_____________________________________________________________________________

— Прошу прощения?

— Ты слышал, — проворчал Ваймс, подтягивая брюки. — Не играй со мной в эти дурацкие игры, сэр. Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы на это купиться.

Ироничная улыбка исказила рот патриция, когда Ваймс назвал его «сэр», но выражение лица оставалось спокойным и, по большей части, раздражающе бесстрастным.

— Понимаете ли, — наконец сказал он слегка задумчивым голосом, — из множества людей, которые желают мне зла, только вы один можете полностью уничтожить меня, и все же, этого не делаете. Я нахожу это чрезвычайно увлекательным, ваша светлость.

— Уничтожить тебя? — переспросил Ваймс после легкой запинки. Ветинари лениво махнул рукой в сторону двери.

— Вы можете выйти из этой двери, сэр Сэмюэль, с тем знанием, которым обладаете, и в мгновение ока стереть меня в порошок. Я не смогу отрицать ни одной истории, которую вы могли бы рассказать «Таймс», независимо от того, что именно вы решили бы им рассказать: что я настолько глуп, чтобы позволить себе попасть в плен, или достаточно безрассуден, чтобы затащить такого человека, как вы, в свою постель. О, несомненно, я мог бы рассказать запутанную историю, чтобы отложить расследование, но любой стоящий медик легко проверит ваши утверждения, просто осмотрев меня. Если бы наш хороший друг мистер Кривзз и люди со схожим мышлением узнали об этом, это был бы конец для меня — политический и, я полагаю, буквальный. — Ветинари наблюдал за выражением все более ужасающего отвращения на лице Ваймса с обескураживающе мягким интересом. — Вы могли бы очень легко сделать то, что уже неоднократно пытались многие другие люди, и все же, вы этого не делаете. Это глоток свежего воздуха в мире, где даже самые низшие постоянно стремятся подняться за счет равных себе и всех вышестоящих, если это необходимо.

— Ты… ты действительно думаешь, что я… ты сошел с ума? — щеки Ваймса снова покраснели, но на этот раз это был не румянец. — Я же всю жизнь пытаюсь помешать людям тебя свергнуть!

— Да, — спокойно подтвердил Ветинари, — и капрал Шноббс тоже.

Ваймс открыл рот, чтобы снова спорить, но в словах Ветинари был резон. Шнобби, хотя и не был по своей природе злым, был ужасным стражником и, в конечном счете, редкостным эгоистом. Было нетрудно вспомнить, что случалось, когда у него появлялся доступ к чему-то, на чем он мог бы зарабатывать деньги, продавая это людям, которые платили бы ему, не задавая вопросов о том, кто может от этого пострадать. Для Шнобби последствия были просто вещами, которые случались с другими людьми, так же, как хорошие отзывы о работе или ванна.

Ветинари однажды сказал ему, что мир полон такой обыденной, повседневной плохости, не так ли? Слепое самопоглощение, которое лишало людей сочувствия, когда у них появлялась возможность улучшить собственную жизнь? Вся эта заваруха с драконом и секретарем с лихвой доказала — никто в городе не был по-настоящему верен Ветинари, или хотя бы благодарен ему за то, чего он достиг, вместо того, чтобы порицать за то — чего достичь не смог.

Внезапно Ваймсу снова вспомнились слова жены, сказанные много недель назад, когда она предположила, что лорд Ветинари одинок. Как он мог не быть одиноким, с таким мрачным взглядом на существование?

— И это тебя заводит, не так ли? — он усмехнулся, чуть более непристойно, чем намеревался. — В первый раз ты возбудился, потому что я не пошел к прессе сразу как только мы вернулись в город? Ты позволил мне привязать тебя к кровати и трахнуть, потому что я могу уничтожить тебя, если захочу? Я понятия не имел, что ты такой мазохист.

— Что?.. — Ветинари моргнул. — Боги милосердные, нет конечно. Я возбудился, потому что хотел заняться с тобой сексом, не более того.

Лицо Ваймса приняло выражение, которое могло бы сойти за восковой манекен. Если подумать, по крайней мере половину времени рядом с Ветинари он проводил, тупо таращась на него, когда тот произносил что-нибудь удручающе запутанное, или, вот как сейчас, убийственно прямолинейное.

— Хорошо, — сказал он, чувствуя, как язык пробивается сквозь патоку, чтобы произнести эти слова, — но почему?

