— Тогда как вы можете говорить, что это не преступление?!

Ветинари закрыл глаза.

— Для вас это было преступлением, для меня это было преступлением и, смею заметить, большим личным неудобством. Однако для города, — он лениво махнул в сторону окна, — этого никогда не происходило. Неведение, как мне неоднократно твердили, — это благо. Для жителей нашего великого города сегодняшний день был очень похож на вчерашний, и, что важно, не случилось ничего необычного. Случись публичный суд, некоторое количество фактов заботливо довели бы до сведения тех, кто в состоянии вершить правосудие, и я уже не смог бы остаться непредвзятым. Надеюсь, вы поймете, когда я скажу, что меня не особенно прельщает перспектива разглашения моего маленького несчастья таким фигурам, как Лорд Ржав, или наш дорогой мистер Кривзз. Сейчас единственные люди, которые знают правду, или, по крайней мере, часть правды — это вы, я, ваш деформированный хирург и некоторые наши уважаемые подчиненные, и я бы предпочел, чтобы такое положение дел осталось неизменным.

Образ Ржава с его старомодными деньгами и старомодными идеями, получившего в руки знание о слабости Ветинари, был достаточно красочен, чтобы заставить Ваймса скривиться, и он мог только представить себе, что Кривзз, эта ходячая юридическая энциклопедия, мог бы сделать с материалами, которые можно легко превратить в правомерное требование «бессрочного отпуска» ради «оздоровительных целей» для патриция Ветинари.

Тем не менее, упрямая душа стражника чуяла преступление и, вцепившись в него зубами, уже не желала отпускать:

— Но вы убили…

— Вы арестуете меня за это? — спросил Ветинари, отвернувшись наконец от окна. — Боюсь, у вас нет состава дела: во-первых, предполагаемое преступление было совершено вне юрисдикции Анк-Морпорка, а во-вторых, даже если бы это было не так, я очень сомневаюсь, что вы бы нашли какие-либо доказательства присутствия в городе этих тайных агентов. Тех четырех жертв не существует, они никогда не существовали, и таким образом вы можете считать вопрос закрытым.

— Вы не можете просто…

— Закрытым, Ваймс.

Ваймс закусил губу и пожал плечами, что было равносильно согласию с Ветинари. Было приятно знать, что избиение до полусмерти не лишило этого человека его способности быть совершенно бесящим ублюдком.

И, конечно, разговор с Шельмой, который был катализатором его импульсивного визита…

— Я разговаривал с сержантом Задранец, сэр, — пробормотал он. Ветинари, склонившийся над своим столом, весьма равнодушно отнесся к смене темы.

— Я уверен, что это было увлекательно, ваша светлость. Приятно знать, что вы общаетесь со своими подчиненными.

— Мы говорили о ядах. Она рассказала мне о стрихнине.

Ветинари замер, пристально взглянув на Ваймса, его лицо застыло.

— Она рассказала мне кое-что очень интересное, — продолжал Ваймс. — В принципе, все, что вы рассказывали мне о стрихнине — правда. Он является очень мощным ядом, от которого можно умереть ужасной смертью. Все, что требуется, — это одно семечко. Если его прожевать, то человек умрет в течение пятнадцати минут в страшной агонии, разрывающей кишки. Но вы не сказали мне всю правду. Знаете ли вы, что стрихнин имеет «период полураспада»? Я спросил Шелли, что она имела в виду, и знаете, что она мне сказала?

Ветинари ничего не ответил.

— Она сказала мне, что семена стрихнина ядовиты для людей только в течение примерно двенадцати часов после того, как падают с дерева. — Ваймс почти кричал. — Если яд не используется за это время, семя теряет силу и становится просто семенем. Вы сказали, что пробыли в той комнате неделю. Не было никаких шансов, что оно как-то навредит вам! Вы специализировались на ядах в гильдии убийц, не так ли?! Но вы дали мне плацебо и сказали, что оно убьет вас, и что хотите, чтобы я скормил его вам! Вы знали, что оно бесполезно?

— Да, — тихо сказал Ветинари, — знал.

