Интересно, какого цвета у нее глаза? Хотя какая разница, при такой-то заднице и ножках? Судя по цвету загара и отсутствию багажа, она была местная, хотя одета как туристка. Женщины Ламоса наряжаются только в будни для выхода в церковь и дальнейших посиделок в кафе, и тем более, не тратят деньги на такие глупости как натуральный лен, конопляный деним и кожаные сандалии-гладиаторки, явно дорогие и явно сшитые за пять тысяч миль отсюда.

Упс, я загляделся и не успел заметить, как она резко шагнула в сторону и врезалась прямо мне в грудь. И тут же отлетела в сторону, упругая, словно мячик. Сумка сорвалась с плеча, под ноги высыпалась какая-то женская хрень, небольшой серебристый цилиндр откатился далеко в сторону.

Ладно, надо помочь этой неуклюжей.

— Ваш термос. Прошу прощения.

Она подняла глаза и рассеянно прищурилась. И тут, как гром среди ясного неба, прозвучало то, что вот именно сейчас я еще не был готов услышать:

— Ты?

Прошла целая вечность, прежде чем я вспомнил, как надо дышать. Я даже вспомнил, как надо улыбаться. И неотрывно смотрел в лицо, которое не видел восемь гребаных лет.

Медея Ангелисса. Девушка, ставшая моей с благословения богов. Девушка, которую я так и не сумел изгнать из моей головы и сердца.

Ставшая еще красивее, чем была восемь лет назад. Мне пиздец.

МЕДЕЯ

— Ты зачем сюда явился?

Набережная куда-то плыла у меня из-под ног, воздух застревал в горле, но голос почему-то звучал уверенно и резко.

— А разве нельзя?

Нельзя, хотелось сказать в ответ. Ты не должен был возвращаться сюда после того, как бросил меня. После того, как я столько сил потратила, чтобы построить стену забвения между своим прошлым и настоящим. Ты не имел права становиться таким зрелым и мужественным. Таким опасным для меня.

Сейчас, при взгляде в эти неправдоподобно синие на темном от загара и морского ветра лице все мои стены обрушились в прах.

У меня даже защипало в носу, такой несправедливостью показалось, что время не просто пощадило его — оно смело всю шелуху, стесало все лишнее, юношеское, незрелое, оставив лишь цельную и гармоничную суть.

То ли от злости, то ли от смущения запылали щеки, и Ясон, заметив это, легко дунул мне в лицо. Такой знакомый старый трюк. И все то же спокойное легкое дыхание доброго и бесстрашного человека.

Испугавшись, что вот-вот разрыдаюсь, я выхватила у него термос и трясущимися руками стала заталкивать обратно в сумку. Большая тень накрыла меня целиком. Конечно, Ясон стоял надо мной и наблюдал, как я мучаюсь с сумкой.

— А ты?

— Что я?

— Все еще живешь здесь?

— Конечно, живу. Яшка с Гришкой все время пропадают в море. Виноградниками занимаемся только мы с отцом.

Конечно, я уезжала из Ламоса. Сначала в Пантикапеи, чтобы получить профессию винодела-технолога, затем для обучения в школе сомелье, еще позже на стажировки в Бордо и Калифорнии. Но обсуждать историю моей жизни с Ясоном Нафтисом я не собиралась. Хотел бы знать, остался бы со мной.

— Говорят, ты восходящая звезда в мире виноделия…

Надо же, оказывается, он уже в курсе. И кто же нас во все посвящает? Или он шпионил за моей жизнью через фейсбук и сайт винодельни Ангелисов? Я, например, его в соцсетях не нашла. Хоть и пыталась. Хоть и не признаюсь в этом никому, ни за что, никогда.

— А ты откуда знаешь?

— От твоих братьев.

Я мысленно поставила себе галочку прикончить Яшку с Гришкой.

— И решил приехать именно сейчас?

Спустя восемь лет?

— Ну, да.

