При виде бластера в руке мнемоса в Фапивате помимо её сознания сработал рефлекс полицейского.

– Сэр, вы нарушаете закон, – сообщила она звенящим от напряжения голосом. – Согласно положениям Пятой конвенции, принятой Межгалактическим Содружеством, при спуске на поверхность планеты, имеющей разумную форму жизни, вы не имеете права иметь при себе оружие, которое превышает технологические возможности местной цивилизации.

– Да что вы говорите?! – Киргон заинтересованным взглядом прошёлся по фигуре и лицу неподкупного блюстителя межгалактического права. – Простите, мэм, я этого не знал! – воскликнул мнемос с неподдельным огорчением в голосе.

Конечно, это было чистой воды издевательство, но Фапивата не отступилась от своего амплуа полицейского и продолжала настаивать на своём.

– Сэр, пожалуйста, сдайте оружие. Это зачтётся вам как добровольная явка с повинной, – сухо проговорила она и протянула руку. – Прошу вас!

На лице Киргона появилась паника.

– О нет! Я не могу! И не настаивайте, мэм! Вы же видите, их много, а я один! Безоружного они покромсают меня на куски. Видите, какие у них зверские физиономии и острые железяки? Да им убить меня, как раз плюнуть!

– О боже! Киргон, прекращайте свой фарс! – не выдержал Ласло. – Валите отсюда подобру-поздорову. Всё равно я не отдам вам сына.

Глава мнемосов отбросил притворство, и на его физиономии проступила непомерная гордыня, говорящая о том, что он не ведает жалости к тем, кто встаёт на его пути.

– Это мы ещё посмотрим, – холодно сказал он и ткнул дулом бластера в висок звёздной кошки. – Эй ты, жалкая пародия на человека и зверя! Сейчас же спусти вниз авиетку с Александром. Считаю до трёх, а после пристрелю.

От его толчка Аэлита пошатнулась и по её лицу обильно заструилась ярко-алая кровь, особенно заметная из-за контраста с белой шёрсткой, похожей на тончайшую замшу. Фапивата открыла было рот, но осторожность взяла верх, и она промолчала. По непреклонному виду мнемоса она поняла, что игры кончились, и он не будет её слушать. Более того, если настаивать на своём, он может запросто её пристрелить, за компанию со звёздной кошкой.

«Один, два…» – не успел досчитать Киргон, как Ласло резким толчком отпихнул Аэлиту в сторону, и она едва удержалась на ногах.

Вайда появилась очень вовремя.

– Не смей прикасаться к моему сыну! – выкрикнула она, стоя внизу лестницы.

При виде дочери на лице Киргона промелькнуло гадливое выражение, без слов говорящее о его отношении к ней, и Ласло порадовался тому, что мнемос на время забыл о них.

Каким-то чудом Вайда сумела пробраться среди толпящихся на ступеньках воинов и бесстрашно встретила взгляд того, кто приходился ей одновременно отцом и дедом.

– Лимас Киргон! – не столько произнесла, сколько выплюнула она ненавистное имя. – Думаешь, я настолько слаба, что не смогу противостоять тебе? Так ты глубоко ошибаешься!

– Ну, так продемонстрируй мне свои «блестящие» способности. – Когда дочь попыталась ударить его из ментала, на лице главы мнемосов появилось нескрываемое презрение. – Идиотка! С тобой даже ребёнок справится, а ты ещё смеешь задирать хвост.

Пышный воздушный наряд придавал Вайде вид прекрасного разгневанного эльфа, и Киргон смерил её оценивающим взглядом.

– А знаешь что, моя недалёкая дочура, побегала и хватит. Слишком уж ты хороша, чтобы болтаться без дела. Да и болтаешь ты слишком много о том, о чём не нужно. Будет справедливо, если ты послужишь своей семье хотя бы в качестве племенной кобылы, – он дождался, когда до дочери дойдёт смысл сказанного, и с усмешкой добавил: – Полно расстраиваться! Если не хочешь, чтобы тебя сдавали напрокат другим кланам, участвуй в забеге. Если выживешь, будешь полноправным членом семьи.

– Что?! – пролепетала Вайда, пришедшая в ужас от обеих перспектив, нарисованных главой мнемосов. – Племенная кобыла или пройти отборочные квалификационные соревнования?.. Нет, я не могу! – воскликнула она и попятилась прочь.

