Пошли братья через лес, стали щепки на дорогу бросать.

А в том лесу жил Семиглавый Змей; летал он над лесом, все видел, все разговоры слыхал, собрал эти щепки, на другую тропинку побросал.

Пошла девушка по той тропочке, идет, идет — лес все черный, все гуще, и зверь по нему не пробегивает, и птица не пролетывает…

Испугалась девушка; и вдруг видит — стоит золотой дворец, открываются ворота медные, и выходит Семиглавый Змей, страшней страшного.

— Здравствуй, умница! Давно я тебя дожидаюсь, давно до тебя добираюсь, а теперь ты сама ко мне пришла. Забывай, красавица, отца с матерью, родных братьев, тесовый двор. Будешь теперь у меня век вековать, горя и заботы не знать, только меня, Змея Семиглавого, любить и привечать.

Заплакала девица, да делать нечего. Увел ее Змей в золотой дворец, запер накрепко медные ворота.

А братья три дня пахали, хлеб весь приели; не стало им пищи — они бросили пахать и пошли домой. Приходят домой к отцу с матерью.

— Что же вы, матушка, нам не порадели, хлеба-квасу нам не прислали?

— Как так, родные? Вам сестра вчера хлеб понесла.

Затосковали братья, заплакали:

— Пропала наша сестра любимая, заблудилась в дремучем лесу, затонула в глубоком болоте.

Собрал старший брат хлеба в котомку, соли да луковку, острый нож за пояс сунул.

— Я пойду, — говорит, — свою сестру искать, домой не вернусь, пока не найду.

Долго ли, коротко ли, приходит он к золотому дворцу. Отворил он медные ворота, видит — на серебряном дворе, на золотой лавке сидит его сестра, длинные косы чешет, горькими слезами плачет. Увидала она брата, вскочила на резвые ноги, горше прежнего заплакала:

— Ты зачем, братец, сюда пришел? Сложишь ты здесь свою буйную голову, меня не избавишь и себя погубишь.

— Пусть я себя погублю, только бы мне на тебя наглядеться.

— Постой ты здесь, братец, — говорит сестра, — а я пойду Змея спрошу, что он скажет на то, что ты в гости пришел.

Приходит она к Семиглавому Змею:

— Семиглавый Змей, злой господин, что бы ты сделал, кабы мой старший брат в гости пришел?

— В гости пришел, я бы за гостя принял.

Привела сестра брата в горницу. Змей его честь по чести встречает, за стол сажает.

— Ступай, жена, принеси железных бобов да медного хлеба… Ну, кушай, шурин любезный, кушай досыта.

Взял брат медного хлеба, железных бобов, подержал да на стол положил. Усмехнулся Змей:

— Верно, ты, шурин, сыт, что моим хлебом-солью брезгуешь? Пойдем теперь посмотрим, как твоя сестра живет: бедней или богаче, чем у отца с матерью.

И повел его по золотому дворцу, а у него добра всякого видимо-невидимо: на конюшне двенадцать лошадей, а в хлеву двенадцать коров, золота, серебра, жемчугу и годами не счесть.

— Ну что, шурин, ты богаче или я?

— У меня и десятой доли нет твоего добра, зятюшка.

— Ну пойдем за мной, я тебе еще что-то покажу.

— И приводит его к дубовой колоде: четыре сажени толщины, двенадцать сажен длины.

— Если ты эту колоду без топора порубишь, так пойдешь домой.

Вот старший брат говорит:

— Хоть сейчас меня убей, а я этого сделать не могу.

Рассердился Семиглавый Змей, раскричался:

— Полно тебе сюда ходить, дураку-мужику, мякинному языку, и еще брататься со мной вздумалось! Коли ты мне брат, то и свинья — сестра! Ты не только со мной разговаривать, ты не должен на меня глаз поднять, недостоин ты сюда ходить и мой дом пакостить.

Убил старшего брата Семиглавый Змей и за волосы на медные ворота повесил.

Вот и другой брат тоже пошел сестру искать и нашел ее во дворе у Змея. Заплакала сестра, зарыдала:

— Ах, братец, братец, убьет тебя Змей, как старшего.

— Пускай убьет, только бы я с тобой повидался.

— Постой же тут, я пойду спрошу, что Семиглавый Змей скажет. И приходит она к Семиглавому Змею, кланяется ему в черные ноги.

— Что скажешь, женка? Вижу я твой усердный вид и покорное лицо. Говори, не бойся.

