Господи, и я еще надеялась серьезно поговорить с этим идиотом. В голосе Ясона проскальзывали такие самоуверенные нотки, словно он заранее знал мой ответ. Понадеявшись высказать ему неприятную правду, я попала в свою собственную ловушку.

— Шутки шутишь? — Я лишь надеялась, что он не видит, как покраснели мои щеки.

— Какие шутки? Может быть, это самый важный вопрос в моей жизни!

Точно издевается. И не дает мне времени собраться с мыслями.

— Медея… я жду.

— Ну… может быть.

— Может быть? — Самодовольство в его голосе растет.

— Ну да! Представляла! — Чтоб тебя разорвало, Ясон Нафтис.

Вглядываюсь в темный силуэт на фоне звезд. Ясон сидит на песке, уже полностью развернувшись ко мне. Живее всех живых, как говорится. И его бесстыжие пальцы уже коснулись моего запястья и пытались проникнуть под рукав рубашки. Я звонко хлопнула его по руке, как комара.

— И это было ужасно! — Моя злость нарастала, зато его фырканье становилось громче. — Правда или желание?

— Правда.

Надо же, а в детстве он всегда выбирал желание, и не ответил ни на один вопрос.

— Я по-прежнему хочу знать, зачем ты связался с Моней Каплуном.

— Из-за денег, Медея. Он хорошо платил ныряльщикам. В артели я бы столько не заработал.

Снова хочется зарыдать, но зло и отчаянно, в голос. Вот как все просто.

— Думаешь, меня волновало, сколько у тебя денег? — Конечно, в свои пятнадцать лет, я готова была идти за ним хоть босиком. — У тебя уже был баркас. И ты действительно лучший ныряльщик. Очень скоро ты стал бы зарабатывать честно.

Но он лишь покачал головой:

— Мне было восемнадцать, Медея. А тебе пятнадцать. Через год я мог бы пойти к твоему отцу, чтобы просить твоей руки. Я хотел положить на его порог такой выкуп, какой не давали ни за одну девушку в Ламосе.

Ну что, Медея Ангелисса? Ты хотела правду? Ты ее получила. Твоего возлюбленного забрала не смерть, не другая женщина, а самолюбивая дурь, нищая мужская гордыня. Как просто и навсегда необратимо — он оставил меня ради денег.

Я встала с песка, чтобы уйти. Ясон поднялся вслед за мной:

— Ни о чем в жизни я не сожалею, как об этом поступке. Прости меня, Медея.

Простить? Это вряд ли. Чувствую, что не смогу.

Но почему, когда я вдыхаю его запах, трогаю шершавую от мозолей ладонь, во мне оживает все прежнее, сияющее и юное, и я все так же люблю этого бессердечного вора, укравшего столько дней и ночей моей жизни?

— Избить бы тебя, — я ткнула в широкую гулкую грудь отчаянно сжатым кулаком. — Вырвать твое лютое сердце.

— Избей, — он перехватил мою руку и прижал кулак к губам. — Может, хоть от твоей руки мне станет легче. А с сердцем делай, что хочешь. Оно всегда было твоим.

Нет, Ясон, легче не станет. Ни тебе ни мне. Пойду-ка я найду свои сандалии. Потом вернусь в контору и поеду домой.

— Подожди, — он перехватил мой локоть.

— Чего еще? — Господи, как же я устала.

— Ты мне должна. Правда или желание?

Я с удивлением посмотрела на него. Он что, еще не наговорился? Ладно, сейчас мы покончим с этим.

— Желание.

— А ты рисковая, Мея. Уверена?

Я лишь пожала плечами. А что такого ужасного он может еще пожелать после всего, что сегодня случилось между нами?

— Не тяни, Ясон. Я спать хочу.

— Раздевайся. Совсем.

Вот же наглая килька!

— Совсем?

— Совсем.

— Совсем обнаглел!

— Не-е-ет. — Все прежнее ехидство вернулось к нему в двойном объеме. — Ты сама выбрала желание. — И тихо добавил: — Ничего не хочу, так сильно, Медея. Я просто посмотрю на тебя.

— Но здесь же темно, между прочим.

— А ты что, боишься? Ну, тогда я тебя поддержу из солидарности.

Ну и черт с тобой, Ясон Нафтис. Мне своего тела стыдиться не приходится. Знаю, что выгляжу хорошо. Так что если ты ослепнешь, это будут только твои проблемы.

Я потянулась к пуговице шортов:

— Отвернись.

