Они обходили двор и хозяйственные постройки, и тут уж сира Аларика вела себя, как и положено супруге маршала в Приграничье: задавала толковые вопросы, уточняя, что именно ей придётся делать; что-то про себя прикидывала, беззвучно шевеля губами и загибая крепкие пальцы, такие же мозолистые и загорелые, как у её новой сеньоры… В общем, ни в одном месте на Марену не походила. Но к мужу относилась даже с меньшей теплотой, чем девица из сравнительно спокойных и тихих Горьких Родников, хотя той-то как раз было простительно не понимать, насколько опасны разъезды по здешним лесам — в отличие от уроженки Волчьей Пущи.

— Я понимаю, что вам обидно, сира Аларика, — сказала Катриона, пытаясь воззвать к здравому смыслу неглупой же и незлой девушки… молодой женщины. — Только всё-таки не стоит бросаться такими словами. Моя невестка вон осталась вдовой, и ей совсем не понравилось, хоть вроде бы и сама себе стала хозяйкой. Если детей завести не успели, в доме мужа оставаться смысла нет — кому ты там нужна без его детей? Придётся возвращаться домой, к родителям.

— А те только-только обрадовались, что сбыли тебя с рук, — изо всех сил улыбнулась, делая вид, что шутит, сира Аларика. — Вы правы, сира Катриона, мне не следовало так говорить. Прошу прощения.

— Да у меня-то за что его просить?

— Что вывалила на вас весь этот сор, — вздохнула сира Аларика. — Но матушка меня даже выслушать не захотела: что ты, что ты, он мужчина, ему виднее, как деньгами распорядиться! А я разве спорю? Я ни половины, ни четверти этих денег не требовала, но хоть что-нибудь… хоть для приличия со мной посоветоваться?

Губы у неё задрожали, она резко отвернулась и принялась с преувеличенным вниманием разглядывать наёмничьих лошадей: Рената и сир Бирюк остались с младшим Меллером, а его отец с фавориткой и бастардом уехал вместе с бароном, когда Каттен разрешил тому встать с постели. «Да обездвижь ты его, Феликс, и усыпи! — рассерженно рыкнул на всю башню сир Ламберт, устав уговаривать старшего брата слушаться целителя и поберечь себя. — Георг, тебе самому-то понравилось вставать во главе целого баронства в неполные тридцать? Сыну того же хочешь?» Сир Георг проворчал, что Генриху, хвала Девяти, уже очень даже полные тридцать, но дивное дело, послушался. Кажется, баронские обязанности ему и правда давались всё тяжелее, если он — недовольно бурча, конечно, — провёл-таки в постели предписанные Каттеном три дня.

— Какая кобылка красивая, — сказала меж тем вымученно спокойным голосом сира Аларика. — Правда смирная или прикидывается? У младшего брата меринок такой… смотришь, прямо крылышек не хватает, как у тех лошадок, что хорошим детям добрые сны развозят. А так и тянет его вечно напакостить по мелочи. Не покалечить, храни Девятеро, а… ну, характер показать.

— Как-то же ему надо развлекаться, раз его главного мужского удовольствия лишили?

— Ну да, — признала сира Аларика. Она совсем уже успокоилась и огляделась в конюшне, соображая, что к чему. — Канн милосердная, как вы тут в одиночку управлялись? И сами Вязы, и голодные егеря со своими драными подштанниками и грязными портянками, и дриады тут у вас под боком, да? Я бы ни за что не справилась!

— Так выбирать не из чего было, — вздохнула Катриона. — Род на мне остался, куда бы я делась?

Они вышли из конюшни, и она невольно посмотрела вверх. Понятно, что разбуженная зимой виверна — редкость из редкостей, но очень уж хорошо такие редкости запоминаются.

— Всё ещё светло, да? — спросила сира Аларика, не поняв — и хвала Девяти! — её взгляда. — Вроде и немного день прибыл, а заметно… Вы на свадьбу сира Кристиана поедете?

— Да, — без особой охоты сказала Катриона. Ей требовалось наконец показать соседям своего консорта, но не разъезжать же было с ним по сёлам и хуторам. А на свадьбу как раз все и соберутся… но при этом главной новостью будут сын барона и его невеста, а не богатенький консорт сеньоры с самой-самой окраины. — Как на помолвку, — уточнила Катриона, — приедем, поздравим и обратно. Мне же разрешили вступить в брак, не дожидаясь окончания траура, но сам-то траур никто с меня не снимал. Совсем мне будет не к лицу на свадьбе веселиться.

— Если пытаться управиться за один день, домой придётся возвращаться затемно, — возразила сира Аларика. — Опасно.

— Так, но в замке и без нас будет тесно, а многим гостям и за неделю домой не добраться, не то что затемно. Да и не вдвоём же мы поедем обратно, — прибавила она, глядя на Ренату, разгуливающую по двору в той самой лисьей безрукавке. Сир Бирюк против обыкновения о чём-то спорил с сиром Эмметом, консорт внимательно слушал обоих, а вот чародейке всё это откровенно было скучно, и она только что не зевала, лениво поглядывая по сторонам.

Увидев женщин, она оживилась.

— А, — сказала чародейка, — госпожа интендант…

— Кто? — изумилась сира Аларика.

— Интендант, — охотно повторила Рената. — Помощник командира гарнизона по хозяйственной части. Второй человек в гарнизоне… с точки зрения командира. Но мы-то знаем, кто в доме хозяин, верно? — она подмигнула «госпоже интенданту». — Не тот, у кого на поясе меч, а тот, у кого ключи.

Сира Аларика покраснела, но видно было, что шуточное звание ей понравилось. А сир Эммет проворчал:

— У кого на поясе меч, тот легко может отобрать и ключи.

— Конечно, — ухмыльнулась Рената. — Открыть кладовые и погреба, выкатить бочки, вытащить окорока и колбасы и устроить грандиозную попойку с голыми девками. А потом похмелиться случайно уцелевшим сидром и долго чесать в затылке, соображая, на что и как жить до следующего урожая.

Она не скрываясь насмехалась над молодым маршалом, и тот, понятно, злился, но видно было, что остроухая нахалка, ни в грош его не ставящая, не на шутку его зацепила. «Как-то бы предупредить его, чтобы не вздумал руки распускать, — подумала Катриона. — Это ведь не кузнецова дочка. И даже, наверное, не тот колдун из форта у Нижних Бродов, которого сира Фрида учила». Она вспомнила, как молния, запущенная ленивым взмахом руки, посбивала шишки и ветки с еловых макушек. Рената, наверное, считала, что молния была совсем слабенькая — вряд ли она хотела что-то всерьёз ломать. И опять-таки Катрионе казалось, что как и с ведьминым огнём, чародейке вовсе не нужно было даже махать рукой; что опять же она просто рисовалась: вот, дескать, гляньте, какова.

— Так вот, — сказала Рената, — сира Аларика, можно вам задать бестактный вопрос?

— Какой? — подозрительно спросила та и опять покраснела. Выглядело это очень мило, и сиру Эммету следовало бы на супругу смотреть, а не пялиться в бесстыжие зелёные глазищи чародейки. Но когда это мужчинам хватало законной жены? Катриона прекрасно понимала, что и её консорт не обойдётся одной своей поэтессой в Озёрном. Тем более что вязовские девки сами постреливают в него влажными глазками, готовые по первому знаку подхватить подол повыше — а ну как в него ещё чего дорогого и красивого кинут? От полушалков, которые привезли Меллеры, всю праздничную неделю в глазах рябило, а парни как на подбор скрипели лаковыми поясами с фигурными медными пряжками. И это всё было та’к раздарено, на праздник, а если не просто лечь и коленки раздвинуть, а быть погорячее да поласковее?..

Катриона тряхнула головой и непонимающе уставилась на «госпожу интенданта», прослушав, о чём её спросила Рената.

— Нет, — сказала сира Аларика растерянно, — ничего такого. Ну, цветы всегда хорошо растут, так они у всех растут. И матушка Саманта никогда не говорила ни про какой дар.

— Матушка Саманта ваша — экзорцист милостью Предвечной, — отмахнулась чародейка. — Чья это, интересно, вообще была гениальная идея послать к вам её сюда? Как она только поля весной благословляет? Это любой тёмный дар она на раз учует, а чтобы сглаз снять, ей даже молитва не нужна — только бровью шевельнуть. Но она жрица Сармендеса, а не Канн по сути своей, так что ваши способности ей так… жить не мешают, и ладно.

— Её сюда прислали, когда орки на этот берег Гремучей шастали, как к себе домой, — ответил за Аларику Меллер. — Очевидно, рассудив, что овёс и сам как-нибудь вырастет, а вот если орочьи шаманы напакостят, то жрица Канн не только ничего с этим сделать не сможет, но вряд ли и заметит что-то, пока не станет слишком поздно. Мать Клара-то вот как раз жрица Канн…