– Можно, конечно, ко мне поехать… – хрипит арфа перетянутым голосом, – но у меня такой срач, пиздец, – последнего Коля не произносит, – поедешь?

Лера гладит его мочку так, что Коля совсем не уверен, что он не то, что доедет, но повернет ключ в замке зажигания.

*

В лифте они поднимаются целую вечность, тот вздрагивает на седьмом этаже, покачиваясь, Лера тревожно смотрит на окошко, где меняются красные цифры.

Выходят.

Коля и здесь чуть ключ не комкает на пути к скважине, потому что чертова лампочка гаснет раньше, чем он вообще успевает его достать.

Лера кладет свой рюкзак прямо на пол. Снимает куртку. У Коли нет тапок. И он все-таки произносит:

– Извини, у меня такой срач. И тапок нет.

Лера выключает свет, включенный было Колей.

– То есть чаю ты не хочешь…

В желтеющей подсвеченной фонарями темноте Лера снимает платье. Легко. Одним долгим плавным движением, не растянутым, а неспешным. Его плоская грудь так ошеломительно белеет во мраке. Черная тугая резинка, как полоса, нарисованная углем, очерчивает тонкую талию. Шов посередине ведет к паху и там и где-то вообще в темноте – скрывается. Тазовые кости выступают изломанно и робко. Лера поддевает эту резинку пальцами и, послушная им, она сходит вниз, оголяя и отбеливая живот и ноги.

Страннее всего, что это слишком неожиданно.

Коля даже не думает, его припечатало – прибило – белизной, как волну к скале. Словно он воткнулся в стену. Выехал на встречную полосу. Провалился под лед. И не может сообразить: варится он в кипятке или вода – чистый мороз. Что, на поверку, одно и то же.

Коля стоит на месте, не шелохнувшись. Лера берет его за руку, прикладывая чужую – мигом взмокшую – ладонь к своему боку. Пока его рука движется, Коля вспоминает почему-то запомнившуюся ему из пьесы строчку: «ведь только лунный луч в руке держу». Но Лера не лунный луч, он – плоть и кровь, горячий, упругий, как нагретый солнцем камень. Коля вздрагивает от его вещественности, реальности, крепко сжимая пальцы, обнимает ладонью подставленный бок. Сжимает, сжимает, Лера шипит, втягивая воздух, Коля смотрит на него с тупостью, какая всегда наступает в ошеломлении, потом понимает что-то, инстинктивно, как зверь или дикарь, и снимается с ручника, притягивая к себе лунный камень и деву.

========== Золушка ==========

«закрой глаза, вставай на лед, считай до ста и

падай в воду»

«если ты рядом

держись за меня крепко

время ладонью

смахнет со стола всех»

«я у тебя сапоги оставил, когда можно забрать?»

Настропалившийся было поздно позавтракать Коля положил телефон экраном вниз, отставил чашку и расстроился. Причем расстроился так, что три струны лопнуло. Паганини. Сам – не ответил. Сапоги стояли в коридоре, как два пенька, тихие. Коля сжевал без вкуса резиновый бутерброд: полиэтиленовый хлеб, каучуковый сыр, пластиковое масло. Запил прозрачным кофе. Со дна банок – и кофе, и сахар. Оделся и вышел на смену.

Только глубокой ночью, скитаясь по тихим улицам, где ничего не происходило (что было даже хорошо, потому что Коля выгуливал молодого стажера, который на деле и в теле – барышня лет двадцати двух: ресницы в небо, волосы в землю – во имя оных Гоша на обеде выпрыгнул из штанов и присел на уши), Коля, прикурив на морозе, подумал, что не стоит ничего выдумывать и вытащил телефон: «У меня завтра выходной». Второе дно, написанное белым на белом: «Приходи, пожалуйста, и останься». Со всеми запятыми. Он бы мог предложить завезти сапоги самому, куда скажут, но вдруг скажут – куда? – и всё. Проси, что хочешь, Оксана, я тебе эти черевички с неба достану, у черта отниму… И что Коля получил?

«ок»

Проспавшись с утра, он попил воды и умылся. Потом без вдохновения проёбывался, шатаясь по дому, и даже починил дверцу шкафа, у которой разболталась петля – Коля ждал, когда та совсем отвалится. Не дождался.

Раздался звонок – Коля вздрогнул. Потому что не выходил целый день, боясь, что придет, а нет никого. Можно, конечно, было предупредить: «У меня хлеба нет ты скоро». Но всё это как-то не так. Не то. Лучше уж ничего. Ничего иногда лучше чего-то.

И вот – звонок.

Коля открывает дверь. За дверью – Лера.

В куртке. В мешковатых джинсах. В кроссовках. Волосы запутались в шарфе.

Стоит и молчит. Как рюкзак, который висит у него на плече.

Коля тоже – молчит.

Ни: привет. Ни: вот, собственно, сапоги.

Потом все-таки:

– Зайдешь?

Лера заходит, Коля приободряется.

– Чаю будешь?

Лера открывает рюкзак, вынимает из него бумажный пакет. Тот пахнет, как детство. Радостью. Внутри –

эклеры.

========== лотос ==========

«я закрою двери

и всё пространство сожмется во мне

только ты и я

и наши тела в тишине

только ты и я

не больше

чем эти минуты»

«– а в нашем лесу тоже есть звезда

– звезда? в вашем болоте?

– в нашем»

*

Коля заходит в комнату из ванной, все еще влажный, в спортивках, полотенце перекинуто через плечо. Лера на полу, в приличных мужских трусах, которые на фоне – выглядят, как деловой костюм, мягко и плавно отжимается, проскальзывая грудью над самым полом, потом как-то безумно легко и гибко встает углом, разворачивается, раскинув руки, складывает их на индийский манер, снова спускается на пол, снова круг отточенных движений…

Крутись, колесо.

Сансара, не останавливайся.

Не прерывайся.

Когда Лера встает в полный рост, просто, как жердь, и улыбается Коле в лицо, кокетливо прикусив губу, и глаза его распускаются чистой радостью и огнем…

*

Коля жарит мясо, просто посолив его, Лера смотрит на сковороду, положив голову ему на плечо.

– Наверное, чего-нибудь этакого не хватает?

Лера качает головой, целует Колю в шею. Отходит, усаживаясь с ногами на диван.

– Чего-нибудь этакого всегда не хватает…

*

Лера танцует в комнате, мягкими кошачьими шажками ступая по полу, острые плечи его очерчивают нежные круги, кисти выписывают экзотические рисунки, он манит и манит Колю к себе, улыбаясь так мило…

– О, нет. Я лучше на тебя посмотрю…

*

Однажды, заваривая чай и глядя на то, как темные чаинки поднимаются со дна на поверхность, пачкая воду, Коля спрашивает.

– Как это вышло?

Звуки смешной Лериной гитарки медленно сходят на нет. Коля коротко поворачивается к нему, и тут же отворачивается, опуская поршень, вздыхает. Вся чернота остается на дне.

Вдруг резко и словно из ниоткуда чужие пальцы впиваются в плечи – Коля вздрагивает от неожиданности – но после руки нежной и теплой волной обвивают талию, Лера прижимается всем телом к Колиной спине, тихо поет ему на ушко: