— Скажи, — рассеянно пробормотал Ваймс, все еще размышляя, как заставить взволнованного нанокатианина перестать возбужденно метаться взад и вперед, — а расовые оскорбления входят в стоимость, или за них придется дополнительно заплатить?

Рейкан, медленно успокаиваясь, но все еще, очевидно, поглощенный эмоциями, кипящими, как рагу в котелке, кинул очень странный взгляд в темноту.

— Ты говоришь совсем как он. С таким же же презренным легкомыслием.

— Что?

— Как Ветинари.

Ваймс ответил автоматически:

— Ничего подо…

— Думаю, в этом нет ничего удивительного, собака станет такой же, как ее хозяин, если ее как следует выдрессировать.

Ваймс молча уставился на Рейкана, который, хотя и не мог видеть выражение его лица, рассмеялся в тишине.

— Тебя не раздражает это прозвище, мистер Герцог? Разве не правда, что в этом городе собака является лучшим другом человека, а также его самым верным питомцем? Не думаешь, что был бы бесполезен без своего хозяина?

Не было времени даже обдумать глупость вопроса, потому что наконец–то, наконец-то у Ваймса появился шанс. Рейкан держал руку высоко над бочками с маслом, вглядываясь в темноту и бросая бессмысленные насмешки. Ваймс не собирался упускать шанс.

Палец дернулся на спусковом крючке, и болт просвистел в воздухе. Рейкан заорал, когда тот с силой вонзился его в руку, чтобы отбросить на несколько футов назад, и ощутимо впечатать в деревянную опорную балку.

Сердце Ваймса подскочило к горлу, когда факел покачнулся, угрожая упасть, но каким-то благословенным чудом этого не случилось. Болт сначала ударил в основание факела, крепко прижав его к руке нанокатианина, которого, в свою очередь, намертво пригвоздило к балке позади. По счастливой случайности длина болта оказалась ровно такой, что хвостовой конец вошел в основание факела. Рейкану было не за что ухватиться, и он никак не мог освободиться, не навредив себе еще больше.

Еще лучше — и вот это действительно был неожиданный бонус — что сила удара так сильно оттащила Рейкана назад, что он даже больше не стоял в масле. Ваймс был уверен, что, если выберется из передряги живым и будет аккуратен в рассказе, он может сделать вид, что все так и планировалось.

— Умно, — прохрипел нанокатианин между короткими, рваными выдохами. Кровь медленно струилась из раны, смешиваясь с гнилой жижей у его ног. Когда Ваймс осторожно приблизился, отбросив арбалет в сторону и подняв меч, Рейкан слабо попытался срезать ножом, который все еще держал в неповрежденной руке, древесину факела, но тот остался невредимым, прижатый к его руке. — Это… это хороший выстрел. — Наступила еще одна пауза, когда он тяжело вздохнул. — Ты победил меня.

— Я арестовываю тебя, — прорычал Ваймс, затаив дыхание, когда адреналин немного схлынул, — за покушение на убийство, нападение на офицера стражи и преступления против Анк-Морпорка. У тебя есть право… — к черту все, он собирался сделать это по книге, хотя бы для того, чтобы доказать свою чертову точку зрения, — …хранить молчание. У тебя есть право на юридическое представительство, если это будет не ублюдочный Кривзз. Ты имеешь право сопротивляться… — его рука настойчиво пульсировала, — и я воспользуюсь своим правом пнуть тебя по яйцам, если ты это сделаешь.

Наступил тишина. Факел замерцал. Нанокатианин поднял глаза, безумный, отчаянный, подсвеченный красной дымкой, и медленно прошептал: — Нанока… умерла сегодня.

— Это заявление? — саркастично уточнил Ваймс. — Мне достать записную книжку?

Рейкан взмахнул свободной рукой. Ожидая последней атаки, Ваймс отскочил назад, вне досягаемости сверкающего лезвия ножа, но отчаянное нападение так и не случилось. С металлическим лязгом оружие было отброшено, и Рейкан сунул рукав своей одежды в угасающее пламя факела. Ваймс увидел это слишком поздно.

— Ты с ума…

Промасленная ткань вспыхнула, как лес в жаркую летнюю засуху. Рейкан завизжал, когда огонь охватил его тело. Пламя был настолько сильным, что Ваймс, ошеломленный ужасом, был вынужден отшатнуться назад.