— Можно подумать, я тебя раньше не видел.

А что он мог видеть раньше? Раньше у меня не было ни груди ни бедер. Ноги да волосы — неизвестно, что длиннее. В крови уже бурлило злое веселье. Ну ладно, смотри. Сам напросился.

Шорты упали на песок. Вслед за ними полетели рубашка и лифчик. Чуть поколебавшись, я стянула трусики. Затем выпрямилась и развела руки в стороны.

— Желание выполнено?

Ответом мне было тихое шипение — Ясон втянул воздух сквозь крепко стиснутые зубы и затих на некоторое время. А потом… потом быстро расстегнул свои штаны.

— Эээ, ты чего? Что делаешь?

— Я же сказал, что поддержу тебя.

Рубашку он даже не расстегивал, просто стянул через голову.

Ух ты. Даже в темноте я могла разглядеть, какое сильное и точеное у него тело. Он был все тем же бронзовым богом, только намного мощнее в груди и шире в плечах. И опаснее для меня.

— Ох, чуть не забыл. — Он быстро отвернулся и сбросил трусы. — Последний штрих.

Стоял, даже не думая прикрыться. И улыбался, блестя при свете луны ровными зубами и белками глаз. В метре от меня.

Доигрались, как говорится.

— Я иду купаться.

Сорвалась с места и с визгом влетела в теплую воду. Пробежала пару шагов, споткнулась и поплыла. Грести руками было лениво, я повернулась на спину и несколько раз толкнулась в воду ногами. И тут мне на живот шлепнулось что-то большое, но не слишком тяжелое, а под плечи горячей змеей проскользнула рука Ясона.

Это что, наша одежда?

— Держи крепче, а то пойдешь домой голая. И не урони в воду телефоны.

Хотелось повредничать и сказать, что идея так себе, не оригинальная. Пусть придумает что-нибудь новенькое. Но я вовремя прикусила язык — с Ясона станется, возьмет и придумает.

А если честно, все было просто замечательно. Я лежала в теплой воде, прижимая к груди кучку мокрых тряпок, и, чуть повернув голову, смотрела, как от наших тел расходятся по воде в стороны волны голубого света. Мы попали в рой морских светлячков.

Свечение моря — не такое уж редкое явление у берегов Тавриды, но сегодня я воспринимала его, как подарок богини. Ладно, пусть все будет так, как хочет Афродита, я не буду с ней спорить.

На пляж под моим домом выходили в полном молчании. Я смотрела, как светящиеся струйки воды стекают по телу Ясона, и только сейчас заметила висящий у него на груди предмет.

— Ясон, неужели ты сохранил его?

Не потерял, не подарил новой подружке, не спустил в унитаз, в конце концов. Он зажал в кулак своего сердоликового дельфина и кивнул мне:

— Ты тоже?

Со своим «обручальным» подарком на кожном шнурке я за годы свыклась настолько, что даже перестала замечать его, как и висящий рядом на цепочке образок Богородицы.

Ясон резко отвернулся и пошел вглубь пещеры к лодке. Я внезапно ощутила легкую дрожь и бегущие по мокрой коже мурашки. Вода, капавшая с мокрых волос, казалась холодной, как родниковая.

— Иди сюда, — тихо позвал Ясон, откинув в сторону парус. — Тебе надо обсохнуть и согреться.

Послушно, словно ребенок, я пошла вслед за ним и залезла в лодку.

— Ой, а ты куда? — Ясон перенес ногу через борт и уселся рядом. А потом и вовсе накрыл нас обоих парусом. — Мы так не договаривались.

— Да ладно тебе, Мея. Так согреемся быстрее. Не съем же я тебя.

А вот я уже чувствовала голод. Тот самый, который давила в себе долгими бессонными ночами.

— Дурацкая идея, — сказала я скорее себе, чем ему.

— Согласен. Ужасная.

Я всегда любила, когда Ясон Нафтис со мной соглашался. Наверное, именно поэтому я его и поцеловала. А он сразу положил ладони мне на спину и не позволил отстраниться. Навис надо мной, как тьма, готовая поглотить целиком.

— Отпусти, — я повела плечами, но в ответ услышала только:

— Помолчи, Мея. Мея… Медея.

ЯСОН

Перед рассветом стало чуть прохладнее, но солнце взошло и сразу начало пригревать. Первые его лучи подкрались к выходу из пещеры и растеклись на парусу, всю ночь служившему нам одеялом.