Достал бинокль. Прильнул к акулярам и посмотрел в сторону трасформатора: видимая сторона не вызывала ничего подозрительного, голые кустарники и несколько автомобильных покрышек. Обычный трасформатор, в обычном брошенном дворе. Опустив бинокл, я еще раз осмотрел территорию, а потом повернулся в пол оборота и задрал голову на девятый этаж.

Сломав арматуриной крепления хилого навесного замка в люке, я потянулся за края плиты, и выбрался на крышу. Залег у самого края и прильнул к биноклю.

Обзор был замечательный: я скользил по двору, проверяя есть ли подозрительные движения. Задержался на качелях – крепления не выгнуты…

Сам трансформатор был металлическим вагончиком с дверцами. По крайней мере, с моей точки обзора, никаких видимых признаков возгарания. Копоти на дверцах, над решетками вентиляции, не было. Дверцы закрыты, что исключает проникновение мародера внутрь. Про следы взрыва, я вообще не говорю, их близко нет. Значит, диверсия и попадение молнии исключается. Отложив бинокль, я вытащил рацию:

– Вызывает восток, заря ответь.

– Восток на связи. – через несколько секунд прошипел Шендерович.

– Провел визуальный осмотр объекта. Признаков пожара и подрыва нет. Подозрительного движения вокруг не наблюдаю.

– Принял, восток. Проверь, что там внутри.

Той же арматурой сорвал замок с трансформатора. Потянул на себя дверь. Она со скрипом обножила небольшое пространство, из которого на меня вылетело несколько жужжащих мух, и внос ударил сладковато-приторный запах разлагающейся плоти. Я достал фонарь, направить его в проход и щелкнул включателем, рассеяв сумрак. От увиденого я отшатнулся назад и прикрыл нос рукой. В узком проходе лежало тело. Распухшее, в кожаном плаще, спиной ко мне.

Уткнув нос в изгиб руки, я вошел внутрь. В глубине трасформатора монотонно жужжали мухи. Лучом фонарика осмотрел простраство: в панеле приборов чернела клякса – след замыкания. Опустил фонарь на труп.

Поперек спины перетянута небольшая кожаная сумка. Я присел на корточки, отстегул ее от лямки и выудил содержимое: блокнот с пометками на английском языке, неработающий планшет и водительские права на имя Врочека Шумана.

С фотографии на меня смотрел человек с зализанными вбок черными волосами, с круглой оправой очков и трехдневной щетиной. Если представить на нем белый халат – аспирант престижного химического вуза.

Гражданин Польши, но права получены в США в штате Невада.

Я еще раз посмотрел на труп, постукивая правами о большой палец.

Что ты здесь забыл Врочек?

Вряд ли зашел в трансформатор поссать. Даже ты со своей интелегентной внешностью, в здешних условиях не будешь искать, где бы сделать это неприметно. На мародера ты не похож. Нет у тебя ни оружия, ни рюкзака для хабара.

Какого черта тебя понесло в трасформатор?

Я распрямился, еще раз посветил на кляксу, и вышел на улицу. Отошел подальше от смрада:

– Заря ответь.

– На связи.

– Тут след возгорания на панеле, похоже на короткое замыкание. Еще внутри труп.

– Принял. Восток, повтори последнее.

– Внутри трансформатора труп.

– Труп?! Доложу об этом Карпову. Сильно горело?

– Думаю, починить сможешь.

– Принял.

Я снова перевел рацию в режим радиомолчания. Рассовал по карманам вещи Врочека и двинулся в обратный путь.

***

Я стою в центре двора дворца культуры и смотрю на яркое солнце – припекает сегодня.

Тишина была своя, особенная. Не такая как в городе. И был я тут как дома.

Все на месте и не тронуто посторонней рукой: оранжевый Москвич, коробки в углу и дверь черного входа точно так же приоткрыта.

Весь в предвкушении я направился к почтовому ящику. Открыл скрипучую крышку. Запустил руку внутрь. Но вместо привычной кипы конвертов, ладонь наткнулась в пустоту. Пошурудил интенсивней. Пустота.

Что могло произойти за эти сутки?

Ящик больше не портал? Или в прошлом дворец закрыли на ремонт?

