гермиона поняла это однажды ночью, когда ощутила отсутствие чего-то.

Она сидела на диване в полном недоумении.

Как, черт возьми, она не замечала этого раньше?

Ее тело было удивительно умиротворенным на тот момент. Она не ощущала Круциатус на себе целую неделю, не была подвергнута пыткам целые семь дней.

— Но почему? — произнесла в тишине Гермиона, глядя в танцующие языки пламени, будто там были ответы на все ее вопросы.

— Разговариваешь сама с собой, малышка? В конце концов, грязнокровка не выдержала и затрещала, да?

Гермиона быстро повернулась. Она не услышала, полностью затерявшись в своих мыслях, как Беллатрикс спускалась по лестнице. Ее внутренности рефлекторно сжались в тревоге и неопределенности. Пожирательница одарила ее небольшой усмешкой, а затем пробрела мимо в кухню, где зажгла свет легким взмахом палочки.

Гермиона наблюдала за ней с дивана в состоянии полной готовности.

Целая неделя без пыток означала, что что-то пошло не так. Она разозлила Беллатрикс тогда, укусив ее. Она была при своем уме, но у нее было ощущение, будто ведьма выжидала время, прежде чем проучить Гермиону.

Ты словно ходишь в высокой траве, наблюдая и гадая, в каком месте прячется тигр, когда же он выскочит и разорвет тебе горло.

Беллатрикс вышла из кухни через минуту с чем-то в руке. Гермиона нервно следила за ней, ожидая, что та поднимется по лестнице, как это бывало обычно.

Но она этого не сделала.

Беллатрикс прошла в гостиную и упала на тот же диван, только с другого края, смотря прямо на Гермиону и срывая крышку с этой древней, пыльной бутылки огневиски. Пожирательница поднесла ее ко рту и сделала большой, сытый глоток, не разрывая зрительный контакт.

Гермиона смотрела на нее, сбитая с толку, а Беллатрикс удобно откинулась на диване, закинув ногу на ногу и раскачивая ею.

— Мне скучно, — заявила женщина.

Она отбрасывала длинную тень в тускло освещенной комнате, и казалось, будто королева сидит на своем излюбленном троне.

Гермиона молчала, полностью растерянная. Она не вспомнила ни единого раза, чтобы она когда-нибудь просто сидела с Беллатрикс в одной комнате.

— Ну, так что? — не выдержала Беллатрикс даже минуты молчания и сделала очередной глоток огневиски, все еще уставившись на Гермиону.

— Ну, что? — спросила неуверенно Гермиона, нервно подтянув одно колено к груди, готовая сразу же бежать отсюда, если понадобится.

— Развлекай меня, — нетерпеливо выдала Беллатрикс, рассеянно потирая горлышко бутылки.

Гермиона просто смотрела на нее, запутавшись еще больше. Кроме того, ее настораживала пьющая Беллатрикс. Женщина была невменяема и в трезвом состоянии, тогда что же будет, если она напьется? Огневиски было довольно крепким напитком.

Взгляд Гермионы притянули поглаживающие действия Беллатрикс. Она делала подобные движения во сне иногда.

Прекрати, подумала Гермиона и почувствовала тяжесть в животе по двум очень тревожным причинам.

— Развлекать вас? — медленно произнесла девушка, с опаской наблюдая за Пожирательницей из своего угла дивана. — Что это значит?

— Я имела в виду именно то, о чем сказала, грязнокровка. Мне ужасно скучно, и я хочу, чтобы бы ты развлекла меня, — произнесла Беллатрикс тоном, словно Гермиона была непроходимой тупицей.

Гриффиндорка нахмурила брови, не понимая, что именно происходит. Во-первых, Беллатрикс не мучила ее уже целую неделю после того, как она сделала самую неуважительную вещь по отношению к ней, и теперь ведьма сидит здесь и пьет, требуя развлечений?

Что с ней?

— Так, что я должна сделать, чтобы развлечь вас? Я думала, что вас развлекают пытки, — с осторожным любопытством ответила Гермиона.

Возможно, это было глупо, ведь подобное вполне могло спровоцировать Беллатрикс, но она действительно понятия не имела, о чем говорить в данной ситуации.

— Это довольно забавно, малышка, но уже давно потеряло свое очарование, — растягивала слова Пожирательница, до сих пор раскручивая виски в бутылке, а потом снова сделала глоток.

Ты лжешь, была первая мысль Гермионы, но Беллатрикс, казалось, пребывала в странном настроении, и она не обнаружила фальши в голосе женщины. Ведьма заметила скепсис на ее лице и закатила глаза.

— Даже мне надоест пытать людей, в конце-то концов, деточка. Обычно это происходит, когда вы достигаете пика своих страданий, но с тобой немного по-другому… — Беллатрикс одарила ее ухмылкой, прежде чем продолжить.

— Твой крик стал раздражать меня. Этот месяц в доме с тобой был слишком однообразен, к тому же ты привыкла к боли. Вот почему мне так ужасно скучно.

Гермиона вздернула брови в ответ. Прищуренные глаза Беллатрикс сверкали в свете огня.

— Вы думаете, я свыклась с болью? — не могла не спросить гриффиндорка.

Правда ли это? Она не знала.

Она осознавала, что боль теперь не ощущалась так явно, как это было вначале. По правде говоря, никто не в состоянии привыкнуть к проклятию Круциатус, и если Беллатрикс хотелось импровизировать, а это бывало довольно часто, то Гермиона получала травмы от совершенно новых и неизвестных ей заклинаний, к которым она не успевала привыкнуть.

И все же ей показалось, что Беллатрикс чего-то не договаривала. Она даже предположить не могла, что именно.

Женщина притихла на некоторое время. Она была полностью расслабленной, развалившись как испорченная черная кошка, а Гермиона плотно обнимала себя за колено, напряженная до предела и готовая к чему угодно.

— Да, думаю, — в конце концов, ответила ведьма без лишней язвительности в голосе, к большому удивлению Гермионы. — Ты хорошо адаптировалась к неволе. Большинство ломается на этом этапе, пытаясь избегать меня, постоянно остерегаясь новой боли, но ты…

Здесь Беллатрикс затихла на мгновение. Она проницательно смотрела на Гермиону, будто подыскивая подходящие слова, а потом просто фыркнула.

Гермионе оставалось только слушать все это в полном недоверии, высоко приподняв брови.

Это было почти так же невежливо, как и в прошлый раз.

— Повторение того маленького эпизода в Малфой Мэноре ни к чему не приведет. Кроме того, моя дражайшая Цисси запретила мне делать что-нибудь более интересное… — горестно продолжала женщина, и это утверждение говорило само за себя.

— Вы чуть не убили меня на днях, — не смогла не припомнить Гермиона ведьме, но это оказалось тактической ошибкой, потому что лицо Беллатрикс сразу же потемнело.