— Вы допрашиваете всех своих сексуальных партнеров, сэр Сэмюэль, или мне просто очень повезло? Если бы я знал, что будет экзамен, я бы сделал заметки.

Примечательно, Ваймс даже сдержал раздосадованное выражение лица, пусть даже и не смог полностью совладать с голосом.

— Слушай, хоть раз в жизни ты можешь просто ответить на вопрос?

— О, очень хорошо. По-видимому, дело в твоей суровой внешности и неподражаемой грубоватой энергии, — зевнул Ветинари, пренебрежительно махнув рукой. Его тон звучал куда веселее, чем у него на то были причины. — Конечно, полагаю, что где-то здесь также присутствует элемент отвращения к себе? Что, как правило, стандартно для такого рода вещей, хотя и подкрепляет твои теории о моей мазохистской жилке, — он вопросительно посмотрел на раздраженного Ваймса.

— Это ты спрашиваешь меня, почему ты хочешь спать со мной?

— Что не более и не менее нелепо, чем тот факт, что ты спрашиваешь меня об этом, не так ли?

Ваймс изумился.

— Нет!

— Тогда позволь мне изменить ситуацию и спросить тебя. С каких это пор ты так расположен к идее близости со мной, твоя светлость?

— Что? Я… — Ваймс запнулся и уставился на спокойное выражение лица Ветинари. Когда его устроила перспектива секса с этим бесящим, неисправимым человеком? Когда мысль о том, чтобы проводить с ним больше времени, чем необходимо, перестала быть отталкивающей и стала желанной? Когда его фантазии перешли от удара в лицо к тому, чтобы поцеловать эти тонкие губы и услышать приглушенный вздох?..

Удивительно, но Ветинари сжалился над запутавшимся Ваймсом, беспечно махнув рукой.

— Вот видишь? — спросил он, и Ваймсу показалось, что он заметил в его голосе намек на самодовольство. — Это обманчиво легкий вопрос, ваша светлость.

— Ладно, — проворчал Ваймс, — я тебя понял.

Не нужно злорадствовать.

Пристегнуть доспехи в полутьме и убедиться, что они надеты правильно, оказалось сложно, но ему как-то это удалось. Когда Ваймс собрался надеть шлем на голову, его запястье крепко сжала рука Ветинари.

— Уверен, мне нет нужды напоминать тебе о благоразумии, — тихо сказал патриций. Губы Ветинари замерли едва ли в дюйме от его собственных. Ваймс усмехнулся.

— Вы любезны, как всегда, — резко ответил он и отвернулся, не завершив поцелуя. Выражение лица Ветинари не дрогнуло, когда он опустил запястье Ваймса и переключил свое внимание на что-то другое.

Надев шлем, Ваймс тихо открыл дверь в спальню и вышел в темный, пустынный коридор. Его шаги тихим эхом отозвались от каменных стен.

— Ах, да, прежде чем ты уйдешь, — донесся голос Ветинари через небольшую щель между дверью и косяком, — хочу выразить свою благодарность: впервые за несколько месяцев я спал спокойно. Доброй ночи.

Когда Ваймс резко обернулся, дверь уже закрылась.

oOo

Было что-то успокаивающее в собственноручном приготовлении ванны. Такого чувства просто нельзя достигнуть, когда этим занимается кого-то другой. Иначе всякий раз остается только надеяться, что воду нагрели до нужной температур: не до ошпаривающего жара или зубодробительного холода.

«Одно из немногих преимуществ того, чтобы пробираться к себе в дом, как грабитель, глубокой ночью» — подумал Ваймс.

Он почувствовал себя немного виноватым, когда увидел Сибиллу, свернувшуюся калачиком на кровати в их комнате. Она выглядела такой маленькой, когда спала там одна, но кровать была настолько неоправданно огромной, что даже они вдвоем казались бы на ней гномами. Кроме того, Сибилла знала, куда он пошел. Она слышала о том, что произошло во время протестов, главным образом потому, что он сам сказал ей, когда ненадолго явился домой, чтобы почитать Сэму. Он хотел рассказать ей, прежде чем она успеет что-либо прочитать в газете, и, как всегда разумная и рассудительная, она согласилась, что самым мудрым решением будет немедленно встретиться с Ветинари, независимо от того, насколько сильно Ваймс хотел, чтобы пол поглотил его и избавил от всего этого.