Когда и он оказался голым по пояс, из гусеницы выпорхнула бабочка. Теперь, без старушечьих очков, без рубашки и дедушкиной майки, поверивший, что красивый парень (в смысле, я!) на самом деле позволяет ему себя целовать и тискать, Дима был великолепен. Его худоба была настолько гармоничной, пропорциональной, что он казался не просто сексуальным, он казался сексапильным. Мне его очень хотелось!

Еще некоторое время я позволял Диме обцеловывать и зажимать себя. Потом взял одну из лихорадочно снующих по мне рук и провел ею по своей заднице. Парень стал послушно тискать попу. Даже позволил себе несколько раз схватить мой зад обеими руками. А потом (какая все-таки у нас развращенная молодежь!) сам, без моей подсказки, схватил в одну ладонь член, а в другую — ягодицу, и навалился из всех сил, так, будто хотел проломить мною стену в прихожей.

Инстинкты, гормоны и доступ к интернету! Вот корень столь ужасного поведения двадцатилетних девственников!

Дима настолько распоясался, что полез всей пятерней мне в штаны. Не расстегивая, сунул ладонь под ремень и коснулся члена. Мы оба вздрогнули — я от удовольствия, он — от переизбытка ощущений. Слегка отстранился, чтобы заглянуть мне в глаза, — то ли извиниться, то ли проверить, как я все это воспринимаю.

— Мне можно у тебя принять душ? — тут же спросил я шепотом.

Дима послушно отступил на шаг. Он тяжело дышал, был весь в красных пятнах.

Я снял, довольно театрально, надо признаться, брюки. Поглядел на Димона, а глаза у него были круглые, а рот был открыт, и потянул за резинку трусов. Повозился, конечно, немного, но совсем уж спектакли устраивать не стал, и, не затягивая, стянул и их.

Выпрямился голый. «Несмело» посмотрел на Диму. Он молчал, как партизан, но я отлично видел, насколько сильно его вставило. Грудь у моего «соблазнителя» ходила ходуном.

Дальше снова все было предсказуемо. Я принимал душ, он топтался на пороге ванной — вроде как условности требовали, чтобы он закрыл дверь и не подглядывал, но, с другой стороны, уходить ему не хотелось совсем.

Я попросил его раздеться. Он смутился. Я молча ждал, глядя прямо на него. По мне стекали многочисленные струи воды, сам я, как известно, красив, как бог, и эта комбинация Диму таки пробила — он разделся. Долго мялся с трусами, поглядывал на меня, а я все ждал. Наконец, он как-то уговорил себя и снял и их.

Теперь Дима был по-настоящему красивым! Именно таким, каким я его впервые увидел! Да, дохляк, но все в его худющем теле соединялось так пропорционально, так гармонично, что вместе получалось реально красиво.

— Я тебя хочу, Дима, — сказал я искренне, открыто разглядывая его член, ровный, торчащий вертикально вверх, прыгающий от желания.

Дима не знал, что делать с моими словами. Замер в растерянности.

Я из чистого садизма несколько секунд после этой фразы просто на него смотрел. Ну, Димон, быстренько догадайся, чего от тебя ждут, когда говорят: «Я тебя хочу»! Потом пригласил залезть ко мне под душ. Он полез. Ну и молодец!

Я поставил Диму под струи горячей воды, стал касаться его мокрой кожи, и он вскоре пришел в себя настолько, что стал касаться моей мокрой кожи в ответ. Мы целовались, и каждый поцелуй имел привкус воды.

Ну а потом, когда дальше тянуть было уже совсем невмоготу, я классическим движением встал перед Димоном на колени и взял его член в рот. Замечательный член — очень твердый, длинный, горячий, прыгающий от желания, красивый. Нет, он, конечно, не сравнится ни с моим членом, ни, тем более, с членом Никиты, но явно покруче пениса Серпа!

Я коснулся губами головки, пропустил ее по языку вглубь рта и сжал. Какой вкус! Я понимал, что вкус у члена ну никак не может отличаться только от того, что у мужчины нет опыта, и все же… Димин пенис имел вкус девственности!

Я знал, что произойдет дальше, поэтому особенно не старался. Собственно, совсем не старался. После двух движений Дима кончил, залив в мой рот цистерну спермы.