Он пожал плечами и ответил так небрежно, словно нам снова пятнадцать и восемнадцать лет, и он просто выходил из дома в погреб, чтобы потихоньку от тети Песи нацедить нам полкувшина молодого вина. И вот мы стояли друг напротив друга, но уже другая вода плескалась у наших ног и другое солнце сияло над головами.

Мы молча смотрели друг на друга, и я не знал, для чего я приподнялась на цыпочки — то ли для того, чтобы обеими руками обхватить его шею, то ли, чтобы дать ему в глаз и отправить с набережной в воду.

— Ты не ответил на мой вопрос, — тихо сказала я.

— Какой?

Ясон смотрел недоуменно, словно его разбудили ото сна.

— Зачем приехал.

Я потихоньку начинала беситься. Идиотский разговор. Идиотская ситуация.

— Не каждый день в городе открывают памятник твоим и моим предкам.

— Откуда узнал?

Могла бы и не спрашивать, потому что он взъерошил пятерней волосы и посмотрел на меня со своей прежней мальчишеской ухмылкой, чуть наглой, немного смущенной и совершенно очаровательной.

— От твоих братьев.

Пожалуй, я не стану их убивать. Просто закопаю живьем и очень глубоко.

— Значит, вы поддерживали контакт?

А мне, между прочим, ни слова не сказали, гады. С другой стороны, хотела ли я знать, где он и что с ним? Время от времени до меня доходили слухи об отчаянном капитане Ясоне Нафтисе, но подробностей я не выспрашивала. Жив и слава Богу.

Я рада, что у него все в порядке. Но мне это совершенно безразлично. Я спокойна. Спокойна… блин!

Не выдержав, все-таки выпалила:

— Все восемь чертовых лет? А мне ни разу на звонка ни письма?

Господи, какой идиоткой я была! Как долго ждала этого кретина, сколько раз представляла, как мы встретимся.

— Медея…

— Что, ты за восемь лет ни разу не сошел на берег? Ты сидел один на льдине, где нет интернета? Или состоял на секретной службе Ее Величества, Джеймс ты Бонд недоделанный? Зачем? Ты?? Сюда приперся???

Наконец, я добилась своего. Ухмылка сползла с его лица, и на меня взглянули посветлевшие от гнева глаза:

— Здесь осталась моя жена.

— Мы не женаты!

— Думаю, боги с тобой не согласятся.

Пришлось до боли прикусить губу, на лету ловя готовое уже сорваться с губ проклятие Афродите. Шутница, чтоб ее. И самое смешное, что Ясон прав. Обе мои попытки завести отношения закончились постыдным провалом.

И все же, напрасно он так был в себе уверен.

— Знаешь, Ясон, — медленно произнесла я. — Если бы тебя прикатили сюда в инвалидной коляске, без рук и без языка, я бы приняла тебя. Но такой… — Я окинула ненавидящим взглядом этого колосса… блин… родосского, бронзового, синеглазого, в джинсовой синей рубашке с закатанными рукавами, открывающими мощные предплечья, сплошь покрытые татуировками. Ыыы… я сглотнула комок в горле. — … такой ты мне не нужен.

— Медея…

Не оборачиваясь, я подняла над плечом средний палец и, словно спасаясь от волка, быстро запрыгнула в кабину пикапа.

ЯСОН

Я несколько секунд смотрел, как удаляется ее фигура, как ветер играет с золотыми волосами.

— Подожди, Медея… — В два прыжка я достиг ее машины и вцепился в дверцу. — Подожди, я должен…

— Я все сказала, Ясон! — Я никогда раньше не видел такой боли в ее глазах. Этот взгляд пронзил меня насквозь, как копье степняка. — Той девочки, которая так верила тебе, больше нет. Она умерла, когда ты сбежал отсюда.

Взвизгнув шинами, машина рванула с места, и я едва успел отскочить. Медея даже не побеспокоилась, что может проехать мне по ногам. Мне оставалось только смотреть ей вслед.

Она действительно изменилась. Да что там говорить, та ночь, когда я бежал из Ламоса изменила все: ее, меня, весь наш мир. Было время, когда я владел настоящим сокровищем, и вдруг оно выскользнуло у меня из рук и разбилось на тысячи осколков.