— Свет спасет тебя. Они боятся света. Тьма питает их, ты не должен находиться в темноте без защиты. Их голод неутолим, — с серьезным выражением лица произнес светловолосый мальчик рядом с ним, который и держал перед Эрваном эту яркую издававшую приятное тепло лампу. — Держи. И не отпускай, — белокурый ребенок передал парню источник света, который в этом месте был единственным на многие километры.

— Откуда вы взялись? — с трудом выдавил из себя Эрван и стал с испугом разглядывать детские лица вокруг себя.

Ребятам на вид было не больше десяти лет, но их выражение лица было донельзя умным, отчего могло по ошибке показаться, что это низкорослые взрослые, навсегда запертые в детском теле. Одеты они были из рук вон плохо: ткань покрывалась кусочками грязи, местами украшалась некрасивыми дырками; не одежда, а самое настоящее решето, словно по этим детям стреляли из штурмовой винтовки, но их кожа выдержала каждый выстрел, будто состояла из прочного сплава железа. Всего детей было трое. Двое мальчиков и одна темнокожая девочка, которая, судя по всему, было самой младшей среди этой троицы: вряд ли ей исполнилось десять, возможно, малышке было не больше семи, если не меньше. Эрвану не нужно было долго гадать, чтобы понять, кто среди них был самым главным. Светловолосый мальчишка выделялся из этой группы хмурым уставшим выражением лица, которое присуще исключительно тем, кто кем-то руководит. Его большие голубые глаза поражали своей мудростью, отчего было даже не по себе. Эрван никогда не видел у детей чего-то подобного, не ощущал в них той взрослости, что обитала в этом белокуром пареньке.

— Придет время, и ты узнаешь.

— Что со мной происходит? Где мы?

— Бездна выбрала тебя, сделала себе подобным. Ты должен пройти особый путь, чтобы доказать ей свою преданность.

Эрван сжал обоими руками лампу, будто боялся, что та выскользнет из его вспотевших ладоней, после чего со страхом осмотрелся. Они сидели посреди какого-то поля, о чем говорила густая травяная растительность, подсвеченная светильником. Тьма была слишком густой, поэтому зона видимости была пугающе низкой, отчего создавалось ложное чувство, что пространство вокруг быстро сжимается и вот-вот расплющит их всех за пару секунд, не оставив после них ни единой косточки.

Молодой человек сделал попытку подняться на ноги, но ощутил такую слабость во всем теле, что едва не упал, когда делал столь простое движение. К счастью, удержаться на ногах ему все же удалось, но казалось, что еще немного, и он вновь окажется на земле; ноги дрожали от веса тела и, в буквальном смысле, самовольно сгибались в коленях.

— Когда я пришел в себя, то увидел детей, самых безобидных существ в этом огромном суровом мире. Они не вызывали во мне никаких вопросов, казалось, что я знал их целую вечность и очень дорожу каждым из них. Им было известно, кто я, кем стану через короткое время. И их это не пугало. Ничуть. Они были здесь, чтобы охранять меня. Я был их единственной надеждой на спасение. Я был их хранителем. Их Богом. Только они были способны видеть меня, чувствовать, разговаривать со мной. И я стал неотъемлемой частью их жизни. Они видели во мне друга, я стал их светом, смыслом, дверьми между двумя мирами. Они слишком долго ждали моего появления. И делали все, чтобы я в них не разочаровался. Я должен был их повести, стать их глазами, мыслями. Их разум напоминал мягкий пластилин, я мог творить с ним все, что мне пожелается. И они не противились мне. До тех пор, пока моя сила не ослабла. Она захватила власть. Осознала, что мы преследуем совершенно разные цели. И это Ее разозлило. Два Бога не смогли ужиться в тесном мире. Одному из них следовало уйти или умереть. У меня появился выбор.

