Каттер насвистывал «Сан-Франциско», песню Скотта Маккензи.

«Здесь ходят с цветами в волосах».

Именно эта было предметом их с Кейти шуток – именно эта песня побудила его купить диадему с очаровательными цветами из стразов. Сейчас эта диадема была спрятана в гардеробной на верхнем этаже дома Фроста. Диадема была на Кейти, когда он нашел ее тело на Оушн-Бич, но об этом знал только один человек на свете.

Если не считать убийцу.

На Оушн-Бич волны накатывались на берег у ног Фроста с таким же ровным ритмом, как сердцебиение. Его уединение на пляже нарушали лишь редкие вечерние джоггеры. Ноябрьский ветер прогнал всех прочь.

Почему-то в этом месте Кейти становилась ему чуть ближе. Он стоял у воды, и в сознании возникали и исчезали воспоминания о ее жизни. Вот они вдвоем, детьми, запускают воздушного змея в парке «Золотые Ворота». Вот Кейти исполняет на пианино сюиту из «Щелкунчика» на рождественском концерте в старших классах. Вот Кейти шутливо хмурится в объектив, изображая из себя Аль-Капоне, а он снимает ее на фоне Алькатраса. Хорошие были времена.

В мерном рокоте волн Фрост расслышал голос Руди Каттера: «Тик-так». Убийца бросал ему вызов: ну-ка, попробуй, предотврати то, что будет дальше. Часы уже отсчитывают срок до следующего убийства. Теперь это дело стало для Фроста личным. Ведь Каттера освободили именно благодаря ему. Теперь его задача – засадить его обратно. Он обязан это сделать ради Кейти.

Истон ощутил рядом чье-то присутствие и понял, что он не один. Повернув голову, он увидел в двадцати ярдах от себя чернокожую женщину. Она смотрела на него и даже робко помахала ему. В ее лице было что-то знакомое. Он откуда-то знал ее.

Женщина сделала несколько неуверенных шагов в его сторону. Она была такого же роста, как он, и ужасно тощей, прямо кожа да кости. Черные волосы вились тугими колечками, густая челка закрывала широкие брови. Взгляд ее черных глаз был умным и напряженным, она словно с подозрением анализировала мир. На узком и длинном лице выделялся плоский нос, губы были сжаты в прямую, бесстрастную линию.

Гладкость коричневой, как кофе, кожи нарушал красноватый шрам внизу шеи. Когда-то у нее было перерезано горло.

– Инспектор Истон?

– Да, это я.

– Простите, что нарушаю ваше уединение. Меня зовут…

Ей не понадобилось договаривать. Ее лицо пробудило его память. Они никогда не встречались, но он видел ее фотографию на суперобложке и по телевизору. Шрам был ее отличительной чертой. Она была писательницей и жертвой, выжившей после страшного преступления.

– Иден Шей.

Она удивилась, почему-то ее смутило то, что он знает, кто она такая.

– Да, это я.

– Я читал вашу книгу, мисс Шей.

– Я польщена, – сказала она.

Он услышал в ее голосе слабый отзвук австралийского говора, хотя долгая жизнь в Штатах успела приручить ее акцент. Из ее мемуаров он помнил, что она выросла в Мельбурне.

– Я люблю читать исторические книги, но ваша книга очень понравилась сестре, – сказал Фрост. – Она настояла, чтобы я ее прочитал.

– Ваша сестра. Так значит…

– Кейти, – ответил он.

Иден кивнула. Она не делала вид, будто не знает, что произошло с Кейти. Он тоже не делал вид, будто не замечает ее шрам, говоривший о том, что у Иден есть своя ужасная история. Десять лет назад, когда ей было чуть за двадцать, она посещала курсы для писателей в Университете Айовы и готовилась получить степень магистра изящных искусств. Во время первого семестра ее похитили два брата-садиста и держали в подвале своего дома в Айове. Обращались с ней, как с рабыней. Морили голодом. Пытали. Братья убивали у нее на глазах маленьких зверьков и говорили, что она следующая. В конце концов они перерезали ей горло и оставили истекать кровью, но ей удалось сбежать. Дело было в середине февраля. Она была на грани смерти, когда ее нашли на запорошенной снегом сельской дороге.

