— Это довольно смелое обвинение, командор, хотя, конечно, я не могу прокомментировать практику найма сотрудников частной компании.

— Дело в том, как он двигается, — пожал плечами Ваймс. — У меня было достаточно опыта общения с убийцами, чтобы распознать некоторые признаки.

Наступила еще одна пауза. Ветинари сосредоточенно листал бумаги кропотливо составленного отчета.

— С каких это пор, — медленно спросил Ваймс, нахмурив брови, — работники Магистрали подчиняются непосредственно вам, а не правлению компании, сэр?

— С тех пор, как они возвращаются из далеких земель с новостями международного значения, которые вполне могут иметь какое-то политическое влияние даже в нашем собственном городе. — Патриций поднял взгляд. — Командир, разве вам не нужно подавить бунт? Мне бы не хотелось мешать вам исполнять свой долг.

«Раньше тебя это никогда не останавливало» — не сказал Ваймс.

Когда Ветинари лениво махнул рукой, чтобы отпустить его, Ваймс заметил белое запястье под темным рукавом одежд. Впервые за несколько недель он не увидел там повязки.

Ничего не сказав, Ваймс отдал честь и натянул шлем на голову с большей силой, чем предполагал, прежде чем повернуться на каблуках и выйти из кабинета, с преувеличенной осторожностью закрыв за собой дверь.

oOo

Саторская площадь превратилась в небольшое поле боя, или могла бы превратиться, едва только противостоящим силам надоело бы швыряться оскорблениями друг в друга с безопасного расстояния, и они пошли бы в наступление. С одной стороны площади выступали анти-имперские протестующие, с флагами, размалеванными яркими цветами, позаимствованными у нанокатианских солдат; на другой собрались про-имперские противники насилия, которые несли белые флаги мира и единства.

Ирония, как понял Ваймс, наблюдавший за расстановкой сил со стражнического поста посередине площади, от них ускользнула.

Ранее Ваймс и не предполагал, что в городе проживает так много агатианских граждан. Большинство мигрантов, по-видимому, прилагают огромные усилия, чтобы избежать проблем с законом. За исключением присутствующих, разумеется.

— Как у вас дела, капитан? — спросил он, когда подошел выглядящий измотанным Моркоу.

— Честно говоря, сэр, дела у нас как свисающие органы здоровой собаки мужского пола.

Ваймс замешкался, прогоняя это через свой внутренний Моркоу-переводчик. Парень довольно хорошо адаптировался к метафорам, но некоторые тонкости языка все еще ускользали от него.

— «Собачьи яйца!» — это восклицание, означающее что-то исключительно хорошее, капитан.

Моркоу выглядел шокированным.

— В самом деле?

— Да.

— Почему?

Ваймс задумчиво затянулся сигарой.

— Ты когда-нибудь видел собаку, лижущую свои яйца, капитан? Конечно видел, — продолжил он, когда Моркоу кивнул, — потому что они все время это делают. И если они делают это все время, значит эти яйца, черт побери, стоит полизать.

— Ну, я полагаю… — с сомнением сказал Моркоу. Ваймс стряхнул пепел.

— Оставим в стороне тонкости литературной теории, капитан, я был бы признателен за оценку нынешней ситуации в недвусмысленных выражениях. Никаких метафор, пожалуйста, простая речь.

— Чертовски ужасно, сэр.

Ваймс вздохнул.

— Я боялся, что ты это скажешь. Что-нибудь уже вспыхнуло?

— Буквально, нет, сэр.

— Давай на секунду притворимся, Моркоу, что меня интересуют любые события, которые дошли до твоего сведения, независимо от того, буквально или нет они подходят под определение «вспыхнули».

Моркоу поморщился.

— Реджа ударили по голове флагом, которым слишком воодушевленно махали, сэр.

— О боги. С ним все в порядке?

— Да, сэр, ему потребовалось всего мгновение, чтобы собраться вместе.

Пытаясь нарисовать в воображении образ констебля Реджа Башмака, пришивающего голову обратно посреди двух орущих толп чрезмерно энергичных демонстрантов, Ваймс еще раз затянулся сигарой.

— Что-нибудь еще?

— Э-э, кто-то пытался ударить констебля Дорфла, но я думаю, что через несколько недель его пальцы полностью срастутся.

