========== Глава 1 ==========
На похороны матушка Марены, разумеется, опоздала — далековато ехать от Горьких Родников до Вязов. Но приехав, явно собиралась устроиться всерьёз и надолго.
Не получилось. К очередному завтраку Марена вышла с таким счастливым выражением лица, что Катриону это больно царапнуло: понятно, что никакой любовью у Вальтера с Мареной и не пахло, но всё-таки только что овдовевшей женщине следовало бы хоть прикинуться расстроенной, даже если она полагала, будто её погибший супруг не стоил ни одной её слезинки. Марена, видимо, притворяться не желала — она радостно заявила золовке:
— Всё, сестрица, мне совершенно точно не придётся растить наследника ваших… Вязов. Я возвращаюсь домой.
А вот матушка её довольной не выглядела точно. Она даже на Катриону глянула так, будто именно та была виновата, что за почти год супружеской жизни её брат не сумел обеспечить жену будущим наследником или наследницей.
— Не торопись, милая, — сказала она дочери. — Ты не можешь просто так взять и вернуться. У тебя есть доля в здешнем владении. Вы же понимаете, сира Катриона, — продолжила она, повернувшись к новой сеньоре Вязов, — вдове не так легко найти себе мужа, как девушке. Сундучка с бельём и ларчика с украшениями уже недостаточно. Полагаю, мы с вами сговоримся на какой-нибудь небольшой приличной сумме вроде двух-трёх сотен марок?
Катриона сощурилась, чувствуя, как тоскливая злость закипает на ресницах невыплаканными слезами. Вот, значит, как? Приехала с сундучком панталон и полотенец, а уехать хочешь с тремя сотнями в качестве нового приданого? Ну-ну.
— Мне жаль вас разочаровывать, сира, — изо всех сил равнодушно ответила она, — но всё, что я могу выделить сейчас, после похорон — это полсотни марок. Ещё на столько же могу дать долговую расписку. Но не больше того, можете хоть в суд обращаться.
Сира Августа поджала губы. Кажется, она не ожидала, что Катриона, пришибленная смертью единственного брата, не потеряла способности ясно мыслить и толково отвечать. В общем, в какой-то мере Катриона могла её понять: та заботилась о дочери и хотела устроить ей новый брак. Причём хоть немного удачнее предыдущего, когда обыкновенная, в меру привлекательная девица из небогатой и не родовитой семьи вынуждена была пойти замуж буквально за первого, кто позовёт. Ну, разумеется, за первого достойного. А позвать мог только такой же небогатый и разве что чуть более родовитый, чей предок почти два века назад не побоялся поселиться на границе людских земель.
— Я поговорю с бароном, — сказала сира Августа. — Не может же он бросить на произвол судьбы вдову своего вассала.
Катриона рассеянно кивнула. Да, в замок следовало наведаться. Ту же вассальную клятву принести, раз уж она осталась единственной владетельницей Вязов без отца и без брата.
— Когда вы думаете ехать? — спросила она. Сообразила, что звучит это так, будто она выгоняет невестку и её мать, и торопливо объяснила: — Чтобы мне оставить распоряжения по хозяйству и вообще подготовиться.
— Завтра, — выпалила Марена.
Катриона одновременно с сирой Августой покачала головой:
— На второй день? Пожалейте себя, сестрица. Два-три дня ничего не решат, а спокойно собирая вещи, вы не потеряете так много крови, как трясясь в повозке.
Марена покривилась, но кивнула. Следующие два дня она укладывала своё добро в сундуки (того, в котором она привезла в своё время приданое, под нынешний её скарб не хватило, хотя вроде бы Вальтер и не мог особо баловать нарядами что сестру, что супругу), а в остальное время шушукалась с матушкой. О чём — Девятеро ведают.
