– Добрый день, Михал Михалыч, – приветствовала Светлана Владимировна, спустившись с крыльца. – Очень рада вас видеть.

– Здравствуйте, Светлана Владимировна. Приятно с вами познакомиться, – улыбнувшись, сказал Агафонов. – Прекрасно выглядите.

– Спасибо.

– Вообще, здорово у вас тут, – произнёс Миша. – Дом просто великолепен. И парк впечатляет. Цените гармонию?

– Ещё как! – негромко рассмеялась Аль-Заббар, ничуть не смутившись. – Я, кстати, не завтракала. Составите компанию?

– Даже не знаю, что и ответить, – развёл руками Агафонов. – Вроде б не голоден, ел недавно. Но от чашечки кофе не откажусь.

– С круассанами, Михал Михалыч?

– Пожалуй, – кивнул Миша. – Можно просто Михаил.

– О'кей, Михаил, – легко согласилась Аль-Заббар. – Чтоб не нарушать любимую нами гармонию, тогда и я просто Светлана. Терпеть ненавижу условности.

Они расположились на веранде в лёгких плетеных креслах за круглым столиком.

– Каков план наших действий, Михаил?

Да, деловая баба. Сразу быка за рога.

– Архив, что вы просили, я собрала. Или, может, сначала поднимемся к Дарьке? Посмотрите на неё?

– Обязательно, – ответил Агафонов. – Но давайте поступим так – вы спокойно завтракаете, а я пью кофе. С круассанами. Одновременно рассказываете мне о том, чего я не найду в дневниках. Есть же какие-то нюансы, правильно? Чтобы решить проблему, надо получить максимум информации, и начинать лучше с доступной. Я так полагаю. Не согласны?

– Почему же? – пожала плечами Светлана. – Вы – специалист. Вам виднее. Более того, с вами я всегда на связи. Если позже захотите уточнить, ни в коем разе не стесняйтесь. Звоните немедленно. Или пишите. Не в каменном веке живём.

– Договорились, – согласился Агафонов.

– Отлично. Вы какой кофе предпочитаете? Лимон? Корица? Мёд? Сливки?

– Обычный. Чёрный и крепкий. С сахаром.

– Нина! – крикнула Аль-Заббар куда-то через Мишино плечо, и когда из окна выглянула девушка, попросила: – Эспрессо свари. И круассаны принеси, хорошо?

– Хорошо, – отозвалась Нина. – Завтракать там будете?

– Да, Нин. На веранде в такую погоду приятнее, чем в доме, – громко сказала Светлана и вновь посмотрела на Мишу. – Она у меня умница. Готовит – пальчики оближешь, а уж кофе какой варит… В такой-то машине!

И негромко рассмеялась. Агафонов тоже улыбнулся.

– Редко, когда со слугами такие отношения, – сказал он. – Обычно хозяева держат их на расстоянии. И строят. Умницами уж точно не называют.

– Что вы, Михаил, какие слуги? – вскинула брови Аль-Заббар. – Ниночка Клюжева – моя племянница. Крутая! Характерная! Поссорилась с матерью, хлопнула дверью. Вот… Не брошу ж я девочку на улице? Живёт у меня. Пока не помирятся. А кухня – её собственная инициатива. Типа, чтоб не совсем нахлебница. Ох, дети…

Реплику про «ох, дети» Миша пропустил мимо ушей. Резанула слух знакомая фамилия.

– Клюжева? – встрепенулся Агафонов. – Простите, она никем не приходится профессору… Фёдор Алексеичу? Из Института мозга?

– Приходится, – кивнула Светлана. – Дочь. Вы знакомы с Федей?

– Причём, неплохо, – не стал темнить Миша. – Как раз вчера был у него. Консультировался по поводу вашего случая.

– Да что вы говорите? – саркастически воскликнула Аль-Заббар. – Ой… Извините меня, Михаил. Просто Фёдор – я надеюсь, это останется между нами – обычный карьерист от медицины. Плюс – непроходимый тупица. При том, самовлюблённый до ужаса. Если б не его отец, который был действительно выдающимся психиатром, Клюжев в лучшем случае сидел бы сейчас на телефоне доверия и убеждал депрессивных юнцов поверить в тот факт, что жизнь намного приятнее смерти. Простите ещё раз. Кстати… Вы с Таней… С его женой насчёт Дареньки не говорили?

– Нет, – покачал головой Агафонов. – А она в теме?

– Понимаете, Михаил, – Светлана Владимировна на пару секунд задумалась. – Как бы это вам сказать-то?… Таня – неплохой человек, но, занявшись несколько лет назад этими своими штучками… какой-то прикладной магией, что ли? – она здорово изменилась. В общем, я склонна полагать – и не бездоказательно, заметьте, – что несчастье, произошедшее с Дарией – её рук дело.

– Её рук дело? – не поверил Миша.

– Я имею в виду вот что. Сестра здорово поспособствовала тому, чтоб Дарька погрузилась в себя, – пояснила Аль-Заббар. – Она… Раньше я не верила во все эти бредни с чернокнижничеством, но теперь, после всего, даже не знаю, что и думать.

