***

— Боишься ли ты того, что сейчас увидят твои глаза? — прошептал до боли знакомый мужской голос где-то поблизости, но слова долетали до ушей Эрвана в виде отдаленного эха, словно молодой человек находился под водой, а его собеседник на поверхности. — Боишься ли ты узнать правду о себе? О своих страхах?

Эрван не мог дышать, каждая попытка наполнить легкие воздухом заканчивалась болезненными ощущениями, словно где-то в груди находилась горстка гвоздей, которая впивалась в каждый орган своими острыми концами.

— Ты особенный, Эрван. И должен перестать отрицать очевидные вещи. Прими это как дар. Но не забывай, что этот дар способен перерасти в проклятие. Твоя задача найти необходимый баланс. Золотую середину. Но меня волнует один вопрос. Готов ли ты к этому? Не боишься ли ты?

Эрван почувствовал холод, кожа стала остывать, а вместе с ней и все тело. Он находился в состоянии полета, завис в невесомости и не мог ни опуститься вниз, ни подняться на поверхность. Весь организм молодого человека онемел, был связан невидимыми нитями, что не давали возможности даже шелохнуться. А вокруг была только тьма, бездна, где не существовало ни запахов, ни звуков, ничего, что напоминало бы привычный мир.

— Я видел конец этого мира, видел его рождение, восхождение, а после и великое падение. Я не вмешивался в эти события, лишь наблюдал, мне это доставляло незабываемое удовольствие. Я лицезрел каждого, знал, о чем они мыслят, чего боятся. Я стал для них Богом, они боялись меня, верили в мое существование, просили, чтобы я сжалился и прервал их страдания. Но заслуживали ли они моего прощения? Заслуживали ли понимания? Моего внимания?

Эрван чувствовал удушение, в легких ощущалось болезнетворное жжение, от чего хотелось кричать, но крик растворялся тотчас же, как в соляной кислоте, не успев даже возникнуть. В этом месте не было звуков, это изолированный вакуум, пустота, где не существовало ничего, кроме этого приятного мужского голоса, который Эрван знал, как свой собственный, но не мог найти в памяти ни одну личность, которая могла бы обладать этими голосовыми связками.

— Я могу стать совершенно любым человеком, способен обманывать глаза каждого, кто удосужится привлечь мое внимание. В моих руках безграничная сила и власть. Но в то же время это моя уязвимость, самая главная слабость.

Юноша увидел свет, где-то наверху, прямо над собой. Он становился ближе, расширял зону своего влияния на тьму. Неведомая сила подхватила тело парня и понесла навстречу этим лучам голубого холодного оттенка, уносила из удушающей бездны. Через пару мгновений его лицо обдало непривычным холодом, он ощутил прикосновения ветра. И впервые смог сделать глоток воздуха, жадный до безумия. Он вдыхал кислород с завидной тщательностью, словно опасался, что тот в любой момент вновь исчезнет и больше никогда не вернется.

Молодой человек лежал на поверхности воды. Эрван понял это не сразу, лишь спустя какое-то время, когда шелест водной поверхности стал громче стука сердца. Пение водных частиц успокоило участившееся дыхание, вынудило тело расслабиться, а вместе с тем наступило долгожданное умиротворение, которое вызывало странное щекотливое ощущение чуть ниже живота. Он парил над водой, не чувствовал притяжения земли, тело стало легким, как перо, и казалось, что оно вот-вот взлетит и устремится вместе с ветром к чистому звездному небу, что зависло над ним.

— Я помню боль, что почувствовал в груди, помню кровь, что рвалась из меня наружу, помню страх, что лишил меня здравомыслия. Безумие. Это все, что у меня осталось от того момента. Я видел свою смерть, чувствовал ее, ощущал весь ужас, что исходил от моего остывающего тела. Я не мог этого остановить. Не мог изменить предначертанные судьбой события.

Эрван с криком вздрогнул, и его тело резко погрузилось в воду, лишь голова и руки остались на поверхности. Юноша изо всех сил стал двигать ногами, чтобы вновь не погрузиться в ту ледяную бездну, и поплыл в сторону берега, что находился совсем поблизости. Но с каждым движением слабость одолевала мышцы все сильнее и сильнее, ноги онемели и не желали слушать команды головного мозга. Эрван стиснул зубы и сделал рывок, продолжил плыть, хватался за поверхность воды, как за что-то твердое. Но некая сила оттягивала его назад, отдаляла от суши все сильнее и сильнее.

