Ну, да, лазила. Только между бочек и стеллажей с вином. Его пальцы уже ловко разбирали мои спутанные волосы, и я, не справившись с собой, замерла и прикрыла глаза. Совсем как в детстве.

— Медея, ты опять платье порвала.

— Где? Ой.

— Вот тебе и «ой». Дыра приличная.

— От мамы попадет.

Он задумчиво смотрит на меня и покусывает нижнюю губу.

— Не попадет. — Отворачивается и стягивает с себя майку. — Давай мне свое платье, а сама пока надень это.

Ясон отводит руку назад, я выдергиваю майку у него из руки и вкладываю в нее свое платье. А сама, не отрываясь, смотрю на спину с уже по-мужски широкими плечами, глубоким желобком вдоль позвоночника и плотными, похожими на свернутые крылья, мышцами.

Я точно знаю, мой Ясон — самый красивый в Ламосе, а может, и во всей Тавриде. И самый умный. И вообще самый-самый. И мой.

— Зачем оно тебе?

— Зашью.

— А ты сможешь?

Он только хмыкает, и уже вдевает нитку в иголку.

— Если умеешь починить сеть, то зашьешь что угодно. Поняла, малявка?

— Я не малявка!

— Малявка.

Надулась и отошла в сторону. От нечего делать начала водить пальцем по поверхности воды в большой железной бочке. В Чембаловке такие стоят в каждом дворе под дождевым сливом, чтобы не носить воду для огорода с колонки.

Из бочки на меня смотрит смешное конопатое существо — глазастый лягушонок с большим ртом и кнопкой-носом. И шея тонкая, и ключицы торчат. Только волосы красивые, но они заплетены в косу, из которой во все стороны торчат выбившиеся вихры.

И все равно, моя обида требует немедленного мщения:

— А знаешь что, Ясончик?

— Что? — Он, не отрывает взгляда от шва на платье.

— Вот вырасту красавицей, тогда пожалеешь, что дразнился. Будешь меня замуж звать, а я не пойду!

— Держи платье, красавица.

А потом он берет у тети Песи гребень и переплетает мне косу. Я снова смотрю в бочку. Кажется, я уже красавица.

— Ну вот, теперь порядок. Последний штрих. Подними волосы.

Его пальцы легко коснулись позвонка на шее, в вырез блузки скользнуло что-то теплое, но я успела поймать.

— Мой дельфин? — Только теперь он на золотой цепочке. — Ты его нашел?

Сколько раз за эти два дня я невольно замечала, что пытаюсь нащупать на шее кожаный шнурок, и каждый раз сознание потери отзывалось в душе острым уколом тоски.

— Носи на здоровье.

Ясон дунул мне в лицо, заставляя разлететься тонкие волоски надо лбом — опять, как в детстве — и пошел к моему пикапу, где уже топтался присланный покупателем грузчик. Чуть задержался, чтобы приподнять рубашку и сунуть под ремень джинсов свой пакет — а может быть, чтобы продемонстрировать туристкам свои шесть кубиков — и поднял один из ящиков на плечо.

Я зачем-то пошла следом. Может быть, собиралась сказать, что не нуждаюсь в его помощи. Я и сама могу, в конце концов…

— Мея, не надо, ящик тяжелый. — Ясон бережно отвел мои руки в сторону.

— Я помогу.

— Не надо, сердечко мое. Просто красиво постой рядом. Всем будет приятно.

Я отвернулась. Смущаюсь, как в детстве, как глупо. Поковыряла фольгу на бутылочном горлышке, развернула бутылку, чтобы видно было этикетку… ну-ка, ну-ка… Якорь мне в глотку! Мачту мне в зад!

— Наташа! Наташа!!

— Что случилось? — Сразу подошел Ясон.

Он тоже крутил головой в поисках моей помощницы. Ее на причале не было.

— Скажи, что мне показалось, — я сунула Ясону в руки бутылку, — а то я сейчас кого-нибудь порешу.

Он провел пальцем вдоль неровно приклеенной этикетки, затем соскреб фольгу с горлышка и обнажил пластиковую пробку. Вывод Ясона полностью совпадал с моим:

— Бля!

Наташа появилась лишь через несколько минут. Она вынырнула из-за небольшого грузового фургона, припарковавшегося на противоположно стороне дороги, и заторопилась к нам.