— Ах, Семиглавый Змей, грозный муж! Что бы ты сделал, кабы второй мой брат в гости пришел?

— Что бы я сделал? За гостя бы принял.

— Может, примешь его так, как старшего?

— Я старшего убил потому, что он мне нагрубил, не умел со мной по чести разговаривать. Пускай приходит, этого я приму.

Выходит сестра во двор и говорит брату:

— Ты ему, братец, покорись, ни в чем Змею не перечь!

Встретил Змей брата честь по чести, за стол посадил.

— Давай, жена, железных бобов и медного хлеба.

Принесла она полхлеба и чашечку бобов.

— Эй, жена, — закричал Змей, — плохо гостя потчуешь! Верно, старший твой брат недоволен был, что ты мало ему подала. Возьми это, принеси как следует.

Заплакала сестра, принесла ковригу хлеба, блюдо бобов, а гость и в руки не берет.

— Благодарствуй, зятюшка, я сыт, не голоден.

— Ну, коли так, пойдем хозяйство смотреть.

И повел его по всем хоромам, стал своим добром хвастать.

— Ну как, шурин любезный, кто из нас богаче живет?

— У меня и десятой доли того добра нет.

Привел его Змей к дубовой колоде: четыре сажени толщины, двенадцать сажен длины.

— Видишь ты, шурин, дубовую колоду? Если ты без топора ее порубишь, без огня спалишь, то пойдешь домой, а не то будешь висеть рядом с братом.

— Хоть сейчас убей, а у меня это сделать силы нет.

Убил его Семиглавый Змей, на медные ворота за волосы повесил. Приходит Змей в свои хоромы и видит жену в большой тоске и жалобе.

— Ах, муж ты мой немилостивый, Семиглавый Змей, за что ты моих братьев убил? Нет у меня больше ни роду, ни племени, только мать с отцом. Предай ты меня злой смерти, Семиглавый Змей, чтобы мне на земле не жить, горьких слез не лить.

— Нет, милая, я этого не сделаю; а достал бы я твоего отца и мать, то и их бы убил, чтоб ты ни о ком не думала, со мной веселей жила.

В ту пору, в то времечко шла мать по воду и горько плакала:

— До чего я дождалась на старости?! Одни мы живем, солому жуем, ни детей, ни хлеба в избе не видим.

Вдруг видит — катится по дороге горошина. Взяла она ту горошину и съела. С этого зернышка и родился у ней ребеночек, и назвали его Покатигорошек.

Растет Покатигорошек не по дням, а по часам, как пшеничное тесто на дрожжах. Дед и баба на него не налюбуются, не насмотрятся; отдали его в школу; другие ребята четыре года в школе сидят, а он в один год всему выучился.

Приходит он из училища к отцу, матери.

— Ну, тятенька и мамонька, благодарите моих учителей, а мне уже в школу ходить нечего: я теперь знаю больше их. И прошу я вас, тятенька и мамонька, скажите мне всю правду, всю истину, я ли у вас единый сын или есть у меня братья и сестренки?

Заплакала мать и всю правду ему рассказала.

— Не плачь, мамонька, я пойду своих братьев искать: или жив не буду, или их домой добуду.

На другой день поутру он встал, умылся, на четыре стороны поклонился.

— Позволь мне, мамонька, перед походом погулять.

Ну пошел себе на улицу гулять и нашел железную спицу, поднял ее и отцу принес.

— На тебе, батя, это железо, неси кузнецу и сделай мне булаву семипудовую!

Отец ему ничего не говорит, а сам думает: «Дал же мне господь детище не такое, как у добрых людей; я его вскормил, выучил, а он надо мной насмехается; можно ли из спицы булаву в семь пудов сковать?»

Купил отец железа семь пудов и дал кузнецу сделать булаву. Сделали булаву семипудовую и привезли к дому. Вышел Покатигорошек из горницы, взял свою булаву семипудовую и кинул ее за облако ходячее, а сам пошел в свою горницу.

— Матушка-голубушка, дай мне перед походом поспать да от мух сбереги.

Заснул Покатигорошек богатырским сном; три часа проспал, потом вышел на отцовский двор, упал на сырую землю правым ухом и крикнул своего отца:

— Батя, пойди сюда. Слышишь, в небе шумит и гудет? Это моя булава до земли идет.

Поставил Покатигорошек правое колено, ударила его булава по колену и. переломилась пополам.