О выпавших на ее долю испытаниях рассказал журнал «Пипл», поместив фотографию на обложку очередного номера. Ее воспоминания о страшных событиях стали бестселлером и кинохитом. Глядя на нее сейчас, Фрост каким-то образом понял, что вся эта слава и деньги не стерли из ее сознания ни единой минуты, проведенной в подвале.

– Мисс Шей, как вы меня нашли?

– Пожалуйста, зовите меня Иден.

– Хорошо, Иден.

– Только не думайте, что я преследую вас. Я хотела вас повидать, а когда подошла к вашему дому, то увидела, что вы уезжаете. И поехала за вами.

– Это было час назад.

– Знаю, я ждала в машине. Мне показалось, что вам надо побыть одному.

Шум прибоя заглушал ее голос. На них набросился неожиданный порыв ветра с океана, и Фрост увидел, как Иден пошатнулась. Она обхватила себя руками. На ней была красная блузка, слишком легкая для такой погоды, и джинсы, облегавшие ее тощие ноги. Ветер трепал волосы.

– Вы замерзли? Может, поговорим в каком-нибудь другом месте?

– Все в порядке. Холод поддерживает меня в состоянии боевой готовности.

– Так чем я могу вам помочь, Иден? Если вы пишете статью, если хотите взять громкое интервью, то знайте, меня это не интересует. Сожалею.

Некоторое время она молчала. Потом сказала:

– Я сегодня была в суде.

– Я вас там не видел.

– Я держалась в сторонке. Не хочу, чтобы меня узнавали. Я понимаю, как больно родственникам, но они были несправедливы к вам. Вы сделали единственное, что могли, когда объявили о найденных часах.

– Почему вы так считаете?

– Я сужу на основании того, что знаю о вас, а вы не из тех, кто отводит глаза.

– От чего?

– От всего, – ответила она.

– А как получилось, что вы знаете меня? – спросил Фрост. Он относился к ней настороженно, так как она была журналисткой, однако ему польстило то, что она все-таки разыскала его.

– Ну я хорошо подготовилась к встрече, перелопатила большой объем материала. Я умею готовить домашнее задание.

– Все это очень похоже на интервью.

– Нет, это не интервью.

– Так чем я могу помочь вам?

– Ну вообще-то это я хочу вам помочь.

– Простите, но я вас не понимаю, – сказал он.

На пляже практически никого не было, но она все равно огляделась, чтобы убедиться, что они одни.

– Могу я сначала задать вам один вопрос? Неофициально, не под протокол. Я просто хочу понять, туда ли я пришла, к тому ли человеку. Хотя я в этом уверена.

– Какой вопрос?

– Вы планируете расследовать «Убийства у Золотых Ворот»?

Фрост насторожился.

– Это вопрос к моему капитану, мисс Шей. Мне нечего сказать на этот счет. Моя сестра была одной из жертв. Очевидно, что я не могу руководить новым расследованием.

Она сократила разделявшее их расстояние, физически и эмоционально.

– Называйте меня Иден, а не мисс Шей. Надеюсь, вы не обидитесь, если я буду называть вас Фростом. У нас ничего не получится, если мы будем держаться официально.

– Что не получится?

– Я же не спрашивала, собирается ли полиция открыть дело. Естественно, собирается. Я хочу знать, планируете ли именно вы расследовать дело. Негласно.

– Мне нечего сказать на это.

– Фрост, когда я уйду, мы будем считать, что этого разговора никогда не было. Если вы мне что-то расскажете, а потом попросите уйти, я уйду, и вашей тайне ничего не будет угрожать. Я знаю, вы бы никогда не подвергли опасности новое судебное разбирательство против Каттера.

Почему-то Фросту не хотелось, чтобы она уходила. Во всяком случае, пока.

– Предположим, вы не ошиблись в отношении меня и моих планов. Что дальше?

– Я же сказала. Я хочу помочь.

– Как? И почему?

Иден схватила его за руку. У нее были ледяные пальцы. Она знала, что поймала его на крючок и что он не отпустит ее, пока не узнает, что она хочет ему сказать.

– Послушайте, я изображаю из себя суперженщину, но на самом деле я промерзла до костей. Пригласите меня на ужин, и я вам все объясню.