Я ничего не говорил. Спустя минуту я краем глаза увидел, как в комнату вошел Свен. Он замер на пороге, глядя на происходящее. Потом понял, что я решил молчать, и тихонько прошмыгнул к своему шкафчику.

*

Риг всю дорогу просидел в поезде рядом со мной. Молча просидел. Лишь когда наш состав уже тянулся по перрону Йорпеланна, он спросил, кивнув на Свена:

— Это он тебя?

Я промолчал.

Дома мне пришлось выдержать новый натиск. Родные считали, что я просто обязан все рассказать. Как хороший сын и брат. Я им сказал, что не хочу врать про то, что упал с лестницы, а правду рассказывать не могу.

День пятый.

Инге при первой же возможности стала задавать мне все те же надоевшие вопросы. Я молча притянул ее к себе и поцеловал. То ли растерявшись, то ли впечатленная моими таинственными подвигами, Инге позволила мне прикоснуться к ее груди, и я целых две секунды сжимал в ладони упругую плоть, млея и дрожа от возбуждения. Впрочем, мой вставший член Инге, похоже, заметила, едва я прижался к ней бедрами. И тут же отстранилась. Мы еще некоторое время почмокались в губы, держась на детском расстоянии, а потом отскочили друг от друга.

*

Я постоянно испытывал напряжение. Я просыпался с ним, с ним проживал день, с ним ложился спать, с ним спал. Оно то усиливалось, то ослабевало, но никогда не исчезало полностью. В брошюрках фрекен доктор Астрине говорилось, что это нормально. Я не знал, можно ли этому верить, и потому мучился каждый раз, когда занимался онанизмом.

С тех пор, как я открыл для себя радости самоудовлетворения, я делал это ежедневно. За несколько лет я пропустил, наверное, только два или три дня. Бывали, однако, моменты, когда я оказывался не в силах дождаться вечера, и тогда я мог мастурбировать два, три, а то и четыре раза. Встретится мне какая-то особенно откровенная книжонка, услышу я обрывок «девичьих» шушуканий, позволит мне какая-то из девушек себя поцеловать, похвалится кто-нибудь из друзей своей очередной, как правило, вымышленной победой, и готово — становится просто невыносимо, и все мысли вращаются только вокруг того, чтобы уединиться.

В тот день я ходил не просто возбужденным, а на взводе. Поцелуи с Инге добавили жару, воспоминания о том, что происходило у нас с Ригом и Свеном, постоянно лезли в голову, и я не находил себе места. Несколько раз я всерьез обдумывал, не удовлетворить ли себя, засунув руку в карман брюк прямо на улице, но явная неэстетичность подобного действа меня остановила.

Кроме того, мне нравилось быть возбужденным, нравилось предвкушать, мучиться, зная, что скоро я смогу свои мучения прекратить. Однако, когда до вожделенного уединения оставалось совсем немного, мое терпение куда-то улетучивалось, и я мчался, не в силах пережить оставшихся до сладостного мастурбирования минут.

К счастью, никто из домашних не стал со мной заводить долгих разговоров, и я, изнывая от возбуждения, стремительно ворвался в комнату мальчиков. Собственно, два моих старших брата уже давно уехали в Осло, в университет, и комната мальчиков была на самом деле моей личной комнатой.

Я закрыл дверь на ключ, стянул штаны и трусы, уселся в кресле, расставил ноги. В темной полировке комода отразился вытянувшийся вверх, твердый до состояния окаменелости член. По нему пробежала волна сокращения, и он, напряженно указывавший на пупок, на несколько мгновений отклонился вверх, встав почти вертикально. Я больше не мог тянуть. Смочил слюной пальцы и провел ими по вздувшейся головке. По моему телу ударила волна удивительно сладостного ощущения, от которого бедра сами приподнялись, а живот напрягся.

Когда водишь по передней поверхности головки мокрыми пальцами, получается очень сильно и невероятно сладостно. Жаль, что такой способ самый быстротечный, всего несколько десятков секунд, и кончаешь. Во второй раз магию повторить нельзя — тех же ощущений добиться не получается и приходится ждать несколько часов. Что, конечно, не мешает онанировать другими способами.

Волна сильного удовольствия немного улеглась, и я снова потер головку. Меня охватил новый удар сладостного чувства, который заставил мое дыхание прерваться, а глаза закрыться.

