Гарри дрогнул — перспектива была обрисована детально и одновременно лаконично страшно.
— Прекрати стращать моего крестника, — севшим голосом выдавил Сириус со своей стороны кровати.
— Его надо стращать, — жестко выдал Северус почти моментально. Гарри догадался, что если откроет глаза, то обнаружит искрящийся между двумя мужчинами воздух.
— Только не подеритесь, — попросил Гарри, снова слегка закашлявшись. — Спасибо Северусу за лечение, спасибо, Сириус, Ремус, за заботу, а вообще, если вы так гавкались надо мной всю последнюю неделю, то пора бы уже и общий язык найти, — заключил Гарри и порадовался, что горло у него практически не болит, только неприятно сушит.
— Мы ругались последние двадцать лет, вообще-то, — тихо сознался Сириус.
Северус молча шлепнул Гарри на лоб компресс, и тот крупно вздрогнул и едва не взвизгнул, когда холодная капля сползла ему по лицу на шею и за шиворот мокрой от пота пижамы. Но лицу стало приятно прохладно, а потом даже неприятно холодно. И свежо, определенно посвежело. Северус же в качестве извинений углом одеяла вытер потеки воды на его лице, когда увидел, как он ежится.
— Не уверен, если честно, что хочу знать, какого черта между вами было двадцать лет назад, — сознался Гарри. — Но за двадцать лет чертовски многое должно было измениться.
— Это долгая и неприятная для всех сторон история, Гарри, — послышался голос Ремуса. — Бродяга и Северус едва ли захотят рассказывать тебе, какие мы все были придурки, но я думаю…
— Рем, — рыкнул Сириус. — Он же сказал, что не уверен, что хочет знать.
— Сейчас не время для таких экскурсов в прошлое, — неприязненно выплюнул Северус, и Гарри подумал, что тому не нравится даже ненадолго сходиться во мнениях с его крестным.
— Потом расскажешь, Ремус, — поспешил уточнить Гарри.
«Например, когда эти двое будут как можно дальше от меня.»
— Сейчас тебе нужно спать, Гарри, — уверенно и почти жизнерадостно вдруг сказал Сириус. А Гарри и пикнуть не успел, когда Северус влил в него какой-то еще отвар, и в этот раз в нем явно были и какие-то другие медикаменты, потому что голову неправдоподобно быстро затянуло в туман сновидений, а на следующее утро Гарри с трудом продрал глаза, чувствуя, что на этот раз связь с реальностью остается весьма четкой и детальной. И это было приятно.
*
Еще неделю его мариновали строгим постельным режимом. Северус, который теперь не сидел с ним сутками, оставался хмурым, но, когда рядом никого не было и на него не находил приступ ворчания, с Гарри он по прежнему был вежлив и предупредителен — иногда даже слишком — а уж по каким-то особым дням, вроде бы когда Сириус укатывал в город за лекарствами, и вовсе благодушен и почти нежен. Тогда они даже разговаривали, совсем как тогда, в купе и вагоне-ресторане. И раньше, чем Ремус решился устроиться сказочником возле Гарри, Северус сам все рассказал ему.
— Мне, как ты мог запомнить, тридцать один, — ровно рассказывал Северус. — Я на семь-восемь лет младше твоей матери и на десять — твоего отца и его друзей. По правде сказать, выросли мы с твоей мамой почти вместе — жили по соседству, и лет с восьми ей время от времени приходилось быть моей нянькой. А уж время, которое я проводил в их доме, я, не буду скрывать, обожал, и разумеется, больше всего я обожал саму Лили. — Северус оказался заядлым курильщиком, так что сейчас Гарри слушал его голос из-за шторы. По краям пробивался свет, дым пах сладкими травами — Гарри успел заметить трубку и выбил признание, что местные одолжили ему и ее, и табак, и научили управляться. Так что акты курения были редкими, но зато Северус опять казался вырезанным из другого века — антураж опять соответствовал, а уж его свободные рубашки и того больше. — Не скажу, что я был таким уж взрослым, когда на горизонте появился твой отец и его друзья, но зато после их появления мне уж точно пришлось резко и повзрослеть, и поумнеть. Я им почему-то сразу не понравился, они сразу не понравились мне, так что я еще был в школе, когда они выбрали меня своей мишенью. Я был тобой, только моими противниками были уже даже не старшеклассники, а выпускники. И, надо сказать, получал я изрядно — во-первых, их было трое против одного, хотя к чести Люпина будет сказано, он всегда старательно не замечал меня, а во-вторых, они просто были старше, — Северус в облаке дыма и света явился из-за шторы. Гарри сейчас охотно бы расставил везде свечи, потому что воспринимать Сириуса хулиганом вроде Малфоя или Дадли получалось только в обрамлении художественной выдумки, гипотетически — было в его крестном что-то такое подзуживающее на приключения, опасные и не всегда полностью законные. — Ты мне рассказывал, что Сириус нашел тебя только к тринадцатилетию или вроде того. Так вот, я в поезде чуть не поверил в карму, потому что сын задиры Поттера и крестник Блэка пережил мою судьбу жертвы-одиночки, чего, конечно, никогда не познать на своей шкуре твоим воспитателям, — Северус сел на край кровати и взял Гарри за руку, поглаживая выступившие суставы пальцев. — Я не могу не посочувствовать тебе, но и не могу не позлорадствовать им — думаю, Блэк не раз припомнил их издевательства, когда слушал твои рассказы. Они превратили мою жизнь в Ад с шести лет, к восьми же я их ненавидел, и твоего отца — особенно сильно. Лили была моим единственным другом, моей Музой и мечтой. А он взял и украл ее у меня.
