– Какая твоя любимая песня? – глаза отца горели, будто он вернулся в то беззаботное время, почти на двадцать лет назад.
– «Don’tstop me now», конечно! – со знанием дела ответила Саша. То есть, как переводится песня, она не знает, а названия у нее отлетают только так?
– Это и моя любимая! – воскликнул отец, а я только закатила глаза. Алло, кто-нибудь вообще помнит, что я здесь тоже стою?
– Мы тоже играем рок, – улыбнулась Саша, – пусть немного попсовый, но мне нравится.
– Марина, ты иди, собирайся, а мы с Сашей пока чай попьем на кухне, – сказал отец и тут же обратился к гостье, – разувайся. Пока эта копуша собирается, расскажешь мне, что вы играете.
Мне оставалось только вздохнуть и направиться к себе в комнату. Хорошо, что бабушка уехала. А то она принялась бы еще и кормить Сашу, расспрашивать о ее семье до пятого колена и вообще ставить меня в крайне неловкое положение.
– У тебя просто офигительно крутой отец! – с восторгом сказала Саша, когда мы вышли из подъезда и направились по дороге вдоль дома.
– Да. Но, честно говоря, я даже не знала, что он увлекался музыкой. Он никогда об этом не рассказывал.
– Он сказал, что ему подарили гитару, когда ему исполнилось девять. А в шестнадцать он бросил все это. Странно, судя по его рассказам, у него неплохо получалось, – задумчиво проговорила она.
– Я помогу. Когда ему исполнилось шестнадцать, родилась я.
– А, – понимающе протянула Саша, доставая сигарету, – теперь понятно, почему он так молодо выглядит.
– Куда мы идем? – спросила я, стараясь перевести тему. Я, конечно, люблю своего папу, но говорить о нем с Сашей было немного странновато.
– На территорию хаоса, – усмехнулась она, поправляя лямку кофра.
– Звучит многообещающе, – я надеялась, что мой голос звучит бодро.
– Так и есть, – кивнула Саша и перевела взгляд на дорогу. Остаток пути мы провели в тишине.
Мы подошли к длинному одноэтажному зданию из кирпича. Там было около десяти больших металлических дверей. Я уже бывала здесь раньше, точнее, проходила мимо. Это здание вызывало у меня неприятные ощущения. Будто за этими дверями творилось что-то нехорошее, даже зловещее.
Когда Саша подвела нас к красной двери, я услышала, что оттуда доносятся какие-то звуки. Я еле разобрала барабаны и чей-то смех.
Саша ободряюще улыбнулась и постучала по двери. Звуки резко стихли, и Саша, смеясь, громко сказала:
– Не очкуй, главная «собака» пришла.
Через несколько секунд я услышала, как в замке провернулся ключ, и тяжелая дверь медленно распахнулась. На пороге стоял тот самый долговязый парень с длинными немытыми волосами.
– Черт, Саня. Мы же договаривались, что каждый открывает своим ключом, – проговорил парень, отходя назад.
– Да не верещи. Я ключ дома оставила. Пока собиралась, поругалась с предками, возвращаться не хотелось, – она слегка подтолкнула меня вперед и взялась за ручку двери, чтобы закрыть ее за собой.
– Здравствуйте, – пробормотала я, оглядывая помещение и людей, находившихся внутри.
Честно, тут впору было снимать фильмы ужасов типа «Пилы». Это был большой длинный гараж. Мне казалось, сюда вполне может поместиться КамАЗ. Помещение было условно разделено на две зоны. Первая, что ближе к входу, явно была местом для «тусовок». Квадратом стояли четыре задних сидения от каких-то автомобилей, а в центре друг на друге лежали две покрышки. Сверху располагалась доска. Видимо, такой самодельный «андеграундовый стол», на котором стояла пепельница. На полу валялись несколько пустых пивных бутылок, банок и какой-то мусор. Стены украшали календарные плакаты с полуголыми женщинами, надписи типа «Маша шл*ха» и автомобильные номера.
Вторая зона разительно отличалась от первой. Там не было мусора, исписанных стен и чего-то, что напоминало бы притон. Зато стояли по две большие колонки у каждой стены, барабаны, синтезатор, которые я уже видела на школьной дискотеке, и какая-то большая прямоугольная штука черного цвета. Я подумала, что это генератор, потому что у нас на даче стояло нечто похожее.
На дальней стене, за барабанами, висели четыре гитары самого разного вида и дизайна. Ярко-красная треугольная, обычная желтая, какая-то угловатая черная, похожая на четырехконечную звезду, и вытянутая, насыщенного красивого синего цвета.