Теперь я не позволил своему ощущению утихнуть и стал водить мокрыми пальцами по члену, медленно, сильно, весь при этом выгибаясь от наслаждения.

Конечно, в голове сразу появились всякие эротические образы. Я стал представлять себе Ингу, сговорчивую, податливую, не скрывающую своего желания. Однако, эта фантазия получалась какой-то бледной. В нее ворвался Риг. Его большие глаза были близко, совсем близко. Я опять попытался переключиться на девушку, но вместо этого увидел себя стоящим в знакомой кладовке. Только со мной был не Свен, а Риг. Он стоял рядом, совсем близко, часто дыша и глядя мне прямо в глаза. Он не держал меня, я мог бы уйти, но я тоже стоял неподвижно и смотрел в его глаза.

—Мати… — сказал Риг и кашлянул, чтобы прочистить охрипшее горло. — Мати, я давно хотел тебе сказать…

Он умолк, не в силах продолжать.

— Только не сердись… Ты можешь меня возненавидеть… Понимаешь… Мати…

Я смотрел в его огромные сияющие глаза и не пытался ему помочь. Я, конечно, знал, что он хочет сказать…

— Милый… Мати… Милый Мати…

Риг, наверное, понял, что назвать меня «милый» равнозначно довольно откровенному признанию, и смущенно отвел глаза. Его лицо покраснело.

Мы стояли рядом, очень близко. Я прижимался спиной к стене. Ригу нужно было наклониться вперед всего на какие-то сантиметры, чтобы его тело коснулось меня.

— Я хочу тебе признаться, что… Я должен признаться… Я не могу жить с этим… Мне нужно тебе это сказать… Только молю тебя, ты …

Он мельком взглянул на меня.

—… ты не сердись, ладно?

Я глотнул.

— Понимаешь… Ты красивый….

Он смотрел на меня широко распахнутыми глазами, его лицо, красное от смущения, было прямо передо мной, грудь взволновано ходила туда-сюда, едва не касаясь моей груди. Казалось, воздух между нами накалился.

— Риг… — прошептал я. — Это…

Первая скрипка вздрогнул, сглотнув, и снова заговорил:

— Я не в том смысле… Это не дружба… То есть, не только дружба… Ты для меня… Это дико, но красивее тебя… нет никого…

Риг не выдержал и отвел взгляд. Я стоял и терпеливо ждал.

— Мати… Мати, я тебя…

Он замолчал, а потом резко выдохнул:

— …хочу!

Взгляд его стал совершенно безумным. Риг наклонился вперед. На мгновение повис надо мной. И, наконец, его губы коснулись моих. Я почувствовал, как оборвалось мое сердце и…

Я кончил, заливая живот струями спермы.

Ох, как не вовремя!

Я полулежал в своем кресле, за задернутыми шторами. Бедра широко разведены. Блестящие от слюны пальцы мягко поглаживают дергающуюся головку. Белесоватые озера растекаются по коже, застревая в кудряшках в основании члена и забираясь под мошонку. Мне хорошо, как же мне хорошо! И только немного обидно, что я так и не успел почувствовать поцелуй Рига.

========== День десятый - День двадцатый ==========

День десятый.

Риг позвал меня в гости. До нашей поездки на конкурс мы с ним практически не общались, и теперь я с удивлением узнал, что он живет совсем близко. Мы играли в шахматы и о них же разговаривали. Риг знал просто невероятную прорву всего. Мало того, он умел страшно интересно рассказывать о самых простых вещах. Когда он говорил, даже самая скучная партия, некогда разыгранная кем-то с кем-то, превращалась в увлекательную, ни на миг не отпускавшую сагу.

Я слушал его, смотрел на него и осознавал, что ощущаю знакомое напряжение. В голову лезли фрагменты моих фантазий. Живой Риг сидел прямо передо мной, а я вспоминал, как под аккомпанемент острейшего наслаждения, пронзавшего мое тело, он в моем воображении говорил «Мати, я тебя хочу». Сейчас, глядя на него, я вновь почувствовал возбуждение. В штанах зашевелился, напрягаясь, член. Лицо обдало жаром — похоже, я покраснел.

— Что с тобой? — спросил Риг обеспокоенно, оторвав взгляд от шахматной доски.