Семя у него было без какого-либо особого вкуса. Просто горячая слизистая жидкость. Совсем не тягучая. Почти как вода. Наверное, это вновь сказывалась невинность Димона.

Не знаю, считается ли минет потерей девственности, но ведь парень кончил, занимаясь сексом с другим человеком! Значит, таки ее потерял! Стал мужчиной!

Вид у Димы был ошалевший. Стоял неподвижно, не издавая ни звука, неотрывно глядя на меня, и струи душа смывали остатки спермы с его члена.

Я поднялся. Провел ладонью по его щеке. Очень хотелось поцеловать Димона, но я не знал, как он отреагирует на вкус собственного семени на моих губах, поэтому просто вылез из ванной, взял в шкафчике запечатанную зубную щетку и тюбик с пастой. Моя наглость осталась безнаказанной, а возможно, и незамеченной.

Все так же неподвижно, не шевелясь, молча, Дима смотрел на меня. А я, голый, зная, как особенно красиво, невероятно красиво, немыслимо красиво выгляжу в профиль, согнулся над раковиной и принялся чистить зубы.

Думаю, особого удовольствия от своего первого «настоящего» оргазма Дима не получил — кончил он слишком быстро, слишком неожиданно, не успев осознать, что происходит. Думаю, его шок объяснялся не столько неземным наслаждением, которого он все равно не испытал, сколько самим фактом того, что случилось.

Я закончил с зубами и выпрямился, глядя на моего голого мужчину, неподвижно замершего под душем. Трудно чувствовать себя пассивом и глядеть на человека старше тебя, предположительно актива, которого в сексе нужно буквально во всем вести за собой за ручку. Происходит небольшой сбой сознания. Но даже это в Диме мне нравилось!

Впрочем, именно сегодня я почему-то вспомнил, что и сам-то потерял девственность отнюдь не в нежном возрасте. Мне было лишь немногим меньше, чем Диме, когда Никита меня трахнул. И не будь Ника, ходить бы мне с моей невинностью, скорее всего, еще долго.

Мысли закрутились вокруг Никитоса, снова появилось ощущение печали, и мне пришлось прилагать усилия, чтобы заставить себя вернуться обратно в ванную Димона.

Я выпрямился, поставил ставшую «моей» щетку в стаканчик, закрутил воду в раковине.

Парень так до сих пор и не пошевелился.

Я протянул руку и выключил его душ.

Дима посмотрел на меня так, будто только сейчас заметил. Глянул вниз, на свой член. Тот, кстати, не упал, но это и не странно для девственника после первого оргазма.

С моей помощью, все с тем же ошалевшим выражением лица Дима вылез из ванной. Постоял немного, не зная, что делать. Снял с вешалки полотенце и протянул мне.

Я вместо того, чтобы вытирать себя, принялся вытирать его. Медленно, скорее лаская.

Дима удивился. И это удивление сумело вывести его из того состояния, в котором он находился.

— Спасибо, — пробормотал он.

— Ну, тебя вытирать — одно удовольствие, так что не стоит, — ответил я.

— Я о другом.

— За другое не благодарят, — буркнул я.

— А я благодарю! — энергично бросил Дима, резко развернулся и с силой прижал меня к себе. Поцеловал в губы. — Я хочу сделать то же самое! Тебе!

Вот разговор не мальчика, а гей-актива!

Я же, как и положено настоящему пассиву, потупился и ничего не сказал.

Дима, наверняка чувствуя себя мачо во время оргии, потянул меня за собой в комнату. Родители снимали для него совершенно убитую хрущевку, так что наше перемещение на диван сопровождалось целым оркестром скрипов, тресков и визжания дверных петель.

Димон сел, я остался стоять. Самым естественным образом мой торчащий член оказался прямо перед ртом парня. Ну Димон с энтузиазмом его и заглотил. По неопытности сразу на всю глубину. Поперхнулся, закашлялся, причем до слез в глазах закашлялся. Так, что его согнуло.

Ну, этот репертуар был для меня не в диковинку. Я сходил на кухню и вернулся со стаканом воды.

— Спасибо, — сказал Дима, делая глоток. Вежливый! Ну и молодец, что вежливый. С ангелами, которые дарят тебе себя, нужно быть вежливым. — Извини.

Он уставился на мой член, не понимая, что теперь делать.