– Просто так получилось и точка, нам повезло меньше, чем другим. С этим надо что-то решать на месте, а не искать кто виноват. Дарина, я уже изнемогаю вся, дайте еды! – она подняла ладони вверх.

– Сейчас-сейчас, несу, – Дарина поставила Любе тарелку с карри, затем себе и Матвею.

– Мы, как будто, потеряли свою жизнь, понимаешь? У нас её отняли! Я просто хочу гулять по улицам своего города. Чтобы дети смеялись, голуби гадили. Может наоборот, не знаю. Главное, чтобы как положено в мире, с балансом. А сейчас явный перекос в деструктив. Пути назад я не вижу, мне кажется, даже если сегодня всё закончится – уже ничего не будет как прежде. Переезды эти, канитель с работой и арендой – оно мне надо?

– Знаешь, Матвей, иногда нужно позволить умереть тому, что должно умереть. Только так ты получишь новое, качественно лучшее, – Дарина наконец присела за стол.

– Но если я не готов отдавать старое, я привык к нему и мне комфортно именно так?

– Просто ты смотришь только под ноги. Представь, идёшь ты по лесу и останавливаешься на прекрасной зелёной лужайке. И думаешь: «Какой чудный клочок земли, в жизни с него не сойду!» Было бы глупо, да? Особенно, зная, что у тебя есть цель и путь.

– Ну, на загаженной полянке я бы тоже долго не топтался, знаешь ли.

– То, что мы оказались здесь – не просто так. Общественное сознание тоже на пути эволюции и чтобы избавиться от войны, как от страдания, нужно прожить всю её жестокость. Не поняв сути невозможно избавиться. Да и личные уроки души нужно пройти.

– Софистика и подмена понятий.

– Карри с кокосовым маслом и имбирём, угощайся, – с той же интонацией ответила Дарина.

Матвей опустил ложку в тарелку.

– Это возмутительно вкусно! Еда выходит у тебя гораздо лучше полемики.

– Ещё скажи, место женщины на кухне, – она улыбнулась ему.

– Дарина, реально, а как ты научилась так готовить? Курсы?– Люба не переставала удивляться.

Она засмеялась в ответ:

– Курсы, хаха, нет. Муж отдавал мою стряпню собаке, которая на неё выла. Однажды, я смешала рыбу с манкой и добряче присыпала всё это базиликом. Ох и отвратительный был вкус. А манка, ко всему прочему, пригорела. Знаете, что пахнет хуже пригоревшей манки? Ничто. Я бы скорее заглянула под хвост скунсу, чем ещё раз поставила манку на большой огонь.

– Ого, а откуда тогда талант? – Люба говорила с набитым ртом.

– Оттуда же, из рыбы с манкой. Желание экспериментировать привело меня к собственным правилам и технологиям на кухне. Я почти не следую рецептам. Карри у меня тоже свой, хоть и на базе индийского. С годами моё любопытство оттачивалось, подкреплялось практикой и, в конце-концов, что-то вышло. Так и у тебя, Люб, есть много энергии и любопытства, огранив которые ты познаешь самое тонкие чувство между людьми, узнаешь его суть. Не просто так ведь тебя зовут Любовь, – она подмигнула.

Люба перестала жевать. Она встревоженно смотрела на Дарину и боялась, что та сейчас скажет что-то лишнее.

– Ну что ты? Всё получится, со временем, не волнуйся, – утешила она её.

– А что, если мы все здесь из-за кармы? Например, в прошлой жизни мы были служителями Третьего Рейха и нас теперь сослали умирать от артобстрелов. Вот целыми городами и сёлами сидим тут и мучаемся?

– Матвей, это было бы слишком просто. Тонкий мир организован чуть иначе. У каждой души своя цель прожить войну. Кто-то и правда напакостил вчера, а сегодня пришло время осознать себя в роли жертвы и, в счастливом итоге, избавиться от этой роли. Кто-то доброволец и для расширения опыта ему нужно прочувствовать эмоции такого рода. Воспитать в душе мужество, например, понимать принципы работы в команде, проявлять смекалку, научиться защищать себя и своё. Кто-то находится здесь вопреки страху, чувствуя своим долгом помочь тем, кто в беде.

Есть такой отряд душ – гармонизаторы. Они помогают людям на Земле облегчить горе. Душам-гармонизаторам желательно получить деструктивный опыт, изучить что такое большая беда на своей собственной светящейся душевной шкурке. Как положено исследовав беду, эти души, в будущем, приводят мир к равновесию и благу.