Неприятно знакомое зловоние горящей плоти снова заполнило его ноздри, Ваймс срочно бросился искать что-то, чтобы погасить бушующий, кричащий ад, но единственная жидкость, которая была под рукой — бочки с маслом, и единственный материал, не скрытый броней, уже горел. Черт! Он ничего не мог поделать. Опять ничего! Ваймс проклинал себя и свою собственную неумелость: «почему ты не подумал погасить факел, дурак? Или ты так боялся того, что может скрываться в темноте?» — и все, что он мог сделать — это снова беспомощно стоять и смотреть, как горит другой человек.

В конце концов крики стихли, и эхо затихло в катакомбах. Обугленная, все еще дергающаяся фигура осела на землю, арбалетный болт полностью сгорел вместе с большей частью его руки. Пламя медленно угасло, но, к сожалению, сильный, тошнотворный запах смерти и потрескивание полуистлевших костей этого не сделали. Запаха хватило даже на то, чтобы заглушить гнилостную вонь канализации.

Когда Ваймс, пошатываясь, отвернулся, он мельком увидел почерневшее покореженное лицо, застывшее в мучительной гримасе. Слегка пожелтевшие зубы сияли сквозь крошащийся уголь, который когда-то был губами.

Ему при всем желании не удалось бы предотвратить короткую, но неизбежную вторую встречу с его обедом. Желудок перевернулся и завязался в несколько узлов, Ваймса продолжало рвать еще долго после того, как в нем уже ничего не осталось.

Дерьмо.

Оторвав взглял от обуглившейся кучи и вытирая рот рукавом, Ваймс попятился назад тем же путем, которым пришел, отшвырнув арбалет и пристегнув меч к поясу.

oOo

— Он мертв.

Ветинари поднял глаза, когда командор стражи вошел в его кабинет, милосердно не сорвав дверью с петель.

— Хорошо, — только и сказал он.

В изнеможении Ваймс рухнул в одно из кресел за столом и правой рукой откинул с глаз несколько седеющих прядей. Левая была обмотана белыми бинтами. Хотя он и не был медиком, у Ваймса хватило здравого смысла понять, что он не хочет, чтобы в открытую рану попало содержимое городской канализации. Его первой остановкой, еще до того, как он пошел домой переодеться и умыться от остатков пережитого, была встреча с Игорем и наложение швов на раненую руку. Солнце уже зашло, когда он направился во дворец, чтобы доложить о случившемся.

Ветинари поднял бровь. Яркая, совершенно белая свежая повязка не ускользнула от его внимания.

— Похоже, сэр Сэмюэль, вам пришлось нелегко. Я вижу, вы ранены. Надеюсь, ничего серьезного?

Ваймс бросил на стол черный платок, который использовал в качестве бинта. Он все еще был пропитан его кровью. Ветинари посмотрел вопросительно посмотрел на него.

— Ты не говорил мне, что он сумасшедший. — Ваймс обмяк. Все его тело словно тащили вниз, на пол. Даже воздух казался тяжелым.

— Я не знал, что это так. Отчаявшийся и убитый горем — возможно, и безжалостный конечно, но я очень сомневаюсь, что он сумасшедший.

— Даже если он сам себя поджег?

Наступила тишина. Через несколько секунд Ваймс поднял голову и увидел, что Ветинари сложил руки и уперся в них подбородком.

— Какой поэтический поворот событий, — задумчиво произнес патриций, наблюдая, как одна из свечей в подсвечнике капает воском на стол. — Сочувствую этому человеку, не самый приятный опыт.

— Он рассказал, чего они хотели. Почему они сделали то, что сделали с тобой.

Снова воцарилась тишина.

— Боюсь, — задумчиво протянул Ветинари, все еще не отводя взгляда от мерцающей свечи, — окажись я в подобном положении, то поступил бы точно так же.

— Нет, — мгновенно отрезал Ваймс. Слово покинуло его рот без какого-либо видимого вмешательства со стороны мозга, но он редко был более уверен в чем-либо.

Патриций бросил на него колючий взгляд.

— Это говорит тот же человек, который недавно обвинил меня в организации уничтожения целой нации?

— Это…

Ветинари уставился на Ваймса, приподняв брови. Такой взгляд мог разъесть и сталь, но Ваймс лишь покачал головой.