— Нападение на офицеров стражи, да? — злобно рыкнул Ваймс, выплевывая сгоревший окурок.

— Констебль Дорфл держал его за воротник рубашки, сэр.

— Зачем?

— Э… кажется, он пытался повесить его на один из фонарных столбов. Для его же безопасности. Это был очень низкий человек, его могли растоптать.

Ваймс сделал паузу всего на секунду. Выражение лица Моркоу почти излучало невинность.

—… Хорошо, отлично, замечательно. Фантастика. Два случайных нападения на офицеров, а потасовка еще даже не началась. Передай всем, пожалуйста: я хочу, чтобы потери были сведены к абсолютному минимуму, как для наших парней, так и гражданских. Никаких дубинок, если нет угрозы. Никаких офицеров, разгуливающих в одиночку, ясно? О боги, чего хочет этот парень?

Молодой человек в одиночестве приближался к стражникам с про-нанокатианской стороны площади. В руках он держал что-то похожее на небольшую скатерть, раскрашенную в нанокатианские цвета, а одет был в мантию с капюшоном, до тошноты знакомую Ваймсу. Однако, в отличие от мужчин в лачуге, его капюшон был опущен, открывая гладкие, молодые черты лица и сверкающие фанатичным блеском глаза.

— Империя совершила акт неспровоцированной войны! — он закричал, тыча пальцем перед глазами Ваймса, как будто это было оружие. Взгляд Ваймса последовал за оскорбительным жестом, выражение его лица не изменилось. — Что вы собираетесь с этим делать? Ветинари поддержит угнетение целой расы?! Мы хотим независимости!

Он выглядел как подросток, у которого все еще молоко на губах не обсохло, но горел страстью и гневом за свое дело и стремился изменить мир, который прогнил до основания. Ваймс узнал этот взгляд. Когда он был в том возрасте, у него самого был такой.

Желчь поднялась в нем. Хотя протестующий был еще молод, он явно был нанокатианцем. Он даже был одет в эти проклятые одежды! Он — представитель того же народа, что и те бессердечные ублюдки в темной комнате, чье стремление к независимости и власти вылилось в переговоры посредством кнута, свечи и живого, дышащего заключенного со связанными руками. «Они бы угрожали твоей жене» — выл зверь внутри. — «Они бы причинили боль Сэму».

Глядя на молодого нанокатианина сверху вниз, он сказал, грубовато, но беззлобно:

— Иди домой, малыш, пока ты не пострадал.

Нанокатиец стоял на месте, дрожа, а Ваймс отвернулся. Медленно наклонившись, мальчишка поднял обломок кирпича — один из кусков разрушенной мостовой, которые всегда, кажется, оказываются в такие моменты на городских площадях, и завел руку назад.

Ваймс повернулся, когда парень бросил кирпич, который просвистел мимо его уха достаточно близко, чтобы он почувствовал, как поток воздуха взъерошил его волосы.

Это был хороший бросок. Он, вероятно, очистил бы площадь, если бы его не остановило лицо констебля Посети.

oOo

Солнце уже давно зашло, и на улице было темно. Звуки демонстрации давно стихли, и Саторская площадь опустела, если не считать валяющихся на земле бутылки и порванного флага.

Ваймс сидел в приемной Продолговатого кабинета, обхватив голову руками.

Он не собирался бить мальчишку, но вид бедного Горшка, растянувшегося на земле с окровавленным лбом, когда его разум был уже наполовину заполнен мыслями о жене и сыне, оказался слишком сильным.

Черт. Черт.

Конечно, парень не сильно пострадал, или, по крайней мере, не настолько сильно, чтобы Игорь не смог его залатать. Моркоу растащил их, прежде чем Ваймс успел нанести какой-либо серьезный ущерб, но дело было не в этом, не так ли? Он был герцогом чертового Анка, командором проклятой стражи… он должен был быть выше нападения на гражданских по мелким личным причинам, особенно когда это не более, чем глупые сопляки.

Ваймс так погрузился в свои мысли, что ему не нужен был нерегулярный тик… так… тиктактиктак… часов в приемной, чтобы превратить мозг в черепной суп. Когда он вошел, каша была уже наполовину готова.