Ей нравилось выходить из-под контроля, и она собиралась сделать это, доводя ведьму до бешенства, даже если это и будет стоить ей здоровья.

Но Беллатрикс только фыркнула.

— Потому, что в отличие от тебя, грязнокровка, я не фантазирую о других женщинах, — пренебрежительно ответила ей Беллатрикс, словно это полный ответ на вопрос.

— Да кого ты обманываешь, — сплюнула Гермиона, прежде чем осознала, что именно она произнесла.

Она сразу вспомнила, с кем именно вела беседу. Вся манера поведения Беллатрикс изменилась от насмешливой к летальной за одну секунду.

— Что ты сказала? — яростно прошипела Беллатрикс, глаза ее сузились, а шея вытянулась.

— Ничего, — быстро пробормотала Гермиона, ее сердце пропустило удар.

Как же она умудряется попадать в такие ситуации? Скука притупила ее инстинкты самосохранения.

— Ну, уж нет, что ты сказала? Я не думаю, что правильно расслышала, — произнесла ведьма, отшвырнув книгу вглубь комнаты и зашагав в направлении к Гермионе, сверкая темными глазами.

Гермиона запаниковала.

— Ты слышала меня! — выпалила она, когда Беллатрикс потянулась к ней.

Пожирательница остановилась на середине пути, ошеломленная дерзостью Гермионы.

— Прости, что?

Гермиона начала отступать, лепеча что-то абсурдное, словно это могло спасти ее.

— И вы собирались доказать это прямо сейчас, не так ли? — Гермиона продолжала идти, говоря очень быстро, а Беллатрикс задыхалась в возмущении и была похожа на дикого волка в ярости, готовая прямо сейчас отправить кого-нибудь в ад.

— Какого черта ты творишь, дрянь? — потребовала Беллатрикс, ее натиск до сих пор невероятным образом сдерживался верой в то, что Гермиона попросту не посмела б с ней разговаривать таким образом.

— Помните, как вы всегда хватали меня? Кажется, ваша любимая поза сверху, — сказала Гермиона, дрожа от энергии, переполняющей ее, питаясь ею потому, что это была единственная вещь, которая сдерживала Беллатрикс прямо сейчас.

Замолчи сейчас же! Заткнись, закрой свой рот, прежде чем произнести очередную глупость!

— Чтобы мучить тебя, а не потому, что мне нравится это! — зарычала Беллатрикс, но она до сих пор не сдвинулась с места, просто стоя напротив Гермионы. — Если ты наслаждаешься этим, это не значит…

— Конечно. Это все ваши оправдания. И вы еще называли меня ханжой, — ехидно прервала ее Гермиона.

Она никогда бы и не подумала, что осмелится перервать Беллатрикс. Прежде, чем гриффиндорка смогла прийти в себя, Беллатрикс уже сидела на ней сверху, сжимая в руках пучок ее волос и болезненно давя в щеку кривой палочкой.

Она все еще прекрасно пахла и выглядела очень опасно. Биение сердца Гермионы ускорилось от этой близости. Кожа ведьмы была слишком теплой. Она проклинала журналы, которые подтолкнули ее на эти нежелательные фантазии.

Гермиона боялась.

— Да как ты смеешь, мразь? Как ты посмела обвинить меня в таком дерьме? — прошипела Беллатрикс прямо в лицо, черные глаза сверкали в ярости.

Они были так близки, что Гермиона могла видеть намеки мягкого янтаря в полосах корицы вокруг больших зрачков. Они дико, опасно блеснули; сознание ведьмы снова граничило с непреодолимым безумием.

— Я смею, — выдохнула Гермиона, морщась от палочки, что колола ее в скулу.

Замолчи, скомандовал с силой ее внутренний голос.

— Это? — издевалась Беллатрикс. Она отстранилась, чтобы просто взглянуть на образовавшееся между ними пространство, когда она так бесстыдно оседлала Гермиону. — Это то, что заставляет тебя думать, что я, чистокровная ведьма благородного происхождения, могла когда-либо фантазировать о невзрачном маглорожденном львенке, как ты?

Она насмешливо рассмеялась, когда Гермиона поджала губы, гриффиндорка ни на мгновение не разрывала зрительный контакт с Пожирательницей. Ее пульс с гневом отбивал в висках, отчасти из-за страха.

