– Как думаешь, я красиво «стучу»?

– Это ты у неё спросишь, у меня слух самый обычный. И я слышу лопасти вертолёта. Ты слышишь?

– Да, что-то гудит и приближается.

– Я открою подвал.

– Позову всех туда.

Матвей зашёл в комнату, где сидели Люба и Андрей.

– Знаешь что, Мат? Она меня с ложечки кормила. Провтыкал ты счастье своё!

– Ребят, вы слышали шум? Сейчас может начаться. Мы с Дариной решили переместить всех в подвал.

– Ты серьёзно? Думаешь, они с самолётов начнут лупить?

– Я не знаю, из чего они будут лупить. Не к добру это всё, как перед аэропортом, помнишь, тоже летали? Всё гудело и дребезжало от этих слишком больших зелёных майских жуков.

– Может это им хавку просто подвезли.

– Может, сейчас поедят, наберутся сил и аррива, ловите прилёты!

– Давайте только без паники. Нам нужно решить важный вопрос: кто меня будет нести в подвал?

– В туалет ты как-то доходишь, потихоньку, так и тут. Дойдёшь, а там спустим. Люб. – Матвей взял её за запястье. – Ты говорила что-то Дарине про меня, про нас?

– А что такое?

– Она откуда-то знает про то, что мы встречались.

– А ты забыл, как я утром на кухне кричала? Она же слышала всё.

– Ну да, было такое. Она слишком много знает обо мне. Ты рассказывала ей что-то? Люб, это важно! Отвечай скорее, нам нужно идти!

– Да отстань ты, – она выдернула руку, – ничего я её не рассказывала. Сказала только, что мы со школы вместе были, а потом расстались и всё.

– А про меня? Про детство моё?

– Ничего. Что я сама знаю про твоё детство?

– Ладно.

Матвей вспомнил, что даже Люба, которая приходила к нему домой делать уроки, не знала о том, что происходит дома. Спрашивала, откуда ссадины, он говорил, что от футбола.

Он вышел из комнаты и подошёл к двери комнаты Флоры. Вдохнул, выдохнул. Прислушался к сердцебиению. Сердце оглушительно стучало, как шум составов, которые часто не давали Матвею уснуть по ночам, когда он спал у бабушки. Интересно, эта музыка понравится Флоре? Снова выдохнул. «Может сердце и не джаз, но когда, как не сейчас» – стихи сами сложились у него в голове. Тук-тук.

– Флора, мы все идём в подвал, выйди ко мне, пожалуйста.

Ответа не последовало. Спит?

– Флора?

Тук-тук.

Как же неловко. Почему, когда кто-то по-настоящему нравится, смелость сбегает и, задорно смеясь, машет из-за угла? Ну почему? Матвей был высоким подтянутым парнем. Волосы – смоль, глаза – серебро. Девчонки были благодарны просто за то, что посмотрел на них. А тут, как очаровать слепую девушку? Шутками? Комплиментами?

Флора не спала. Она стояла, прислонившись к двери и слушала его сердце. По щеке катилась слеза, срываясь с щеки прямо на улыбку.

– Флора, очнись, пожалуйста, нам нужно вниз! – он постучал настойчивее. Девушка от резкого звука и вибрации двери отшатнулась в сторону. Вытерев щёки, она открыла дверь.

Матвей не мог произнести ни слова. Он смотрел на неё и хотел отдать ей всё, что у него есть. А если чего нет – найти и отдать. Бледная, маленькая, почти парящая. Прижать к себе, защитить, согреть. Флора чувствовала тепло, исходящее из его груди. Ей даже захотелось его потрогать, она подняла изящную кисть и провела по воздуху. Он коснулся пальцем её ладони.

– Идём, пора, – он взял Флору за руку.

Такая маленькая нежная рука. Матвей смотрел на Флору и ему казалось, что он идёт с воздушным шариком.

– Девочка-воздушный шарик, – сказал он ей.

– Да, это очень похоже на меня. Я часто летаю во снах.

Матвей помог спуститься Флоре вниз и усадил её на матрас.

– Подождёшь? Я остальным помогу. Тебе может принести что-то?

– Нет, спасибо.

Он понял, где мог слышать такой голос. Это что-то из добрых сказок, похоже на Настеньку из фильма «Морозко».

Последней зашла Люба.