***

Он не мог вспомнить, когда именно его ослабленный организм сумел погрузиться в глубокий сон, совершенно не удосужившись предупредить головной мозг. Юноша понял, что все это время спал после того, как увидел резкую смену обстановки. Удивительно, что его ничуть не удивляло ни место, где он находился, ни люди, окружавшие его. Эрван воспринимал все это как нечто обыденное, привычное, совершенно его не касающееся. Молодой человек ощущал себя наблюдателем какой-то красочной кинокартины, ничто из увиденного не было способно вызвать хотя бы толику настоящей адекватной эмоции. Он походил на ребенка, который едва появился на свет и просто не осознавал, что за образы его в данный момент времени окружают. Возможно, это была правильная реакция, что-то вроде сильнейшего шока. Но Эрван был крайне спокоен, опьянен местным воздухом, который пах болотом и хвоей.

Молодой человек лежал в деревянной повозке, которая пьяной покачивающейся походкой медленно ехала вперед, преодолевая частые кочки, ямы и мелководные лужи, имевшие размер целого озера. Повозку тянула за собой хромая лошадь красивого белого цвета, которая не упускала момента повернуть свою мордочку назад, будто хотела встретиться взглядом с удивленным Эрваном, но шея той было не такой уж и гибкой, поэтому ей удавалось взглянуть на собственного пассажира только одним глазом.

Впервые Эрван увидел окружавшее его пространство в полных деталях. Такая возможность появилась из-за возникшей из неоткуда полной фантастически огромной луны, чей диаметр был таких размеров, что создавалось опасение, что ночное светило вот-вот врежется в планету. Они ехали через бескрайнее поле, блестевшее, как зеркало, из-за обилия воды на его поверхности, а где-то вдали виднелись дремучие леса, чье пение из-за усилившегося ветра было столь сильным, что даже отсюда была возможность услышать скрипы могучих волосатых деревьев. Колеса повозки то и дело запутывались в осоке, которая была настолько высокорослой, что могла с легкостью пощекотать лицо Эрвана.

Молодой человек перевел свой взгляд и увидел перед собой ребят, которые сидели почти вплотную друг к другу и о чем-то тихо беседовали. Они спорили, о чем говорила бурная жестикуляция светловолосого паренька: тот явно делал неудачные попытки доказать свою правоту остальным. Но второй мальчик почему-то с ним не соглашался, из-за чего их разговор затянулся на довольно продолжительный срок.

— Только сейчас я понимаю, что в тот момент они сомневались во мне, сомневались в правильности выбора их матери, Бездны, которая из пустоты сотворила этих прелестных созданий. Она была крайне талантлива, ее сила и власть не знали границ. Но Бездна ошиблась. Как и любое живое существо. Совершенно того не подозревая, она выбрала неправильного человека, не разглядела в нем то качество, которое было способно погубить все, что она целыми столетиями воссоздавала по крупицам. Карточным домик вот-вот рухнет. Но все началось тогда, в тот день. В день моего избрания, в день моего нового рождения. Мне следовало многому научиться.

— Он слышит нас, — прошипела темнокожая девочка и весело захихикала, прикрыв свои пухлые губки ладошками, словно боялась, что кто-либо из присутствующих увидит ее молочные зубы. — Он наблюдает.

Светловолосый парень громко вздохнул и сел рядом с Эрваном, но делал это с такой неуверенностью и осторожностью, словно опасался, что при неосторожном движении его по инерции выбросит из повозки, как мягкую игрушку.

— Ты должен дать мне имя, — сказал он и впился сильными пальцами в плечо молодого человека. — Отныне мы принадлежим тебе.

— Бездна позаботилась о моем душевном спокойствии, я был опьянен этим миром, не владел своим разумом как своей собственностью. Я мог лишь наблюдать за собой со стороны, не участвовать в принятии своих же решений. Все было решено заранее. И мне не дали возможности отказаться, лишили выбора. Тогда я и понятия не имел, кем станет этот мальчик, для меня, для моей будущей жизни. Если бы я знал, кто он и кем будет, то, возможно, начал бы бояться, ибо этот паренек обладал могущественной силой. И я должен был его повести, чтобы защитить Бездну от тех, кто покушался на нее уже многие века с целью овладеть ее несметными богатствами. Этот мрачный пугающий мир был дороже всего золота на Земле. И его ценность измерялась не в драгоценностях.