Я же был ласков с тобой… Почему ты не ценил?..

Внутренний голос молчал. Грейвз мысленно попинал его: ну?.. Давай, порассуждай, что делать дальше. Если у нас теперь положение наоборот, и Криденс влюблён и полон желаний, а нам с тобой интересны только запретные плоды?.. Чего делать будем?..

Тот молчал. Ушёл, что ли, куда-то.

Грейвз лежал, прикрыв глаза, губы у него подёргивались от усмешки, которая никак не могла выбраться наружу.

Голова не кружилась от чувств — только от слабости. Не надо теперь себя сдерживать. Не надо стыдиться себя. Он согласен. Он хочет. Он просит научить. Но ни в груди, ни где-то ещё ничего не шевелится.

Я же был с тобой ласковым…

Почему ты со мной — так?..

— Вы звали, сэр, — тихо сказал Криденс, переступив порог спальни. Он выглядел придавленным чувством вины, плечи опустились, голова клонилась вниз. Он кинул взгляд на комод с ровным рядом флаконов, на постель, и опустил голову ещё ниже.

Грейвз тоже помнил. И про комод, и про постель. Про то, как прижал его там, дурея от страсти и теряя разум, как потом уложил на свою кровать и смотрел, как он ласкает себя, направляя его руку, целуя податливые жаркие губы. Тогда им было так хорошо вместе… Теперь стало пусто. Он чувствовал только тупую тоску там, где раньше был бешеный огонь.

Из раскрытых штор в комнату лился закатный свет. Грейвз сидел в кресле у окна, одетый в длинный домашний халат поверх пижамы. В левой руке держал чашку. Правая лежала на подлокотнике. Он подогнул пальцы, чтобы не было заметно, как они дрожат. Край бинта высовывался из рукава.

— Вам… очень больно… сэр?.. — тихо спросил Криденс.

— Нет, — негромко сказал Грейвз. — Сядь куда-нибудь. Нам надо поговорить.

Криденс качнулся, закрыл за собой дверь и решительно подошёл к его креслу, быстро, будто боялся, что Грейвз остановит его или он сам передумает. Сел на пол между его разведённых ног, опустив голову. Ткнулся лбом в твёрдое колено, замер — и тихо заплакал, почти не вздрагивая и не всхлипывая, как плачут от горя, такого огромного, что его нельзя пережить. Потянулся к покалеченной руке Грейвза, взял её бережно, поцеловал, прижался щекой.

— Я так виноват, сэр… — прошептал он.

Грейвз отставил чашку, погладил его по затылку левой рукой. Криденс всхлипнул.

— Да, ты виноват, — негромко сказал Грейвз. — Но не ты один. Мне тоже есть, в чём себя упрекнуть.

— Нет… это я сделал… — тот прижимался к его руке горячей мокрой щекой. — Это я сделал.

— Нам надо поговорить о том, что произошло, — спокойно повторил Грейвз. — Когда ты вытрешь слёзы, я хочу, чтобы ты меня послушал.

— Я вас слушаю, сэр, — тот вскинул голову. — Я буду вас слушать.

Он смотрел внимательно, ясными тёмными глазами, смаргивая слёзы, которые продолжали катиться по лицу. Грейвз пошевелил правой рукой, не отнимая её.

— Это — моя плата за ошибку. Я допускал, что такое возможно, когда пришёл за тобой к Ньютону. Я знал, что ты не владеешь своей силой, и только от меня зависит, насколько высока будет цена неосторожности.

Криденс молча смотрел на него, не говоря ни слова.

— Ты не понимаешь… — проговорил Грейвз.

— Нет, сэр, — тихо признался тот.

— Хорошо, — Грейвз вздохнул. — Я объясню иначе.

Криденс сполз ниже, положил затылок ему на колено, запрокинув лицо. Он держал ладонь Грейвза в руках и бережно поглаживал по пальцам.

— Всё началось с того, что Ньютон поговорил с тобой, — сказал Грейвз. — Он сказал, что ты не должен отвечать мне. И это была его ошибка. Не потому, что он вмешался… Он искренне беспокоился за тебя. Вероятно, на его месте я поступил бы так же. Но он был не деликатен и неверно выбрал слова. И ты подумал, что тебе нельзя отвечать мне.

— Да, сэр, — тихо сказал Криденс, глядя на него снизу вверх. Его лицо было строгим и сосредоточенным, слёзы остановились.

— Ньютон также поговорил и со мной, — негромко продолжал Грейвз, распутывая цепочку событий и для себя, и для него. — Он сказал, что сомневается, добровольно ли ты отвечаешь мне. Может быть, ты не знаешь, что можешь не отвечать, если не хочешь. Я допустил, что он прав… И это было моей ошибкой.