— Ты думаешь, что особенная, грязнокровка? Я отношусь к тебе так же, как и ко всем остальным, кому посчастливилось испытать на себе мои пытки. Ты думаешь, что мне приятно быть так близко к твоей ужасной вони, отвратительному лицу? Нет, малышка, нет, не пойми меня неправильно. Я всегда так близко, потому что я люблю видеть боль в твоих глазах, когда я неумолимо пытаю тебя, люблю наблюдать за тобой, когда ты осознаешь, что нет ничего стоящего на самом деле, кроме пыток, — глумилась Беллатрикс, обнажая свои белые зубы на Гермиону с явным удовольствием от этого спектакля.

— Леди слишком бурно протестует, — ответила Гермиона с напускным спокойствием, не обращая внимания на палочку, приставленную к ней.

ЗАКРОЙ СВОЙ РОТ! Ревел голос в ее голове. Остановись сейчас же!

Гермиона была уверена, что сейчас придет ее конец, но Беллатрикс просто нахмурилась и внезапно села на колени. Гермионе было неприятно ощущать вес Пожирательницы, которая с легкостью обосновалась на ее бедрах. Она бы предпочла длинную юбку.

Девушка отвлеклась на полный растерянности взгляд Беллатрикс, с которого так быстро исчезла ярость.

— Что? — произнесла Беллатрикс, сбитая с толку. — О чем ты, черт возьми?

А?

— Шекспир? — вопросительно произнесла Гермиона, смущенная непониманием Беллатрикс.

— Кто?

Они некоторое время просто разглядывали друг друга, не двигаясь, палочка Беллатрикс по-прежнему впивалась в лицо гриффиндорки, и ее рука все еще удерживала Гермиону за волосы.

Ох, поняла Гермиона и почувствовала себя очень глупой. Конечно, она не знает, кто это, идиотка.

— Ничего, вы не слышали о нем, — покраснела Гермиона и неловко взмахнула рукой.

Вероятно, все это надоело Беллатрикс, потому что она с силой ткнула палочкой в покрасневшую щеку Гермионы, от чего она снова сморщилась.

— И почему это ты знаешь кого-то, кто мне неизвестен? Этот Шерпир-парень просто жалкий магл, не так ли? — выплюнула осуждающе Беллатрикс.

Если бы кто-то другой произнес Шекспир «Шерпир» с таким серьезным тоном и непроницательным лицом, гриффиндорка бы расхохоталась.

— Это значит… — начала вместо этого Гермиона.

— Я знаю, что это значит, — прорычала Беллатрикс, и искры вылетели из ее палочки, опаляя нежную кожу Гермионы.

Она вскрикнула и закрыла рот рукой, когда Беллатрикс потянула ее за волосы так сильно, что ее глаза наполнились влагой.

После момента непонимания, Беллатрикс вернулась к ярости.

— Не то, чтобы мне наплевать на слова несчастного магла, но тут и так все ясно. Эти слова не относятся к нашей ситуации, — едко промолвила Беллатрикс, сверкая глазами.

Она резко отпустила волосы Гермионы, но только чтобы захватить переднюю часть ее заимствованного топа и притянуть гриффиндорку невероятно близко.

Сердце Гермионы подпрыгнуло с невообразимым удивлением, а желудок сделал очередной кульбит. Дыхание перехватило, ведь Беллатрикс была полностью на ней.

Ведьма с силой выдернула Гермиону с лежачего положения и облокотила ее об заднюю часть дивана, своими бедрами зажав бедра Гермионы, грудь и животы были прижаты друг к другу так плотно, что ее корсет отпечатался на ребрах гриффиндорки. Гермиона могла ощущать ее дыхание, почувствовать тепло, исходящее от женщины.

Их лбы прижаты, носы касаются друг друга. Гермиона вдыхает то, что выдыхает Беллатрикс. Девушка была смущена, когда женщина только веселилась.

Что, во имя Господа, она творит?

— Это то, о чем ты говорила, детка? — спросила Беллатрикс тихим, ледяным голосом. — Когда я нахожусь так близко к тебе, ты возбуждаешься? Думаешь ли ты о том, как я действительно отношусь к тебе? Скажи, малышка, это помогает тебе становиться мокрой?

Щеки Гермионы отчаянно покраснели в ответ на пошлость, и она стиснула зубы в унижении.

Потому что, хоть она и ненавидела то признавать, она была мокрой. Не имело значения, знала, или нет об этом Беллатрикс, дразня ее, но Гермиона осознавала это, и не было ничего хуже. Пульсация между бедер требовала внимания.

Так не должно быть, она не должна чувствовать все это, не в такой ситуации, не с этим человеком.