Катрионе подслушивать было некогда. Вернулись из очередного разъезда егеря — хвала богам, живые и не раненые, потому что и от простых разбойников, и от изгнанников из Вечного Леса судьба пока берегла. Зато пастух в очередной раз не уследил за овцами, и те под предводительством парочки коз и Зельдиного козла, гораздого на пакости, забрели на опушку Чёрного Леса и всласть там, на некошеной лужайке, потоптались. Спасибо, дриады не постреляли тупую скотину, как могли бы, а всего лишь потребовали по мешку муки за каждую рогатую и безрогую башку, которая вообще-то должна была бы красоваться на кольях вдоль кромки леса, а вместо этого пока что оставалась в залоге. Злющая Катриона велела хорошенько высечь растяпу, но куда деваться — отвезла к лесу полторы дюжины мешков. Совсем будущей зимой не лишних бы. А лесные су’чки ещё и кривились, что пшеничной муки только треть, остальная — ржаная и овсяная.
Ещё отдыхающих егерей надо было кормить-обстирывать-обштопывать. И следить за тем, чтобы и девки перед ними задами не слишком вертели, и сами мужики руки не распускали. Одному, решившему, будто без мужчин во главе Вязов можно и принаглеть слегка, пришлось лично отвесить парочку вразумляющих оплеух. Покойный отец обоих своих детей растил одинаково, в семь лет Катриона точно так же, как Вальтер, взяла в руки деревянный меч и лёгкий плетёный щит, так что оплеухи должны были получиться достаточно убедительными.
Ещё с какой-то радости или печали запил кузнец. Точно все сговорились испробовать на прочность новую сеньору! Пришлось послать егерей за здоровенным и буйным во хмелю мужиком, чтобы запереть его в карцере, пока не протрезвеет. Карцер был, понятно — одно название, давно превращённый в склад для всякого старого хлама. Катриона убедилась, что там нечем ни себе навредить, ни двери выбить (дверь вообще-то была надёжная, но мало ли на что способен невменяемый и спьяну не чувствующий боли здоровяк?), и целый день из крошечного подвального окошка доносились то вопли и проклятия, то тоскливые песни, которые охотно подхватывались собаками.
В общем, лить слёзы по брату было некогда. Как и следить за тем, чем заняты невестка и её матушка. Катриона решила даже, что не будет проверять, чего и сколько Марена положила в свои сундуки. Достанет совести прихватить лишнего — ну так Девятеро ей судьи. Вдова как-никак. Вдов грешно обижать. И сирота, кстати, тоже, хоть и не круглая, как сама Катриона: матушка жива и пусть живёт подольше — никому своей доли нечаянная сеньора Вязов не желала.
В назначенный день они выехали ранним утром, едва позавтракав. Марена с матушкой — в возке, нагруженном вещами обеих женщин. Катриона — верхом, как привыкла с детства, хоть ей и говорили, будто от верховой езды ноги станут кривыми, а она и без того не красавица. То есть, управительница, она же верная и бессменная любовница отца до самой его смерти, выражалась гораздо помягче, но Катриона и сама знала, что без приданого ей, с её-то неземной красой, мужа не найти, а приданое брат мог выделить очень и очень скромное. И всё равно разъезжать по полям в старой скрипучей двуколке, которая вечно будет застревать в грязи и всю душу вытрясет, пока до той же мельницы доедешь… Нет уж, шаг у Сороки лёгкий, ровный, проскачет она там, куда в двуколке даже не сунешься, а под платьем или раздвоенной юбкой кривых ног всё равно не видно. В отличие от обветренной мор… непристойно загорелого лица.
Лето заканчивалось, день стоял нежаркий, но сухой и пыльный. Ветер гонял эту пыль вдоль дороги, закручивал мелкими вихрями, щедро обсыпал ею конных и пеших. Досталось и седокам в возке, и самой Катрионе. Оставалось надеяться, что в замке их ждут, не позабыв за более важными и срочными делами: Катриона за два дня до отъезда Марены и сиры Августы отправила туда бойкого дедка’, который в поле работать уже не годился, но править той самой скрипучей двуколкой вполне себе мог. Особенно если запрячь в неё смирного старого мерина. Разумеется, мальчишек, желающих отвезти записку её милости в замок Волчьей Пущи, было сколько угодно, но Катриона сама росла этаким парнем в юбке и не особенно доверяла сорванцам. И мерина было жалко — какой-нибудь раздувающийся от важности юный гонец наверняка станет принуждать беднягу скакать галопом, а куда уж ему в галоп. Пусть рысит себе потихоньку с таким же стариком в повозке. И старик уж точно ни в какое приключение по дороге не вляпается, как Конопушка прошлым летом.