К этому времени на досках причала стояли пять ящиков с поддельным вином. Пять из двадцати! Мысли крутились в голове, как зернышки в центрифуге. Либо ящики заменили по дороге в порт, либо кто-то ворует прямо со склада. Нет, это невозможно. В погреб спускаются только свои, и я сегодня там все проверила… Черт, черт, черт!

— Наташа, ты по дороге никуда не заезжала?

— Не-е-е, а что такое?

Ее взгляд растерянно метался между мной и винными ящиками.

— Кто-то заменил наше вино подделкой.

— Но зачем?

Вообще-то, вопрос был глупый, учитывая примерно двадцатикратную разницу в цене.

— Ладно, потом разберемся. — Не хотелось устраивать принародный скандал, да и сначала надо было бы закончить дела. — Позвони на склад, пусть подождут меня, я сейчас подъеду. — Наташа положила ключи от пикапа в мою протянутую руку и, напряженно хмурясь, продолжала рыться в сумке. — Ну, что еще?

— Не могу найти телефон.

— Ох, уж эти женские сумочки, — насмешливо протянул Ясон.

Я злобно зыркнула на него, и он встал по стойке смирно. То-то же.

— Сейчас, — я достала из кармана свой. — Я помогу.

— Не надо!

Реакция у Наташи была явно хуже моей, потому что мой большой палец уже сам собой нажал запрограммированную кнопку на телефоне. В ухо мне равномерно звенели гудки, но из Наташиной сумки не раздалось ни звука.

— Надо. Сейчас найдем. Где ты была?

Но я уже и сама взяла след: пересекла дорогу, завернула за тот самый фургон. Кажется, я слышала знакомый сигнал: «Б-е-е-еда, шеф звонит!». Помню, как Наташа дала мне его послушать. Смешно было, ага.

За фургоном стояла припаркованная легковая машина — какая-то тойота, то ли Камри, то ли Королла, я не разбиралась — и по мере моего приближения к ней, телефон заливался все громче. Я уже была уверена, что звонок доносится из багажника.

— Какая приятная встреча.

Распаковывая на ходу пачку сигарет, к нам подошел Франц Шнайдер. Не уверена, что приятная, но на размышления наводила.

— Мы тут потеряли кое-что, — я внимательно наблюдала за его лицом.

— Могу помочь?

Все та же обезоруживающая улыбка воспитанного, милого мальчика.

— Думаю, можешь. Это ведь твоя машина?

— Эээ… да. — Он перевел взгляд на Наташу и слегка напрягся. — То есть нет.

Я тоже покосилась на свою помощницу. Она быстро покачала головой, а заметив мое внимание, втянула голову в плечи.

— Ключи!

Из-за моей спины протянулась длинная загорелая рука.

— Какие ключи? — Франц стянул губы в нитку, уже не пытаясь выглядеть приветливым.

Ладонь Ясона сжалась в убедительный кулак, затем снова развернулась. Франц покосился опасливо и после секундного размышления ключи-таки отдал.

Тойота пискнула два раза, и освобожденная крышка багажника слегка приподнялась. Оттуда уже в полную громкость блеяло это дурацкое «Б-е-еда!». Но все мы смотрели на то, что стояло внутри багажника. Пять ящиков вина, правда, на этот раз картонных, зато вино было тем самым — моим «Золотым руном».

Я стояла, не в силах отвести взгляд от стеклянных горлышек в зеленой фольге, а до слуха моего доносилось:

— Это не то, что вы подумали…

— …ах ты, гнида казематная…

— …не трогай его!

— Не надо, Ясон, — наконец очнулась я. — Не трогай его.

Ясон успокоился, как по команде. Впрочем, «потрогать» Франка он успел довольно основательно: тот сидел на земле и прижимал бумажный носовой платок к сочащемуся кровью носу.

— Я на тебя заявление подам! — Взвизгнул он.

— Сейчас еще добавлю, раз все равно отвечать, — пообещал Ясон и снова шагнул вперед.

Наташа заслонила Франка, по-куриному раскинув в стороны руки-крылья. Отчаянное выражение ее лица заставило меня забыть о Шнайдеренке.

— Наташа, зачем? — Я присела на корточки, ловя ее ускользающий взгляд. — Не такие это большие деньги, чтобы так позориться. Ты бы все равно попалась и очень скоро.

— Ты не понимаешь, — она кусала губы, а по щекам текли крупные слезы. — Я люблю его. Франц, тебе больно?

— Отстань, дура! — Он грубо оттолкнул девушку и поднялся, отряхивая штаны. — Даже такой ерунды тебе поручить нельзя, идиотка.