В порыве гнева Ваймс обеими руками схватил черное одеяние Ветинари и толкнул патриция в стену с силой, рожденной от осознания того, что им вертели, как марионеткой на веревочке. Спина Ветинари оттолкнулась от стены, когда кулак Ваймса врезался в штукатурку рядом с его левым ухом.

Время застыло, когда его рука погрузилась в новую дыру в стене; в каком-то парализованном полу-ужасе, полу-ярости Ваймс, задался вопросом: а готов ли он умереть? Глаза Ветинари закрылись, когда его спина ударилась о стену, и Ваймс смотрел, как они медленно открываются. Пронизывающий синий парализовал его; когда он отдернул руку, на пол посыпались куски штукатурки и рваные обои.

Что-то уперлось в его бедро. Ваймс предполагал, что это рукоятка головы Смерти на трости Ветинари, пока не опустил глаза.

Командор резко отшатнулся.

Лицо Ветинари было спокойным и бесстрастным, как камень. Сравнение вышло уместным, учитывая что член у него тоже окаменел.

— Вы что?! — задохнулся Ваймс, растерянный этим открытием и уже не уверенный, на что именно ему злиться. — Вы только что!.. Тебя что это заво… Тебя, нахрен, заводит использовать меня как гребаную?..

Гнев Ваймса заставил его приблизиться. Хотя командор был ниже ростом, его кулаки стиснули лацканы одежды Ветинари, и патриций почти стоял на цыпочках. Когда-то кто-то сказал, что ярость Ваймса способна поднять над землей орангутана.

Ваймс снова ударил по стене в том же месте, рядом с головой патриция. Ветинари не дрогнул, его глаза остались открытыми. В безмолвном гневе Ваймс переместил ногу чуть в сторону, его правая рука снова замахнулась, чтобы ударить худое лицо.

У Ветинари, до этого, кажется, вообще переставшего дышать, вырвался едва слышимый, сдавленный вздох. На бескровных щеках проступил едва различимый румянец. Ваймс никогда бы этого не заметил, если бы не знал что искать, учитывая текущее физическое состояние патриция.

Взглянув вниз, Ваймс понял, что его движение ногой заставило ее надавить на эрекцию Ветинари. Он отскочил от патриция, как ошпаренный.

Ветинари отстранился от стены. Он тихо сел за стол и полностью сосредоточил свое внимание на куче документов. Когда патриций сдвинулся, Ваймс не заметил маленького пятна крови, оставшегося на уродливых зеленых обоях.

— Спасибо, Ваймс, — сказал Ветинари, и в его голосе не было неуместных интонаций. — Не позволяйте мне задерживать вас.

Ваймс не сдвинулся с места.

После доброй полуминуты напряженного молчания, Ветинари посмотрел на него.

— Вы, кажется, все еще здесь, Ваймс.

— Сэр.

— Отчетливо помню, как говорил вам, что вы можете идти.

— Сэр, — кулаки Вайма сжались и разжались. Его челюсть едва шевельнулась, он процедил это слово сквозь зубы.

— Это значит, я хочу, чтобы вы убрались.

Это был миг затишья перед бурей.

— Ты манипулировал мной! Снова! Зачем? Ты от этого удовольствие получаешь? — тяжелый кулак с грохотом опустился на стол, опрокинув стопку бумаг и перевернув чернильницу. Если бы она не оказалась закупорена, многие документы были бы испорчены. Ветинари хладнокровно рассматривал руку Ваймса.

— Я манипулирую всеми в той или иной мере, Ваймс, это одно из требований успешного правления. Некоторые понимают это, большинство — нет. Вы единственный, кто понимает и сопротивляется, и я должен признать, что, вопреки доводам здравого смысла, я нахожу это довольно притягательным.

— Но ты был полумертв! Ты попросил меня убить тебя!

Патриций вздохнул и посмотрел на потолок, будто набираясь терпения.

— Все очень просто, командор, мне было нужно, чтобы вы разозлились. — Он поднял тонкую руку, когда Ваймс открыл рот, чтобы снова начать орать. — Я нуждался в вашем гневе, потому что когда вы находитесь в состоянии эмоционального потрясения, то склонны к более высокой физической активности, чем когда у вас есть возможность мыслить рационально. Я положился на вашу способность победить в драке, поскольку сомневался, что иные методы позволят нам выйти живыми из нашего затруднительного положения