— Я видел свою смерть. Чувствовал, как в легкие перестал поступать кислород. Слышал, как сердце бешено колотилось, разрывало своей вибрацией мои барабанные перепонки. Я был все еще жив, когда перестал дышать. И мне приходилось лишь ждать, когда оставшиеся части тела тоже лишатся жизни, — с грустью произнес голос и громко вздохнул. — Но после этого я почувствовал поразительную легкость. Смерть подарила мне крылья.

Эрван сделал последний рывок и впился пальцами в каменистую почву берега, словно опасаясь, что вода вновь утащит его в свое глубоководное царство. Молодой человек с болезненными стонами совершил пару шагов на четвереньках вперед и, полностью обессилев, рухнул на землю, не в силах продолжать свой путь дальше.

— Люди преклонили передо мной головы, моя сила и власть сломила их чувство воли. Я стал для них Богом, они молились мне, но продолжали ненавидеть, проклинать. Только их вера от этого не ослабела. Лишь превратилась в безумную игру.

***

— Я наивно полагал, что смерть неотъемлемо связана с болью. Но перед своей гибелью я не чувствовал ничего, кроме чувства полета. Это было похоже на погружение в воду. Ты не можешь двигаться, дышать, мыслить. Все вокруг резко потеряло хотя бы какое-то значение. Ты завис над бездной и находишься в таком положении до тех пор, пока не настанет время. Пока Бездна не станет частью тебя. Частью твоего сердца. Я не помню ничего о своей прошлой жизни, лишь определенные моменты, самые важные, те, которые повлияли на мою гибель в реальном мире. Долгое время я бродил среди пустоты, туманных образов прежнего существования, искал ответы на давно мучившие меня вопросы. Но это не принесло мне душевного спокойствия, лишь повесило на шею груз, который не позволяет свободно дышать.

Эрван почувствовал, как чьи-то многочисленные маленькие руки касаются его, тянут на себя и медленно передвигают тело молодого человека подальше от воды. Юноша пытался сопротивляться, но мозг разучился посылать сигналы в конечности, те будто умерли, потеряли большую часть своей чувствительности. Он мог ощущать только прикосновение теплых крохотных пальцев к своей отвердевшей от холода коже. Глаза Эрвана были открыты, но тьма полностью лишила дара видеть что-либо вокруг. Его окружала только чернильная мгла, густым туманом расползавшаяся по округе, пожирая все на своем пути.

— Он слышит нас, — прошептал детский девичий голосок, после чего весело захихикал. — Он слышит.

— Ему больно. Он ранен. Мы должны ему помочь, — рядом раздался еще один голос, но на этот раз он принадлежал мальчику и находился ближе всех к Эрвану, прямо над самым ухом.

— У нас слишком мало времени. Она может его почувствовать. Нам нельзя допустить, чтобы Она завладела им. Иначе нас ждут страшные последствия. Идемте!

— Хи-хи-хи-хи, — засмеялся третий голосок.

— Он ослеп. Он не видит. Он не видит!

— Не останавливайтесь! Вперед! Мы не можем оставить его здесь! Продолжайте двигаться. Ну же!

— Я стал Богом, — прошептал Эрван, с трудом шевеля обсохшими солеными губами, и попытался сфокусировать зрение, но все образы вокруг продолжали пребывать в расплывчатом состоянии. — Бездна приняла меня.

— Положите его здесь, — приказал остальным мальчик.

Эрван ощутил, как его тело коснулось сухой мягкой поверхности. Вокруг раздавались звуки человеческой возни, тихие перешептывания, редкие смешки. Все это продолжалось настолько долго, что молодому человеку показалось, что он пролежал в таком состоянии несколько дней. Но внезапно все стихло, и рядом с ним появился яркий желтоватый свет, исходивший от зажженной керосиновой лампы, которую он совсем недавно держал в своих руках, но только не мог вспомнить, где именно.