Аларика немного помолчала, прикидывая вроде бы, откуда сподручнее продолжить работу.

— Сира Катриона, я посчитала, кого нужно будет пригласить на имянаречение, — с лёгкой опаской проговорила она. — Многовато получается гостей, накладно слишком. И не звать половину — обидятся насмерть.

— Это уж точно, — буркнула Катриона, вспомнив свадьбу Вальтера. — Ну… куда деваться? Потерпим разок, не разоримся. Всё-таки единственный сын.

Аларика, не скрываясь, выдохнула с облегчением.

— Спасибо, — сказала она. — Одни расходы с нами, да? То я разродиться не могу, то Эммета колдовством лечить приходится, то вон половину Волчьей Пущи в гости зовём…

— Рената как-то сказала однажды, — хмыкнула Катриона, — когда сир Матиас пожаловался, что броню надо новую заказывать, хоть как он к этой привык… На то и зарабатываем, чтобы тратить, вот. Не гномы же, чтобы золото в подземельях складывать, а самим крысятину жрать, так она сказала. Вы с Россом про угощение говорили? Мне кажется, он только рад будет похвастаться своими умениями. Вон как покривился, когда я сказала, что дриады и овсяным печеньем обойдутся.

Аларика покачала головой.

— Я же у вас разрешения не спрашивала, — сказала она.

Катриона не очень поверила: спрашивай — не спрашивай, а ни к своим родителям, ни к свёкрам младенца не повезёшь. Всё равно гостей пригласишь туда, где муж служит и где ты с ним живёшь. Прямо Аларика с кондитером, может, и не договаривалась, но разузнать, что и как, наверняка уже пыталась.

— Где-нибудь между Белой Дорогой и Солнцеворотом праздник устроить, да? — спросила Катриона. — Подгадать бы с погодой, чтобы не пришлось всем сидеть в зале друг у друга на головах.

— Дриад попросить, — предложила Аларика, хихикнув. — Вдруг они умеют?

— Судя по нынешней осени — не очень, — возразила Катриона. — Или им зачем-то нужно столько воды в земле? Деревья перед зимой полить хорошенько?

— Да кто ж их знает?

Словом, они сидели за вышиванием и болтали. В камине потрескивали поленья, мужчины рядом, разгорячившись от выпитого, громко и не подбирая приличных слов, вспоминали подробности нападения орков, за окном шумел бесконечный дождь, который из светлой и хорошо протопленной комнаты казался даже уютным… «Ещё бы консорт вернулся, — подумала Катриона, — и было бы просто здорово. Когда он там обещал? Недели через две-три после Равноденствия? Пора бы уже».

Но Каттен и правда целую неделю присматривал за тем, как поправляются после его колдовства сир Эммет и ещё трое егерей, и только тогда сказал, что они с сиром Ламбертом тут больше не нужны. Они уехали обратно в замок (целитель отоспался, отъелся, отдохнул, валяясь на кровати с книгами из меллеровского шкафа, и стал похож на человека, а не на утопца или ещё какую нежить). А после их отъезда прошла ещё неделя, когда в Вязы заявился серый от привычной, застарелой усталости курьер в линяло-красном плаще с медной бляхой вместо фибулы. Он привёз Катрионе письмо от Меллера, сказав, что выезжали из Озёрного они с ихней милостью в один день, но он-то лошадей менял на каждой станции, а тяжёлые фуры движутся не так чтоб очень быстро. Катриона пробежала глазами коротенькую записочку, в которой консорт просил её придержать и зерно, и деньги для податей, потому что он приедет и займётся всем этим сам. Едет он вместе с тётушкой Еленой, и налогового сборщика в этом году ждёт неприятный сюрприз, писал Меллер. Мадлена тоже с ними, жива-здорова, гувернантку ей нашли… Словом, всё хорошо и будет ещё лучше.

Хотелось бы верить.

========== Глава 30 ==========

— Позвольте представить вам, дорогая, сиру Клементину, которая была так любезна, что согласилась давать Мадлене уроки.

Катриона в сомнении посмотрела на совсем молоденькую, не старше Аделины, тощенькую невзрачную девицу в поношенном плащике из слишком тонкого для здешней осени сукна: для Озёрного он, может, и годился, однако здесь-то горы рядом. Но плащ, конечно, был ерундой, можно свой старый отдать. Настоящей проблемой было очень знакомое выражение бледного личика: «Канн милосердная, за что?! Что я такого сделала, чтобы попасть — сюда?!» Точно как у Марены или матери Клары, подумалось Катрионе.

