Ваймс спросил себя, сможет ли он схватить незнакомца в черном, прежде чем тот успеет нанести удар? Смог бы, конечно, если бы не тот прискорбный факт, что ему все еще едва удавалось самостоятельно держать равновесие. Стоит ли, при таком раскладе, даже пытаться?

Второй человек в капюшоне, которого Ваймс до этого даже не заметил, оторвался от стены и прошипел что-то на языке, которого Ваймс не понимал. Когда Ветинари не ответил, мужчина нагнулся и схватил его за темные волосы, дернув бледную голову и заставив патриция смотреть ему в глаза. Ветинари сверкнул ледяным взглядом, который, несмотря на усталость и напряжение, был почти узнаваем, как и одна из его коротких, но пугающих улыбок. С отвращением человек отпустил волосы патриция и снова растворился в полумраке.

«Хорошо, что он не решил играть в героя» — подумал Ваймс. Он бы с трудом справился с одним человеком в таком состоянии, не говоря уже о двух.

Лорд Ветинари был обнажен по пояс, его спина и бока сверкали от пота и крови и были перепачканы грязью. С этой дистанции и при таком освещении невозможно было сказать, был ли патриций целенаправленно раздет, или его одежда просто порвалась под ударами плети. Как долго его избивали? Предположительно, в течение немалого времени, прежде чем Ваймс проснулся, если сеть рубцов и порезов на бледной коже была каким-то признаком.

Кнут снова опустился на спину Ветинари, срывая очередную полоску кожи. Тело патриция вздрогнуло, его голова склонилась над связанными руками.

Человек с хлыстом опустил ногу на затылок Ветинари и толкнул патриция лицом в пол, усыпанный крысиным пометом. Он адресовал Ваймсу самодовольную усмешку и издевательский поклон перед тем, как покинуть комнату. За ним последовала вторая, молчаливая фигура. Дверь за ними захлопнулась с безысходным щелчком, подозрительно похожим на звук сработавшего замка.

Ветинари поднял голову, сплевывая песок и грязь. Его лицо было окровавлено, но, похоже, виною тому стала уже наполовину зажившая разбитая губа. Более циничная часть разума Ваймса предположила, что патриций, вероятно, получил пинка в следствии одного из своих обычных остроумных ответов. Эти головорезы не выглядели как люди, у которых много терпения или чувства юмора для того, чтобы терпеть подобный тон.

— А, Ваймс… — Чуть повернул голову в его сторону Ветинари. Тон был знакомым, но голос стал слабым и хриплым из-за побоев и недостатка воды. Слова Ветинари проговаривал гораздо медленнее, чем обычно, и ему иногда приходилось останавливаться, чтобы перевести дыхание. — Понятно… Я рад вашему обществу.

— Что за чертовщина здесь творится?

— Я поражен, что вам не удалось… справиться с этим, командор. Нас похитили…

— Шишка на моей голове уже намекнула мне на это, — раздраженно проворчал Ваймс, наклонившись, чтобы изучить узлы вокруг запястий лорда Ветинари. — Я имел в виду, что, черт возьми, вы здесь делаете? Я случайно наткнулся на ваши вечерние развлечения? Должен ли я появляться на аудиенциях в цепях, ремнях и с кляпом во рту?

— Не думаю, что это хорошая идея, — кашлянул Ветинари, — это сделает ваши длинные и подробные отчеты несколько более трудными для понимания.

— Послушайте, вы…

— К сожалению, — прервал собеседника Ветинари. Его голос был тихим, но все еще достаточно сильным, чтобы мгновенно заставить замолчать. — Я совершил серьезный промах… о чем непременно расскажу вам, если вы будете так добры, что поможете мне встать.

Внезапно Ветинари выдохнул сквозь зубы, и его тело сотрясла крупная дрожь. Ваймс моргнул, вспоминая, что, несмотря на способность без усилий быть самым хладнокровным, язвительным и спокойным существом на Диске, лорд Ветинари был всего только человеком, а в настоящее время — человеком в весьма затруднительном положении.

— Они избивали вас цепью? — Склонившись над веревкой, Ваймс взглянул на израненную спину Ветинари. Выглядела она так, будто особенно неловкий танцор с ножами вместо ног проковылял на ней свое неуклюжее танго. Патриций невесело улыбнулся.