Уязвлённый её поведением, да ещё при свидетелях, Киргон с тяжёлым гневом посмотрел на дочь, рождённую в результате жуткого инцеста, что до сих пор вызывало глухой протест в его исковерканной душе. По-своему он был глубоко верующим человеком. «Трусливое ничтожество, не имеющее права называться моей дочерью! Какого чёрта я слушал нытьё Латиссы? Нужно было ещё при рождении избавиться от этого кровосмесительного выродка. Впрочем, и сейчас ещё не поздно», – подумал он, готовый исполнить свой беспощадный приговор.

Вайда, для которой его мысли не были секретом, мелко задрожала. Однако она нашла в себе силы и гордо вздёрнула подбородок, когда зрачок бластера переместился в её направлении. «Убивай! Я тебя не боюсь! – мысленно проговорила она. – Думаешь, ты единственный, кого бесит клеймо твоей дочери? Я бы всё отдала, чтобы моим настоящим отцом был Ирвинг!.. Да он и есть мой настоящий отец, я лишь сейчас это поняла!»

– А ты? Что ты сделал для того, чтобы иметь право называться моим отцом? – выкрикнула она вслух. – Вот Марио было не важно, глупа я или умна! Он всегда меня защищал, даже от пауков!

– Дура! Будь у тебя больше способностей, ты бы помнила, это не он, а я убивал пауков. Когда ты была совсем маленькой, то шарахалась от любой живности, у которой было больше четырёх конечностей, – проговорил Киргон. Он тут же пожалел о вырвавшихся словах и охваченный досадой, нажал на курок.

Смертоносное излучение отразило одеяние Ирвинга, который заслонил собой воспитанницу. – Не горячись, Лимас! – проговорил он с непривычно мрачным выражением на лице. – Одумайся и перестань вымещать на девочке свою досаду. Вспомни, дети не в ответе за грехи родителей.

Отвыкший от того, что ему перечат, Киргон окончательно взбеленился.

– Зачатое в грехе не имеет права на жизнь, – процедил он сквозь зубы.

Как любому человеку ему была свойственна противоречивость мыслей.

– Тогда никто из нас, мнемосов, не имеет права на жизнь, – отозвался насмешливый голос и Андре Кортиус втиснулся между отцом и директором Внешней разведки. Для этого ему пришлось отпихнуть последнего, и он тут же рассыпался в извинениях. После серии преувеличенно-почтительных фраз, содержащих обращение «сэр» чуть ли ни в каждом слове, молодой мнемос украдкой подмигнул Ирвингу и наконец обратил внимание на Вайду. В удивлении он протяжно присвистнул.

– Вот это да! А племяшка-то просто вылитая Латисса! – воскликнул Андре и понимающе покосился на отца, который медлил с отстрелом забракованной дочери, а затем заявил: – Если уж ты хочешь, чтобы я выбрал себе женщину из нашего клана, то она вполне подходит. Такие красавицы встречаются не часто и лично мне плевать, что у неё нет больших способностей.

Семейные дела мало кто выносит на люди, а уж мнемосы с их шпионскими традициями и вовсе держали рот на замке. Само собой, Киргону пришлось не вкусу высказывание сына, причём настолько, что на какое-то мгновение его лицо окаменело от еле сдерживаемого бешенства. Ведь поблизости обретались две пары заинтересованных глаз и ушей, которые, как он был уверен, ловят каждое их слово и подмечают малейший нюанс в поведении, чтобы потом проанализировать и сопоставить с уже имеющимися сведениями во Внешней разведке.

Тем не менее глава мнемосов не спешил с возмездием, хотя желание дать своенравному отпрыску ментальную оплеуху было нестерпимым. Андре был умён, чрезвычайно умён – оттого он не всегда понимал с чем имеет дело, с гениальным заскоком в его мозгах или он нарочно его провоцирует. Как бы то ни было, это был его единственный сын и наследник и ему поневоле приходилось мириться с его вывертами.

«Голову оторву, если ещё что-нибудь подобное ляпнешь вслух», – мысленно предупредил Киргон и после того, как сын повинился в своём промахе, спросил не смущает ли его то обстоятельство, что Вайда не блещет умом.