–Э, а люди в автобусе?

– Они мертвы.

Люба нервно сглотнула.

– И мы их оставим?

– Между раненым и мёртвым выбирают раненого. У нас нет времени, ему больно. Найдём помощь – решим, что дальше.

У Любы покатились слёзы по щекам. Она взяла под руку Андрея, с другой стороны его поддерживал Матвей. Трое двинулись в сторону огней.

Пока они дошли до фонарей, ночь успела съесть округу. Проблески света были лишь здесь, в узенькой улочке в несколько домов.

Все трое в крови, едва волочащие ноги, они остановились возле первого дома на пути. Вдали раздавались одиночные танковые выстрелы.

– Время совсем неподходящее: слишком позднее и слишком военное, чтобы нас вот так пустили.

– Давай попробуем, будь что будет, у нас нет других вариантов, – ответила Люба Матвею.

Их голоса услышал дворовой пёс и басисто залаял.

Люба подошла к воротам, принялись колотить по ним кулаками и шевелить ручку калитки.

– Хозяева! – закричала она.

Собака заливалась лаем. Было слышно, как она волочит цепь.

Входная дверь стукнула. На землю упал синий кружок света фонарика.

– Кто там? – спросил женский голос.

– У нас раненый, мы пострадали от обстрела, – крикнул Матвей.

Калитка отворилась. Женщина вышла. На её лице отразился оранжевый свет уличного фонаря.

– Здравствуйте. Нам нужна помощь, – начала Люба.

– Я вижу, – ответила женщина, внимательно оглядывая всех троих. Уголок её губ потянулся немного вверх.

– Я пойду держать собаку, вы проходите по двору и направо, – женщина долго не раздумывая пригласила окровавленных путников.

– Всё, всё, молодец, хозяин, охранник мой, спасибо, – приговаривала хозяйка псу и поглаживала его огромную пушистую морду. Пёс успокаивался.

Когда ребята прошли на веранду, женщина закрыла за ними дверь на ключ.

Зажгла свет.

– Меня зовут Дарина. Ведите раненого за мной, в комнату.

Она прошла вперёд, открыла дверь и указала на кровать.

– Сюда его кладите. Я за водой и аптечкой.

– Скажите адрес, нам надо в скорую позвонить, – сказал Матвей.

– Они не приедут.

– То есть?

– Скорая отказалась выезжать во время обстрелов. Работает только военная и только для военных.

– Охренеть. И что теперь?

– Теперь идите в душ, пока я осмотрю и обработаю рану. Как зовут его?

– Андрей. Меня Матвей, она – Люба.

– Хорошо.

Троих постепенно заполняла спокойная решительность, исходящая от хозяйки. Никакой суеты и воплей, всё чётко и без лишних движений.

– Люба, в ванной есть чистый халат, на полке. Тебе должен подойти. Матвей, мужских вещей у меня нет, можешь постирать свои футболки, завтра залатаем дырки.

– Окей, спасибо, – ответила девушка.

Дарина закрыла за собой дверь. Матвей огляделся вокруг, оценивая дом. Ему показалось, что всего мало. Комната большая, но мебели почти нет. У окна стоял массивный деревянный стол, напротив была ещё одна дверь, плотно закрытая. Во всех углах лежала трава и очень пахла.

Когда Люба вышла из душа, Дарина уже была на кухне, отмывала кровь с рук. К Любе снова подобрался приступ тошноты.

– Что с ним?

– Ничего смертельного. Осколок чиркнул, пролетел мимо, задев. Я обработала рану и перевязала. Андрей уже спит. Ты голодна?

– Я не могу есть, трижды тошнило уже. Весь этот ужас перед глазами стоит… Дарина, спасибо, что приняли нас! – она сдерживала слёзы.

– Иначе не могло быть. Давай я заварю тебе чай, станет немного легче.

– Да, спасибо. А вы врач?

– Не совсем, но медицинскую подготовку проходила.

– А кто тогда?

– Проводница.

– А, ясно. Не знала, что проводников учат оказывать медпомощь.

Дарина повернулась спиной, шея немного оголилась. Люба заметила тату – маленький ключик. Его головка изображена в виде солнца, внутри которого витиеватые узоры.

– Вас с Матвеем тоже нужно осмотреть, вы исцарапаны. Стёкла? – продолжила хозяйка.

– Да.

Мелкие капельки чая упали на скатерть, оттого, что у Любы снова затряслись руки.