— Они использовали хлыст, ваша светлость, но, к сожалению, он сломался.

Ваймс пробормотал что-то о том, что кожа Ветинари такая же железная, как и его характер. Ветинари тактично притворился, что не услышал.

Веревка натянулась, когда пальцы Ваймса завозились с узлом вокруг столба. Патриций терпеливо молчал, пока Ваймс бормотал проклятия и пытался игнорировать жгучую боль от шишки на голове. Узел был затянут отменно, а он еще не до конца приспособился к сумраку их темного узилища, вдобавок один глаз практически ничего не видел.

— Вот! — выдохнул он с некоторым самодовольным удовлетворением, когда веревка упала… только со столба. Похоже, похитители Ветинари не были настолько глупы, чтобы связать руки и привязать его к полу тем же узлом.

Ветинари со стоном выпрямился, и Ваймс услышал щелчок, когда патриций выгнул спину.

— Спасибо, ваша светлость. Вы мне очень помогли.

— Я еще не закончил, — пробормотал Ваймс, пытаясь освободить тонкие, белые руки.

Десять минут спустя он все еще пытался, но о его усилиях свидетельствовали разве что потертый край веревки и покрасневшие, окровавленные пальцы.

— О боги! — Воскликнул он, вскидывая руки от разочарования. Это было ошибкой, так как цветные звезды вспыхнули перед его глазами во второй раз, а череп протестующе запульсировал.

Ветинари продолжал сидеть, слегка вытянув руки в сторону Ваймса.

— Будете ли вы снова пытаться, ваша светлость или вы довольны собой?

Ваймс скривился. Неужели Ветинари думает, что он делал это для веселья, как способ убить время? Может быть, как лекарство от головной боли?

— Тогда делайте это сами, — угрюмо пробормотал он, — потому что я прекрасно провожу время и не имею ни малейшего желания сдирать с себя кожу в обмен на неблагодарность. — Легкое чувство вины укоризненно шепнуло ему, что он никогда бы не сказал этого вслух, если бы руки Ветинари были свободны. Он смущенно прогнал эту мысль.

Как ни странно, патриций улыбнулся:

— Вы знаете, почему наши друзья в капюшонах решили использовать веревку вместо кандалов, ваша светлость? Ведь здравый смысл подсказывает, что кандалы — более разумный выбор?

— Нет, и мне все равно.

— Из оков, — продолжал Ветинари, — легко освободиться при наличии тонких запястий, особенно если металл мокрый. Веревка же не скользит и разбухает при намокании. Можно сказать, что чем больше жертва борется, тем больше гарантия, что она останется связанной.

Ваймс снова опустил глаза на связанные руки патриция и поморщился. Его глаза, наконец, полностью привыкли к мраку, и теперь он мог ясно видеть, что веревка растрепалась и разбухла в некоторых местах, а на опухших, покрасневших запястьях Ветинари темнеют глубокие ссадины, показывающие, как безуспешно он боролся за свободу.

Ваймс перевел взгляд на свои пальцы, на которых также остались следы крови. Его неуклюжие попытки развязать узел, должно быть, причиняли Ветинари боль. Но почему тот не велел ему прекратить?

Разумеется те, кто устроили все это, осознавали, что Ветинари со свободными руками, даже полубессознательный и израненный, является одним из самых опасных людей, живущих на Диске, поэтому похитителями были приняты все меры предосторожности, чтобы пленнику не удалось вырваться.

— Что, черт возьми, происходит? Как долго вы здесь? — Спросил Ваймс, голосом едва громче шепота.

— Кажется, пять дней. Возможно — семь.

— Семь…

— Трудно сказать точнее. Свет в этом окне меняется с течением времени, но сохраняет преимущественно серую палитру. О, и я боюсь, что по крайней мере часть заключения я провел без сознания, поэтому мое ощущение времени, к сожалению, несколько пострадало.

Ваймс пораженно уставился на него. От пяти до семи дней. Неудивительно, что Стукпостук был так озабочен и при этом выражался настолько расплывчато. Трудно было сказать кому-то в Анк-Морпорке, что патриций пропал, если вы не хотите, чтобы эта новость распространились по всему городу в считанные секунды. Даже в пустом и, казалось бы, безопасном Продолговатом кабинете. Стукпостук хотел, чтобы Ваймс занялся работой. Ветинари пропал и командор… нашел его.