Я вытащил руку, и словно чью-то голову, схватил ладонями ящик. Потряс. Бегло осмотрел голубую поверхность, нет ли царапин? Может все-таки тут кто-то был и повредил его?

Но никаких свежих царапин я не нашел.

Сказать, что я расстроился, значит, ничего не сказать. Я как юнец, которому обещали на новый год управляемую пультом машинку, но в итоге подарили дешевый пластилиновый набор.

В надежде, что все это всего лишь недоразумение, я снова опустил руку в ящик. Но чуда не случилось.

Все.

Прикрыта лавочка.

Вынимая руку, я почувстовал как что-то я задел пальцем. На ощупь стал искать, и в результате сжал в ладони лист бумаги. Потянул руку вверх.

Распрямил скомканный лист:

– Может, хватит письма воровать? – Спрашивал меня аккуратный почерк.

Лежа на засаленном матрасе, сложа руки за головой, я наблюдаю за покачивающейся на сквозняке керосиновой лампой…

Шендерович не нашел деталей для починки трансформатора и поэтому мы не выдвинулись на ремонт. Гарнизон сообщил по рации, что доставит нам детали в течении суток.

Канули уже полтора и никаких челноков со стороны гарнизона не приходило. По каким причинам задержка – не знаем, не у кого спросить. Нет электричества – нет связи.

Карпов запретил походы до черты. Теперь только на пару кварталов хожу и не один, одному нельзя, с Пашкой я. Счетчиком воздух пощупаем, вздохнем с облегчением от того, что все в норме и обратно в кинотеатр.

Ближе к полуночи все собрались в кафе, которое было тут же. Собрались затем, чтобы обсудить происходящее: почему нет челнока, что делать с чертой и как жить дальше. Но жаркой дискуссии не завязалось, все прекрасно всё понимали – перспектива полная дрянь.

Поэтому в пространстве висело молчание и напряжение, каждый был погружен в себя: Пашка скучал за барной стойкой, подперев голову кулаком бил пальцем смятый пластмассовый стаканчик, наблюдал как он вертится на столешнице. Карпов закинул ноги на столик, сложа руки на груди, смотрел куда-то в пол. Шендерович чистил губную гармошку. Вова Камаз сопел где-то в глубине кафе, а я, смотрел как покачивается керосиновая лампа…

«Может, хватить письма воровать?» Эти строки вертелись в голове без остановки.

За день с небольшим, я пришел к выводу, что эти слова написал человек из прошлого, что они не шутка кого-то из здешних или какое-то иное случайное стечение обстоятельств.

Эх, жалко, что не могу я сейчас к почтовому ящику сходить, может за эти полтора дня, там появилась любимая кипа писем или новое сообщение от незнакомца из прошлого… Которое смогло бы пролить свет на его сообщение.

А собственно, почему незнакомец, почему мужчина?

Я закрыл глаза. Сквозь веки огонек лампы был мутным оранжевым пятном, которое плавало от одного края глаза до другого.

Может быть так, что незнакомец это женщина? А еще лучше молодая девушка?

Оранжевое пятно, словно отрицательный кивок головы, намекало об обратном. Э-э нет рыжее, не право ты. Почерк-то в записке, аккуратный, девичный.

Я сжал веки сильнее, притушив пятно, заткнув как будто, чтобы не мешало представить.

Не с первой попытки представил. Контур лишь получился. Прекрасный, фигуристый, хрупкий. Мне этого было достаточно. И даже имя само как-то нарисовалось в воображении. Анюта.

И мысли, словно листья вдруг стали распускаться в голове: что Анюта работает во дворце культуры, что почтальон она ну или секретарь, за письма отвечает. Что недавно там. Долго понять не могла, куда письма пачками пропадают. Хулиган. Конечно же, хулиган это. Как не он? Дворовой. Подросток прыщавый. Развлечения ради. Хобби. И даже в полицию сообщала. Но неуловимым оказался этот прыщавый. Отчаялась. Записку ему бросила. Молчит хулиган. Письма вот уже полтора дня не ворует. Поди испугался воришка. Радостно Анюте от этого.

Снова ее контур. Волосы волнистые по плечу, талия красивая, стоитАнюта, руку в бок уперев.