— Я всегда хотел отвечать вам, сэр, — сказал Криденс. — Я был так счастлив, что… нравлюсь вам. Что вам… приятно со мной.

Он на мгновение прикрыл глаза, ноздри у него дрогнули. Грейвз положил левую руку ему на волосы, вплёлся в них пальцами.

— Потом я пришёл к тебе вечером, — продолжил он. — Ты был в замешательстве. Я тоже засомневался. Когда ты не ответил на мой поцелуй, я подумал, что Ньютон был прав. Что ты отвечал мне, не зная, что можешь не отвечать. И это была моя вторая ошибка, — он глубоко вздохнул. — Мне была неприятна мысль, что я вынуждал тебя. Поэтому следующим утром я сказал, что ничего больше не будет.

— Я пытался… сказать вам, сэр… — Криденс закрыл глаза. В закатном свете его лицо казалось бронзовым.

— Скажи сейчас, — тихо предложил Грейвз.

— Вы… велели мне показывать… что мне нравятся поцелуи… и ваши руки, — проговорил тот после паузы. — Я делал, что вы велели… Показывал, как мне хорошо… А потом Ньют… и вы… сказали, что так больше нельзя, что так не нужно… Я думал, что я отвечал вам… неправильно… Не так, как вам хочется… Я не понимал, что я сделал не так… — он медленно краснел, но это не было краской стыда или смущения.

Это был, пожалуй, первый разговор на запретную, интимную тему, который они вели. Разговор… а не обмен бессвязными фразами в порыве страсти.

— Я подумал, что я был слишком… громким, — с трудом выговорил Криденс. — Или слишком неопытным… я не знал, как надо… как вы хотите, чтобы я отвечал. Я думал, вы решили, что я плохо учусь… делаю не то… Поэтому вы больше не хотите… меня.

— Вот как… — Грейвз невесело усмехнулся. — Мы не поняли друг друга. Мне следовало выслушать тебя до конца, а не перебивать. Расспросить тебя о том, почему ты не поцеловал меня в ответ. Что ты думаешь сам… что ты чувствуешь, когда я тебя целую. Но мне было больно думать, что я причинил тебе вред. И я не стал спрашивать. Я поторопился решить всё… И это была моя самая большая ошибка, — сказал он с глубоким вздохом. — Третья.

Криденс открыл глаза и смотрел на него, не мигая.

— Вот что было дальше, — сказал Грейвз. — Мы отдалились друг от друга. Я скучал без тебя. Мне не хватало наших поцелуев и ласк, но я был уверен, что они тебе неприятны. И тогда я нашёл человека, который с радостью принял их от меня.

Криденс прикусил губу, выжидательно глядя на Грейвза. Тот усмехнулся:

— Что, мальчик мой?.. Ты ждёшь, что я скажу, что это была моя четвёртая ошибка?..

Тот опустил глаза, сжав губы.

— Нет, — твёрдо сказал Грейвз. — Это не было ошибкой.

— Он забрал моё, — с тихой ненавистью прошептал тот.

— Криденс, — Грейвз наклонился в кресле, поднял ему голову, заставляя посмотреть себе в глаза. — Запомни как следует. Не он забрал. А я отдал.

У Криденса вздрогнули губы, на глаза опять накатились слёзы, но он сдержал их.

— То, что я отдаю тебе, когда ты ласкаешь меня — я отдаю добровольно, — твёрдо сказал Грейвз. — Это моё. Мой оргазм не принадлежит тебе. Я сам решаю, когда и с кем я его испытываю. И кто потом облизывает мне пальцы.

У Криденса застыло лицо, он сжал зубы. Отвёл глаза.

— И ты не причинишь вреда этому человеку за то, что мне было хорошо с ним, — жёстко сказал Грейвз. — Ты понял меня?..

Криденс промолчал, тяжело дыша.

— Ты понял меня? — Грейвз сжал его подбородок, вздёргивая голову выше. Голос был таким холодным, что Криденс вздрогнул.

— Да, сэр…

— Хорошо, — Грейвз убрал руку, откинулся обратно. Криденс смотрел на него испуганно. — Я тебе верю, — добавил Грейвз спокойнее. — Но я узнаю, если ты причинишь ему вред. И ты пожалеешь, что нарушил приказ.

— Я всегда узнаю, что вы опять были с ним, — прошептал Криденс. — Я знаю, как вы пахнете… когда вам было хорошо.

— И если ты об этом узнаешь, ты ничего не сделаешь, — твёрдо сказал Грейвз. — Ты придёшь ко мне, чтобы поговорить со мной. Ты не отправишься убивать того, кто доставил мне удовольствие.