А что же Лука? Да ничего. Синьор слишком занят был, чтобы дитя караулить, слуги тоже все при деле. Ну, мальчишка и шастал за ворота. Место новое, неплохо б оглядеться, посмотреть, что к чему. Не в доме ж сидеть безвылазно. Скукотища жуткая.

Вот так вот шаг за шагом, день за днем, и ходил паренек по улочкам, круги вокруг резиденции нарезая. Сперва малые, чтоб знакомые крыши из поля зрения не выпускать, потом побольше, потом совсем осмелел. Но интересного вопреки ожиданиям в Вечном Городе было мало. Дома больше простые, без изысков, улицы грязные, людей бедных много – побирушек всяких приставучих. Церквей красивых хватает тоже, правда. И развалин. Но с храмами все ясно – папская столица, а вот руины… Любопытно. Как будто и отстраивать их никто не собирается, и совсем город очистить рука не поднимается. Да. Очень любопытно! Может, там, среди камней этих, что драгоценное сыщется? Монетка ли старинная, камушек какой драгоценный, да и просто древняя поделочка. А?

Но достойного внимания почти не попадалось. Так, несколько черепков с остатками блестящей черной краски да расколотая жемчужная бусина. Разве это трофеи? А ведь уже четыре места исследовано. Нет, пять же!

Неделя прошла, прежде чем Лука вышел по широкой улице на большую площадь. А там – ох… Руины так руины. Всем развалинам развалины. Высоченный домина, красивый, стены кругом идут, углы срезая. Жаль, с одной стороны чуть не до земли разрушен. Куда Папа смотрит? Такой театр тут устроить можно – тысяча зрителей поместится, если не все десять! Нда, упущеньице. Однако даже такого во Флоренции нет. Уж там-то бы быстро разобрались, такой разрухи бы не потерпели.

– Скажите, синьор, а это что за дом? – обратился Лука к первому же прилично одетому прохожему, указав рукой на диковинное сооружение.

– Дом? Это Колизей, юноша, – улыбнувшись, отозвался мужчина. – Ты что, не здешний? Один гуляешь?

– Теперь здешний, – весело отмахнулся паренек и тут же соврал. – Отец осмотреться пустил, сказал, чтоб далеко от дома не отходил. Рядом поселились.

– Ну, коль так… – с сомнением проговорил человек.

– А Колизей – для чего он? – продолжил допрос Лука.

– Тут, на его арене, в эпоху императоров гладиаторы дрались. Рабы-воины. Насмерть бились в угоду публике, – спокойно объяснял человек. – Эх, много ж здесь крови было пролито, потому и решено его не сносить. Будущим поколениям в назидание. Да… Страшные были времена.

– А сейчас не страшные? – спросил мальчик.

– Чего ж страшного, когда такого кроху отец одного гулять по улицам отпускает? – улыбнулся мужчина. – Или соврал ты мне? Давай-ка я тебя до дому провожу.

И уж рукой потянулся, чтоб схватить сорванца за плечо. Да тот увернулся, присел. А потом сиганул, только пятки засверкали. Впрочем, в погоню за ним не пустились. Махнул добрый человек рукою, пошел своей дорогой. Но мысль…

Мысль в голове поселилась надоедливая. А ведь паренек-то как будто знакомый. Или не сам он, но на кого-то похожий. Причем, настолько, что хочется узнать – кто отец? Редкие черты лица. Правильные, без изъяна. Скулы не римские, высокие. Волосы светлые. Густые, чуть вьющиеся. И глаза… Взгляд такой, будто не малец смотрит, а отец родной – с хитрым презрением. Хм… Отец? Уж не его ль тайный отпрыск? Запросто. Любил старик пошалить. До сих пор любит… Стоп… Нет, ерунда. Местный бы про Колизей не спрашивал.

Впрочем, сейчас след о другом госте думать. Как вести себя с ним, о чем молчать. Папа ему доверяет, ценит – это серьезно. Александр абы кого к себе не приближает. Чем же привлек его флорентиец? Да так, что в честь его прибытия званый ужин назначен? Стоит приглядеться. Может, и к себе в союзники взять? Или прикончить тихонечко, пока дел не натворил…

Внутри Колизей показался Луке еще интереснее, чем снаружи. Большая круглая арена, местами проваленная. Не большая – огромная! А какие высоченные трибуны вокруг! Нет, тут поместится не тысяча человек. И даже не десять. Весь Рим собрать можно, флорентийцев прибавить – еще не заполнишь. Красота! Починить бы тут все. Неужели в назидание потомкам руины поменьше оставить нельзя? Им какая разница? Страшные времена – не страшные, кровь-то как лилась, так и льется. Только раньше тут, перед зрителями, а теперь на улицах. Зря что ль из Флоренции уехали?