– Машина?

– Автобус.

– Кто-то есть ещё?

– В… в жив…вых нет.

– Ясно. Люба, посмотри на меня. Они уже дома. А ты здесь. Дышишь, слышишь, пьёшь чай. Обними себя.

Смысл слов не доходил до неё, но почему-то стало спокойнее. Она смогла поднести чашку к губам.

В дверном проёме появилась голова Матвея.

– Дарина, куда повесить вещи?

– Сложи в таз, я вынесу на улицу. Иди выпей чаю с нами.

– Спасибо, я не хочу пока.

Люба допила чай и пошла в комнату, где спал Андрей. Она включила ночник. Похоже, когда-то здесь была детская. В комнате стояли две кровати. На одной, открыв рот, спал Андрей. В открытое окно врывался прохладный ночной воздух, шумели сверчки. Им всё равно, хоть мир, хоть война. Они знают свой шесток и продолжают делать своё дело, из года в год исполняя саундтрек лета. Слушая их понимаешь, что ты ещё здесь. Вот о чём говорила Дарина. Люба попыталась обхватить себя руками. Зевнула и легла на кровать. Хотелось укрыться одеялом с головой, чтобы защитить себя от мира, скрючившего костлявые пальцы над её головой. «На новом месте, приснись жених невесте» – прошептала по привычке и уснула.

Она уже не слышала, как вошёл Матвей. Не чувствовала его пристального взгляда, въедающегося в лицо.

Он никак не мог уснуть. Так бывает, когда сильно устал и перенервничал. В соседней комнате гулко открылась дверь. Заскрипели половые доски, послышались шаги.

– Искатели? – шёпотом спросил девичий голос.

– Да, но они ещё не знают, что они Искатели. У души нюх острее, она раньше ведёт, чем ум, – ответила Дарина.

– Сколько их?

– Трое, как и ждали.

– Они надолго?

– Пока не найдут. Тебе лучше?

– Да, немного.

– В заварнике сон-чай, заваривала для них. Если хочешь – выпей тоже, лучше уснёшь.

– Сегодня ночь особенная.

– Ага, самая короткая в году. Тени отступают.

Матвею показался до боли знакомым этот голос. Он решил встать с кровати, но она предательски заскрипела, пришлось снова лечь и пару раз перекатиться с боку на бок, будто ворочается во сне. Вскоре, сон пришёл.

Утро в Адвеевке начиналось не с петухов и даже не с кофе. Приветственные миномётные залпы разбудили Любу. Она проснулась с болью в желудке. Где-то там прятался страх и когда его было слишком много, он цепко въедался и царапался изнутри.

Зевая и почёсывая затылок Люба вышла на кухню.

– Ну что, Любовь, как ты? Выспалась? – Дарина переворачивала блин на сковороде.

– Да так, сны странные снились, а потом выстрелы разбудили меня.

– Издержки войны. Тут или не дадут поспать спокойно – или наоборот, подарят вечный покой.

– Ага, хорошо если так – раз и вечный покой. А если руки-ноги отсечёт, то живи и мучайся. И другим ещё абузой станешь.

– Ты же знаешь, что энергия никуда не девается. Лишаясь части своей материи ты прибавишь где-то ещё. Да и потом, если так – то, скорее всего, ты сама выбрала такую жизнь.

– Я вчера пыталась изменить жизнь. Увы, мне не удалось вырваться из ада. Вернее, почти удалось, – Люба схватила с тарелки блин и жевала, несмотря на боль в желудке. Голод был сильнее.

– Я не совсем об этом. Ты смотрела фильм «Трасса 60»?

– Про чувачка на красной тачке?

– Да, о нём. Там есть поворотный момент в сюжете, когда герой понимает, что мы сами выбираем судьбу. Трагическую в том числе. То есть, она трагическая в узком мышлении, на самом деле трагедия может служить важным уроком для души.

– Мне кажется, это просто утешение. Хотя, идея прикольная. У вас есть активированный уголь?

– Можно на «ты». Что-то с желудком?

– Ага, на нервах вся.

– Угля нет. Я сделаю тебе чай.

В комнату зашёл Матвей, закутанный в пододеяльник.

– Дарина, а есть телевизор или интернет? И зарядка на телефон?

– Всё есть. Насчёт интернета – не знаю, может не работать. Пароль: подмышка орангутанга один.