Вот тут-то Гарри захотелось уже выдернуть руку. Сейчас Северус признается в многолетней любви к его матери, в ненависти к его отцу, в смятении, а Гарри останется осознавать, что… что…
А что, собственно, ему останется?
Гарри сморщил нос, но Северус его мимику понял по своему.
— Предвосхищая возможное отрицание, признаюсь — я любил твою маму, но платонически. Как недосягаемый идеал, как… Знаешь, как скульптуру в музее. Красивую, совершенную — и совершенно не мою. На твою маму можно было молиться, но невозможно было ее желать. Мне это даже сейчас кажется слишком пошлым. И тем противней мне-ребенку было смотреть на домогательства твоего отца к ней. Ей было шестнадцать, ему восемнадцать, казалось бы, куда он лезет, она же еще такая невинная, неприкасаемая. Джеймсу на эстетичность ситуации было наплевать. Прошло полгода, Лили была беременная и замужняя, а я был самым несчастным мальчиком на земле. Для меня она осталась феей и беременной желанным ребенком, но вот тот, кто ей этого ребенка помог завести, для меня был демоном, и я очень старательно отравлял жизнь всей компании твоего отца, — Северус хмыкнул. — Из-за этого пришлось рано увлечься химией и фармакологией, и если бы я не боялся, что зацепит тебя с Лили, — пурген стал бы самым меньшим подарком, который твой отец получил бы от меня. Они все — кроме Ремуса — отвечали мне взаимностью. И это было бы почти честно, если бы двое против не были на десять лет старше, что открывало им совершенно иной спектр возможностей. Так что наша война набирала обороты и становилась все более изощренной, и все мы старательно обходили десятой дорогой пути, на которых под удар могли попасть Лили и ты.
— Через еще полгода или около того, Джеймс стал не выдерживать — я к тому моменту был редкостным поганцем и делал гадости далеко играющими. Он неуклонно сдавал позиции, его ломало от постоянного прессинга, и тогда он потихоньку начал срываться на Лили. Хотя, может, срываться он начал не потихоньку. Тут, конечно, была и моя заслуга, но ей стали открываться неприятные стороны раннего замужества — Поттер не умел контролировать себя, и уж конечно, его выматывал маленький ребенок в доме. Он работал и учился, пытался успевать быть хорошим мужем, но, будем смотреть правде в глаза — если бы не их родители и их желание сделать все, как порядочные люди, Лили бы куда лучше справлялась одна. Мне к тому моменту уже было почти десять, и я потихоньку выходил в категорию почти равного, и гормоны у меня забурлили уже тогда. Я резко вырос еще сильнее, поумнел и озверел. Блэк тем временем уехал учиться в Лондон, Люпин тоже, а Поттер остался позади. И, думаю, это его и доломало — он был вынужден смотреть, как из-за его прихоти вперед семимильными шагами движутся все, кроме него самого, — Северус тщательно следил за его лицом, а Гарри знал, что растерян. От Сириуса он почти не слышал о своей матери, а отца тот всегда представлял человеком, которому хотелось подражать, но не получалось — Гарри был совсем другим, Гарри был «олененком», и в двадцать три это было таким же диагнозом, как его плохое зрение. Сириус старался не показывать разочарования, но была больше чем одна причина, почему Гарри жил один и работал с Ремусом. А Северус между тем крепко сжал его ладонь в своей руке. — Мы все были тогда идиотами, но нас это ни капли ни извиняет. В тот Хэллоуин я испоганил Джеймсу весь день — мелочами, но все они были неприятными, какие умеют подстраивать взрослым только пронырливые злобные мальчишки. К вечеру добавились просто неприятности — что-то подгорело, ты плакал, Лили допекло плохое настроение ее мужа. Я не успел понять, что случилось. Он схватил вас обоих, затолкал какие-то вещи в машину — не все. И больше я никого из вас не видел, до тех пор, пока не встретил тебя в поезде.