Но руку она сире Клементине, конечно, протянула:

— Катриона.

Девушка осторожно дотронулась до её руки ледяными пальцами. У неё что, и перчаток нет? Это за две-то недели до Белой Дороги, когда снег вполне может лечь и уже не растаять больше? «Кажется, придётся одевать городскую дурёху с головы до ног», — подумала Катриона, опустив взгляд и убедившись, что из-под юбки сиры Клементины виднеются носки таких же несерьёзных, как плащик, туфель. «Городская дурёха» тоже посмотрела себе на ноги, отчего-то смутилась почти до слёз и, запинаясь, дрожащим голоском проговорила:

— Я очень рада знакомству, сира Катриона. Ваш консорт много рассказывал о вас в дороге. И его тётя тоже.

— Тётя? — не поняла Катриона.

— Да, госпожа Ферр. Она была так добра, что предложила мне ехать в её карете, а не в фургоне.

Катриона попыталась вспомнить, в каком родстве состоят Меллеры и Ферры. Вроде бы госпожа Елена — всего только подруга фаворитки Алекса Меллера? Хотя младший Меллер что-то говорил про настолько близкие дружеские отношения, что вполне уже сойдут за родственные? Ладно, Девятеро с ними, поправлять сиру Клементину или что-то уточнять у консорта она не стала.

— Пойдёмте, — сказала она, — покажу, где вы будете жить. А Мадлена где? У матери?

— Да, — Меллер чему-то улыбнулся. — Попросилась домой забежать, я не стал удерживать.

Катриона кивнула. Она бы и сейчас первым делом тоже кинулась к родным, которых не видела так долго, а тут ребёнок неполных пяти лет. Конечно, девчонка скучала по матери. Как и та — скучала и тревожилась.

Больше Катриона ни о чём пока спрашивать не стала, чтобы не отвлекать консорта, а повела сиру Клементину в жилое крыло. Та шла за нею всё с тем же тоскливо-обречённым видом, словно её в ссылку отправили в эту ужасную глухомань. Ещё и погода кисла по-прежнему. Дождь унялся, но серая промозглая сырость так и висела в воздухе, и высушить её теперь смогут только первые морозы — холодному бледному солнцу это уже не по силам. Настроения городской девице это наверняка не поднимало.

— Вот, — сказала Катриона, обводя рукой небольшую и темноватую, прямо сказать, комнатку, зато обставленную только новой мебелью. «Для занятий, — подумала она, — надо будет лампу из гостиной приносить, нам с Аларикой она всё равно только вечерами нужна». — Чуть попозже принесут ваши вещи, сможете их разложить и развесить, — она кивнула на деревяшки-«плечики» в раскрытом пока что настежь шкафу. — Пока можете умыться, а я узнаю, что там с обедом.

Обед ещё не был готов, хотя Меллер с утра присылал трактирного мальчишку с запиской о том, что к полудню он будет в Вязах с целой ордой голодных мужиков. Тильда зашивалась: сеньоры, прислуга, егеря, возчики и охрана — а кормить всех ей! Магда с дочками помогала, конечно, но Тильда была уверена, что вся кухня держится на ней одной. Катриона заверила, что пока не разгрузят фуры, за стол всё равно никто не сядет, кухарка чуть успокоилась, но ворчать, понятно, не перестала. Кажется, и правда пора было подбирать ей настоящую помощницу, не просто судомойку. Вот только кого Тильда потерпит на «своей» кухне?

Катриона почти сбежала от ворчливой тётки во двор. Там Меллер уже запирал двери своего склада, отряхивая с дорожной куртки то ли муку, то ли крупяную пыль. Разгруженную фуру ставили под навес, к ещё одной такой же, а из третьей возчики и прислуга начинали заносить в дом коробки, тюки, ящики, свёртки — консорт, как обычно, привёз целую груду всякого добра.

В общем, за стол сели поздно, голодные и порядком замотанные. Мадлену её мать привела как раз к обеду, и Катриона решила, что племянница будет есть вместе со взрослыми. На один из стульев пришлось положить небольшую жёсткую подушку, чтобы сидеть было повыше: не кормить же девчонку одну в детской.