Лука и сам не заметил, как обошел арену и очутился вновь перед теми же самыми воротами, через которые проник. Так быстро? Жаль. Но лазить среди камней отчего-то расхотелось. Домой, что ль, пойти? Там уж обед скоро подадут. Вон, в животе-то разбурчалось.

Свернув к выходу и уже шагая по сводчатому коридору, он вдруг заметил краем глаза слева узкий лаз. Остановился. А лаз ли это? Взрослый человек меж камнями точно не протиснется – не хватит места, даже если живот втянуть. Но то взрослый. У ребенка преимущество.

Лука улыбнулся своим мыслям. Нет, его вовсе не отпугнул неестественный жар, которым тянуло из дыры. Наоборот. Кровь в жилах забурлила, от нетерпения затряслись коленки. Там что, кузню устроили? Коль так, то и другой выход есть, правда? Кузнец-то с подмастерьями должен как-то входить-выходить. Не отсюда ж…

Страха не было вовсе. Детское любопытство словно ожило, материализовалось. А потом схватило паренька за руку и потащило за собой с такой силой, что сопротивляться ему не представлялось возможным. Лука и не сопротивлялся. Даже внутреннему голосу, бубнящему: «одумайся, мальчик! Беги лучше домой», приказал заткнуться. Мол, гляну одним глазком и побегу. К обеду опоздаю – что с того? Повар добрый, в кухне покормит.

Внутри были ступени. Вели куда-то вниз. Странно. Уж не карлики здесь живут? Те, что выходят по ночам, воруют детей, чтобы пожарить их на кострах. И съесть. А что? Скорцо рассказывал. Брр! И жар такой, что солнце дать земле не может.

Уйти, пока не заметили? Или… Ну хоть краешком глаза? Ведь карлики! Настоящие людоеды! А потом, когда с мальчишками познакомлюсь, будет, что рассказать.

«Проваливай отсюда! Беги!»

Конечно… Только чуточку попозже, хорошо?

Ступенек через десять стало настолько темно, что идти дальше приходилось исключительно наощупь. Да, посох бы не помешал. Вдруг обрыв? Прежде чем сделать каждый последующий шаг, приходилось нащупывать опору. Да и жара становилась все невыносимей. Сорвать бы камзол, да потом разве его здесь найдешь?

Злые карлики меж тем, если они здесь и жили, признаков этой самой жизни не проявляли. Ни голосов, ни звука шагов, ни криков поджариваемых детей. Кузней тоже не пахло. Буквально. Думаете, раскаленное железо без запаха? Ха! Да и молотки не стучат… Уж не спуск ли это в сам ад? Интересно, черти видят во тьме? Хоть бы один только лучик тоненький, а? Бог всемогущий, слышишь ты меня? Дай, пожалуйста, немножко света…

Бог услышал просьбу. Причем, настолько буквально и быстро, что Лука чуть не испугался. Чуть? Да. Не успел. Откуда-то из глубины пещеры прямо ему под ноги стремительно прибежала узенькая, мерцающая разноцветными огоньками, дорожка. Ого! Спасибо тебе, Боженька!

Идти пришлось довольно долго. Хорошо – ступени кончились. Пусть дорожка и стремилась чуть под уклон, но была абсолютно прямой. Вот только источника света до сих пор не наблюдалось. По мере продвижения коридор становился все шире и шире. И потолки делались выше. Лука, понятно, видеть этого не мог, но отчетливо слышал эхо собственных шагов, которое – чем дальше – делалось все более объемным и впечатляющим. В свои семь лет паренек знал уже многое – спасибо доброму синьору Никко, который никогда не ленился, учил приемыша полезным знаниям. Мол, слушай, мальчик. И запоминай. Кое-что из сказанного иной раз и жизнь может спасти…

Он сам не понял, как оказался в просторной и, главное, прохладной комнате. В круглой и светлой. Стены выложены черными каменными плитами, прямо из которых – будто б сквозь маленькие отверстия, просверленные в них – сочились разноцветные лучики. Больше красные и зеленые. Но самое ужасное, в комнате были… нет, не карлики. И даже не кузнецы. Дикие звери. Хищники. О, Господи!