Француз быстро потер ладони и слегка поклонился в мою сторону:

— Итак, приступим?

— Да, мсье.

Я тоже заразилась его радостным волнением — как никак мою работу должен был оценить один из старейших консультантов винных аукционов в Лондоне, Нью-Йорке и даже (страшно сказать) в Оспис де Боне **.

Вытаскивать пробки из бутылок доверили мне, но затем мсье Жерар придирчиво их нюхал, пытался раскрошить и даже лизал. Проделывал все это он с добросовестно закрытыми глазами.

Вину в бокалах дали «подышать» минут пять, затем француз взял в руки первый бокал. Посмотреть на свет, опустить пронизанный капиллярными сосудиками нос в бокал, сделать медленный вдумчивый вдох и, наконец, не менее вдумчивый глоток.

Затаив дыхание я наблюдала, как мсье Жерар полощет вино в рту, давая работу своим чутким вкусовым рецепторам, а затем проглатывает. Пару раз я заметила недовольную гримасу, но, в основном, выражение его лица было упорно-терпеливым, как у бухгалтеров, убийц-маньяков и программистов на ассамблере.

Несколько образцов удостоились повторного тестирования, и наконец остался один бокал.

— Вот это я назвал бы настоящим Даром Солнца. — Как ни странно я находила этот старомодный пафос вполне уместным в данную минуту.

— Уверен, что купаж, но весьма сбалансированный и гармоничный. Роберт Паркер называет такие вина гедонистическими, ну а я выражусь проще: оно чертовски восхитительно.

Я переплела пальцы, пытаясь скрыть их дрожь. Еще несколько секунд мсье Жерар смотрел на меня круглыми мышиными глазами, наслаждаясь моим волнением, а затем громко объявил номер, указанный на наклейке под ножкой бокала:

— Пять!

Я сорвала бумагу с пятой по счету бутылки и сверила номер:

— Пять. Боже мой.

Француз взял бутылку и внимательно рассмотрел этикетку. Кажется, он был поражен не меньше меня.

— «Золотое Руно»!? — Поморгал, принюхался, затем улыбнулся: — Поздравляю, моя дорогая. Это несомненный успех, ведь я захватил с собой для сравнения отличные Шардоне и Совиньон. — Быстро же он взял себя в руки. — Давайте отпразднуем.

Успокоиться я смогла только после третьего глотка. И только сейчас до меня начало доходить то, что говорил мсье Жерар:

— Это прекрасное начало, мадмуазель Медея. Если вы и дальше будете развиваться в этом направлении, через несколько лет я с гордостью смогу рекомендовать вас Аукционным Домам Сотби’с и Кристи’с. Салют!

— Салют! — Ой, неужели это обо мне?

— Я с удовольствием возьму у вас партию «Руна», но пока ограничусь тысячей бутылок.

Уже неплохо, и все же…

— У вас есть какие-то сомнения насчет моего вина, мсье?

Француз щелкнул пальцами, словно нашел нужное слово:

— Сомнение, вот именно. Это очень неприятная ситуация… — Он встал с табурета, чтобы взять свою сумку, — … и мне жаль, что именно я принес это, как говорят у вас «пренеприятное известие»… но вот.

На стол передо мной опустилась еще одна бутылка «Золотого Руна». Нет, не «Золотого Руна». Я схватила бутылку и осмотрела со всех сторон. Контрэтикетка отсутствовала, как таковая. Колпачок из фольги на горлышке был черный с каким-то неразборчивым оттиском. Зато наклейка настоящая — дорогая фактурная бумага с голограммой и золотым тиснением. Только наклеена слишком небрежно: почти по всему периметру выступали застывшие потеки клея. А ведь я как знала — специально отказалась от самоклеющихся этикеток. Только того, кто подделывал мое вино, эти подробности не интересовали.

Уже не ожидая ничего хорошего, сорвала колпачок. Так и есть — пробка пластиковая. Молча показала ее французу, получила в ответ скорбный кивок и налила вино в стакан.

Ну, не совсем отрава. Возраст не больше года. Недостаточно выдержанное с плоским вкусом, да еще и отдает навозом. Такое можно продавать в картонных пакетах, но уж точно не под знаком «Дома Ангелисов».

— А где вы его купили?

— Ну, конечно, не в магазине.

— Конечно. — Акцизной марки на бутылке я тоже не обнаружила.

— В шашлычной на десятом километре от Дессы. Там, знаете, вдоль трассы множество маленьких забегаловок.

Боже, какой позор. Мое вино, мою гордость мало того, что подделывают, так еще и сбывают во всякие тошниловки.

Словно прочитав мои мысли, мсье Жерар положил руку мне на сгиб локтя.

— Не огорчайтесь, ма шери. Всех подделывали. И Великую Мадемуазель ***, и Рембрандта и вот вас теперь. Это неизбежное следствие успеха. Вам надо решить одну проблему… Вы меня понимаете?

Конечно, я понимала:

— Разобраться, откуда у мошенников настоящие этикетки.

У меня за плечом звякнуло стекло. Оглянулась. Наташа смотрела на осколки бутылки и винную лужицу, маленьким озером растекшуюся у ее ног.

— Я уберу.

Сейчас она, как никогда, напоминала испуганного кролика. Мне показалось, у нее даже нос шевелился.

— Ерунда, не огорчайся.

— Действительно, мадмуазель Наташа. — Покончив с неприятной частью дня, мсье Жерар был настроен наслаждаться жизнью. — Выпейте с нами.

И щедро набулькал нам еще вина из «правильной» бутылки. А затем с видом знатока объявил:

— Бог веселый винограда

Позволяет нам три чаши

Выпивать в пиру вечернем.

Ой-ёй-ёй. Мне уже совсем не нравилось его игривое настроение. Еще пара бокалов, и наш мсье распустит неаппетитные слюни старческого вожделения. А помощь-то запаздывала.

Мсье тем временем вконец разрезвился. Набулькав нам по второму бокалу, продолжал:

— …Первая во имя граций,

Обнаженных и стыдливых…

— Медея, можно я уже пойду? — Подала голос Наташа.

— Да, конечно.

А что еще я могла сказать человеку, и так уже отработавшему три часа в свой законный выходной день?

Поблескивая глазками, вмиг ставшими такими масляными, мсье Жерар прислушивался к торопливым шагам помощницы. Наверху хлопнула дверь, и он взглянул на меня с плотоядным предвкушением.

Я обреченно вздохнула, уже намечая план дальнейших действий: подливать гостю вина почаще, затем под каким-нибудь предлогом подойти со спины и на пару секунд пережать сонную артерию… Ну ладно, конечно, я не смогу так поступить со столь уважаемым человеком, но дайте хоть помечтать. Додумать я не успела, потому что наверху снова хлопнула входная дверь.

Наконец-то! К нам походкой пеликана приближалась мадам Фельдман.

— Медея, лялечка моя, я тут гуляла мимо…

Одним взглядом тетя Песя оценила мсье Жерара с точностью до франка — шкуру, мясо, копыта, рога. Кажется, его нашли достойным внимания. Ему же хуже.