– Ого, Дарин, вот это ты тут облагородила! Всегда думала, что подвал – это сырость и плесень, а тут ещё норм! – Она пошла рассматривать убежище. – И чайничек тут, и постелька мягкая, фонарики, зарядки. О, печеньки!

Кажется, Люба нашла, что искала. Она схватила пачку и плюхнулась на большой матрас:

– Какие насыщенные у нас настали дни. За последние два дня в моей жизни случилось столько, сколько, наверное, за год не случается. Да, блин, я войну проживаю! С ума сойти! Никогда бы не подумала!

– Да, я тоже думал, что живу в цивилизованном мире, а войны это там, где-нибудь у горячих азиатов. А оно вон как, самого поджарить пытались, – Андрей указал глазами на свою рану.

– А я с детства знала, что война будет, – неожиданно заговорила Флора. Неожиданно, потому что она сидела и смотрела перед собой. Она мало двигается и не ясно, когда заговорит.

– Помню, мне было четыре года, мама про Чечню смотрела репортаж по телевизору, я впервые увидела танки, пламя, пистолеты. Это навело на меня ужас. Я спросила:

«Мам, что это?»

А мама ответила коротко: «Война»

«Что значит война? Что они делают?»

«Ругаются так, рушат дома, убивают людей»

«А кто это делает?»

«Россия въехала в Чечню»

Я больше не спрашивала. В эту ночь не спала. Смотрела в окно и прислушивалась, не едет ли российский танк по моей улице. Больше всего я боялась увидеть его дуло из окна.

– Да уж, забавные опасения… – ухмылялся Андрей.

– Это был такой чистый, искренний страх. Навоображала себе много чего. У меня было такое развлечение в детстве: искать чего бы побояться. Да и сейчас есть. Отчасти, я здесь для борьбы с этим страхом.

Флора зачаровывала всех своим голосом. Её хотелось слушать часами, хоть в словах не было ничего особенного, голос, тембр, ритм были удивительными.

– Ещё, из каких-то новостей я испугалась землетрясения. Пик страха – вдруг земля затрясётся, дом рухнет, в земле образуется трещина и мама останется на одной стороне, а я на другой. Я всегда держала маму крепко за руку, чтобы никакое землетрясение её не забрало.

Дарина раздала всем чай и оставшиеся с завтрака блины. Вверху слышались отдалённые взрывы. Лампочка мерцала, покачиваясь им в такт. Все молча продолжали слушать едва слышный, мистический голос Флоренции.

– И я решила что нужно подготовиться к войне. Взяла маленькую сумочку, сложила туда парафиновые свечки, сушёные сухари, спички и несколько монет. Мне казалось, что это спасёт меня хоть на войне, хоть при землетрясении, – последнее проговаривала со смешком.

– Ещё, было очень страшно, что земля начнёт труситься ночью и на меня упадёт шкаф и раздавит. Мама научила меня, что когда трясётся дом, нужно становиться в дверном проёме, там безопаснее всего. А потом, лет в восемь я перечитала в школьной библиотеке всю полку с названием «Великая Отечественная Война». Мне нужно было знать, как жили обычные люди, партизаны, военные, шпионы. Я съедала эти книги одну за одной.

– Ещё, Флора, когда ей два года было, впервые увидела самолёт в небе и закричала «Кале!», показывая на него пальцем. Заломила руки за голову, прикрыв уши руками, и побежала прятаться в подсолнухи. Я тогда испугалась, потому что не знала, откуда такая реакция. Тем более, у самолёта не было звука, я даже не знаю, как она его разглядела в небе. Потом мы узнали, что всё это значит.

– И что же это значит? – Матвей заинтересованно смотрел на Дарину и на Флору.

– Мне очень часто снится Франция.

– А, не, ну теперь всё ясно, – Андрей гримасничал. Люба слегка шлёпнула его по ладони.

– Я никогда не была там, – продолжила Флора, – но мне часто снятся какие-то улицы, которые я воспринимаю, как Францию. Это не Елисейские поля, не Эйфелева башня – ничего из популярных картинок, какие-то невзрачные улицы с кафе. Я немногое успела увидеть за десять лет жизни. Да и сказать, что люблю Францию и мечтала побывать в ней – нет. То есть, я не против услышать её мелодию, но это не мечта.

Раньше очень частыми и яркими были сны про авиакатастрофы. Я неоднократно видела, как в воздухе взрывается самолёт. Пламя, искры, безысходность.