– Это Марина, – отвлекла меня от изучения обстановки Саша, – познакомьтесь. Ей понравилось, как мы выступали, поэтому она решила посмотреть, как мы репетируем.
Трое ребят кивнули, и длинноволосый протянул мне руку:
– Я Гера, привет.
Я несмело пожала его руку и кивнула.
– Да не бойся, тут все свои, – засмеялась Саша, увидев мое явное смущение. – Это Гера, он у нас поет. Это Игорь, гитарист, – нам кивнул невысокий крепкий парень. – Это Стас, – она показала на лысого барабанщика, который в знак приветствия поднял палочки, – можешь звать его «Питбуль», ему нравится.
– Почему «Питбуль»? – спросила я, неуверенная, что на самом деле хочу знать ответ.
– Спроси его сама, – усмехнулась Саша, – добро пожаловать к «Бойцовым псам», надеюсь, наше представление вам понравится.
– Занимайте лучшие места, можете угощаться всем, что найдете в холодильнике, хотя кроме пива там вряд ли что-то есть, – проговорил Гера и вытащил из-за колонок две стойки с микрофонами.
Я посмотрела, куда он показал до этого, и увидела небольшой холодильник, стоящий на полу. Только сейчас я поняла, что тут было совсем не холодно. Словно прочитав мои мысли, Саша подошла ко мне и, снимая куртку, сказала:
– Внутри стен радиаторы. Так что тут всегда тепло. Раздевайся, если хочешь. Куртку можешь повесить на крючок, – она головой кивнула в сторону стены, где были вкручены в ряд несколько дюбелей. Очевидно, это и были «крючки».
Гера перетащил одно из сидений на середину гаража, аккурат напротив импровизированной сцены. Я чувствовала себя как на концерте, с местом в первом ряду, да еще и в самом центре.
Проверив звук и подкрутив что-то на квадратной штуке, похожей на еще одну колонку, они обменялись какими-то только им одним понятными фразами, и Стас, громко выкрикнув «Раз, два, три!», начал бить по барабанам с такой скоростью, что я удивилась, как у него не отлетели руки. Тут же раздались звуки гитары, сливаясь в единую громкую, быструю, но красивую мелодию. Гера был за синтезатором и подыгрывал на низкой тональности в такт музыке. Саша закрыла глаза и подошла к микрофону.
Надо привыкать, что когда она открывает на сцене рот, я его открываю тоже. Только я – от изумления и восхищения. Опять этот чуть хриплый сильный голос, пробирающий до мурашек. Пробирающийся под кожу, затягивающийся узлом где-то внутри меня. Я не слушала текст, я слушала только ее голос. Он был словно живой, словно осязаемый. Сомневаюсь, что она до конца понимала, где находится. Было ощущение, что она где-то совершенно в другом месте, не в грязном гараже, в окружении ее товарищей и меня, а где-то там, где софиты и овации. Только для нее.
Когда песня кончилась, и Саша открыла глаза, стало ясно, что она действительно будто «отсутствовала». Она несколько раз моргнула, посмотрела на меня и улыбнулась. Потом ее улыбка спала, и она развернулась всем корпусом:
– Стас, какого хрена это было на втором куплете?
– Я сымпровизировал, – пожал плечами парень, почесывая затылок.
– Давай без самодеятельности. Я чуть слова не забыла, когда это услышала.
– Мне показалось, это нормально вошло, – попытался протестовать барабанщик.
– Стас, давай каждый будет делать свое дело. Я не прошу тебя импровизировать. Я прошу тебя играть так, как мы делали до этого, ясно? Еще вопросы есть?
Он опустил голову и пальцем поковырял золотистый «блин».
– Вот и отлично. Импровизатор, – фыркнула Саша, вновь поворачиваясь ко мне лицом, – а теперь заново. Три-четыре, Стас, поехали!
Около двух часов я наслаждалась их музыкой. Помимо бесспорного таланта Саши я поразилась еще одной вещи. Насколько она была требовательна. К себе, к ребятам. Она не давала спуску никому. Вполне могла оборвать песню на середине и отчитать Геру или бедного Стаса. Даже молчаливому Игорю пару раз доставалось. Что было удивительно, никто с ней не спорил. Все были настолько уверены в правоте ее слов, что просто выполняли то, что она говорила. Словно где-то на подсознательном уровне она выбирала правильную тональность, правильный звук, правильную паузу.