– А откуда ты знаешь? Медиум, что ли? – ухмыльнувшись, спросил Матвей.

– Медиум, медиум. Без шара и доски Уиджа, правда.

– А что так?

Между ними чувствовалось нарастающее напряжение. Дарина понимала, что Матвей провоцирует её.

– Я не играю в колдунью.

– А в кого тогда?

– В колдунью, которая не играет колдунью.

– Ты снова заговариваешь меня.

– Отчего же, нет. Давай поясню. Ты прав, я долгое время интересовалась эзотерикой. Гадания на Таро, астрология, Каббала, шаманские практики, руны, психотропы, медитации. Любой трансцендентный опыт уплетала за обе щёки, как Люба карри. Позже подтянулся психоанализ, гештальт терапия, метод системных расстановок и прочее.

Самое главное – жила жизнь. Со страхами, болью, радостями. Это более важный опыт, чем книги и опиаты. Самая крутая практика.

Все мои знания наложились на душу слоями друг поверх друга, как тонкие пласты. А потом, как голограмма, над пластами вырисовался узор. Единый, гармоничный и прекрасный. Каждое из моих знаний дало виток на этом узоре, иногда витки накладывались друг на друга, потому что знания во многом похожи. Это картина моего мира и я говорю из неё, а не из какого-то конкретного учения. Иногда я могу обратиться к картам или звёздам, но я не гадалка и не астролог. Я говорю изнутри, а не из тела психолога, ведьмы или ещё кого-то там.

– Ну так про каждого можно сказать. У всех есть картина мира, из которой мы говорим.

– Узоры-то разные. У кого-то это картина «Крик» Мунка и слушая их самим хочется кричать. Хотя, про Мунка я бы отдельно поговорила. Это вообще душа, впервые пришедшая на Землю с другой планеты, – Дарина на мгновение задумалась и продолжила:

– Не всегда нужно перечитать и перекурить всё на свете, чтобы говорить из красивого узора. Например, Баба Маша, у которой я беру сливки на рынке, говорит из такой чистоты, что я вибрирую от её голоса… – скрипнул пол, послышались шаги.

– Ты разбудила меня этими чудными запахами, – сказала вошедшая девушка.

Матвей замер. Это был тот же голос, который он слышал ночью и как будто где-то ещё, раньше. Девушка была красива. Слишком красива, чтобы уложиться в такое короткое и опошленное современниками «красота». Она была тонкой: тонкий нос, губы, сама худенькая. Даже голос какой-то прозрачный, звонкий. Будто не она вошла и что-то сказала, а от её шагов зазвенела музыка ветра. Волосы – прямые каштановые, а глаза… глаза странные. Один смотрел чуть вверх, другой вниз.

– Присаживайся, сейчас покормлю тебя. Как голова?

–Утихает. Думаю, завтра снова начну жить.

Девушка села рядом с Матвеем и нечаянно коснулась его рукой. Она отшатнулась.

– Прости.

– Ничего, не беспокойся.

Девушка вдруг глубоко вдохнула.

– Я могу снова взять тебя за руку?

– Да, конечно, – Матвей не ожидал такого предложения.

Девушка взяла его за руку и стала прощупывать тыльную часть.

– У тебя рисунок тут?

– Да.

– Завитушка с палочкой?

– Золотое сечение.

Она улыбнулась и отпустила его руку. Матвей всё ещё ощущал нежность её прикосновения. Девушка сияла.

– Это Флоренция. Чай будем пить? – спросила Дарина.

– Можно Флора. Мам, я ужасно голодна.

– Да-да, сейчас поставлю.

– Это ваша дочь? Очень красивая! А почему имя такое, как у города в Испании? Папа испанец? – Люба снова атаковала Дарину расспросами.

– В Италии. Город тут ни при чём. Мне хотелось, чтобы она цвела, вот и Флора.

– Круто! Я Люба, а это Матвей. Блин, мы про Андрея забыли, давайте я отнесу ему еду, – она сорвалась с места.

– Да, Люб, сходи, пожалуйста.

– Матвей, ты будешь чай?

– Конечно, да, спасибо, – он говорил немного сбивчиво. Ему хотелось заговорить с Флорой, но подходящей темы не находилось.

– А у тебя голова часто болит?