– Татьяна Клюжева ваша родная сестра? Или двоюродная? – уточнил Миша, вспоминая вчерашнюю «Берёзу».

Боже, как они со Светланой непохожи.

– Единоутробная. У нас приличная разница в возрасте, – ответила Аль-Заббар. – Наша мама вышла замуж за моего папу, когда Тане было лет восемь. Там вообще была жуткая история. Её первого мужа, Власа Степановича, огульно обвинили. По обычному доносу, кажется. Погиб в лагерях… Время такое было. Страшное… Мой папа всегда относился к Танюшке, как к родной. На моей памяти ни разу ни то, что не прикрикнул, неласковым взглядом не обидел. Даже я, дурочка сопливая, иногда ревновала… Но гены…

– Гены? – переспросил Агафонов.

Он здорово заинтересовался семейной историей. Более того, интуитивно почувствовал, что между нынешним состоянием Дарии и фамильными тайнами имеется какая-то связь. Как бы всё осторожненько выведать? И с «Берёзой» надо поговорить. Без Фёдора Алексеевича. Но. Нужен. Повод.

На веранду тем временем вышла чуть полноватая румяная девица в шортах и футболке. С каким-то невероятно огромным подносом. «С матерью ничего общего. На отца похожа», – отметил про себя Миша.

– Здравствуйте, – поздоровалась Нина, составляя с подноса посуду.

– Добрый день, – улыбнулся в ответ Агафонов.

Нина поставила перед Агафоновым большую фарфоровую чашку на блюдце и тарелочку с выпечкой.

– Приятного аппетита, – пожелала девушка и обратилась к Аль-Заббар: – Тёть Свет, сразу предупреждаю, омлет получился так себе. Может, бутербродов настрогать?

– Ничего, Нинок, плюшками компенсирую, – успокоила племянницу Светлана. – Ты сегодня здесь?

– Не-а, сейчас переоденусь быстренько, и в универ смотаюсь, – ответила Нина. – Шеф звонил, звал на консультацию.

– А-а. Ну, давай. Слушай, может, машину-то возьмёшь? Боюсь я… Не хватало мне ещё одной, – в голосе Светланы почувствовалось беспокойство.

– Сплюньте, тёть Свет, – отмахнулась девушка. – Ничего со мной не случится. Ну не могу я на машине! Не могу, понимаете? Пробки реально достают.

И убежала.

– На мотоцикле ездит, – вздохнув, объяснила Аль-Заббар, когда девушка скрылась в доме. – Гоняет, как сумасшедшая. Вот вам, Михаил, ещё одно доказательство, что Фёдор – дурак. Нормальный отец подарит родной дочери спортивный байк?

– Можно, не отвечу? – улыбнулся Миша.

– Да можно, конечно…

Кофе оказался и правда хорош. Машина варила безупречно. Пока Светлана завтракала, Агафонов пытался подобрать нужные слова, чтоб заговорить о Клюжевых. Точнее, о Татьяне Власовне. Какие у них с Дарией были общие интересы? Упомянутое «чернокнижие»? Что-то иное?

Но Аль-Заббар, отставив пустую тарелку в сторону, сказала сама:

– Таня раньше как Нинка была. Такая же лёгкая, естественная… А после аварии… Может, конечно, и не гены. Выжить, несколько недель находясь на грани, и не измениться? Такого, наверное, не бывает. Или всё вместе. Впрочем, вы ж Татьяну и сами видели. О чём разговор?

– Да, общего мало. Скорее уж, в отца девочка… – согласился Миша, но тут же заговорил о деле.

То есть, не совсем о деле. И пока даже не о старшей Клюжевой, о которой намеревался разузнать как можно больше.

– Слушайте, Светлана, а не могли б вы мне рассказать о Власе… Как его? Степановиче? Об отце вашей сестры… Если, конечно, здесь нет секрета.

Чёрт! И на кой эти фамильные тайны? Словно кто-то за язык дёрнул.

– Да какой секрет, Михаил? – немедленно отозвалась женщина. – Нет никаких тайн. Просто я сама почти ничего не знаю. Мама почти никогда о нём не рассказывала, а я не интересовалась. Зачем? Кабы родной человек был, а так… Теперь и мать не спросишь, умерла. Таня, естественно, кое-что знает, вот только мы с нею с некоторых пор не общаемся. Помню, в детстве слышала, что Влас Степаныч был неплохим художником. Даже на какую-то премию выдвигался, чуть не на Сталинскую, но потом отчего-то впал к властям в немилость. Посадили. Точно не знаю, что там произошло, но якобы он, выпивая с приятелями, шутки ради нарисовал на бумажке Иосифа Виссарионовича в обнимку с чёртом. А кто-то эту бумажку прихватил. И показал кому надо. Ну, и понеслась… Правда? Вымысел? Легенда? Поди теперь, разбери… Но картины его я видела. Не так давно – тому с полгода, наверное, – у Тани появились два полотна. Где она их откопала – понятия не имею. Говорит, что купила в салоне. Чувствую, что врёт, но выспрашивать не хочу.