— Иди в постель, Криденс, — сказал он, застегнув последнюю пуговицу.

Когда тот лёг, Персиваль сел на край его постели, наклонился — Криденс обнял его за шею, привлекая к себе.

— Теперь я должен попросить у тебя прощения, — сказал Грейвз.

— Вам не нужно… — прошептал тот, без боязни прижимаясь к нему губами.

— Я тоже причинил тебе боль, — сказал Грейвз, отвечая на короткие поцелуи. — Ты думал, что больше не нужен мне. Тебе было страшно и одиноко. Я заставил тебя ревновать. Я отнял у тебя три недели спокойной счастливой жизни, — сказал Грейвз. — Прости, мальчик мой. Я верну их тебе. Каждый отнятый день.

Криденсу явно не терпелось доверить Грейвзу какой-то секрет, но чего это касается — он не говорил, опуская глаза и загадочно улыбаясь. Своими недоговорками он так разжёг любопытство Грейвза, что тот уже готов был приказать выложить, в чём дело, и сдерживался одной только мыслью, что не хочет портить нечто, к чему Криденс явно готовился.

После завтрака они ушли в холмы. Криденс шёл быстро, забегая вперёд и возвращаясь обратно.

— Я хочу вам кое-что показать, — волнуясь, сказал он, когда они добрались до вершины.

— Хорошо, — Грейвз сунул руки в карманы. — Покажи, что ты задумал.

— Только стойте здесь, — попросил Криденс, отходя от него подальше. — Я уже пробовал… Здесь… и даже в доме. Вчера. У меня всё получилось.

Он отошёл на десяток шагов, встал, опустив руки. Вздохнул.

И расплылся густым чёрным облаком, похожим на каплю чернил в стакане воды — медленным, плавным, пульсирующим. Оно колыхалось на одном месте, вращалось, перебирая щупальцами, будто медуза. Небольшое, ровно в человеческий рост. Потом оно словно вздохнуло и потянулось вверх, колыхаясь.

Грейвз смотрел, затаив дыхание, как оно растёт и ширится, заполняя всю вершину холма, клубится само в себе, растекается в стороны. Оно как будто пыталось найти опору. Оторвавшись от земли, медленно поднялось в воздух. Огромное, чёрное, чудовищное и прекрасное. Скользнув высоко над головой Грейвза, потянулось к умирающему дубу.

— Криденс, — прошептал Персиваль, глядя на него.

— Мистер Грейвз, — ответил чернильный дым, обвился вокруг дерева, скользнул по стволу и веткам.

Грейвз стоял и смотрел на него, замирая от ужаса и восхищения. Он его не боялся — хотя на пару секунд, пока Криденс плыл над головой, сердце сжалось от мысли, что тот сейчас может обрушиться сверху и убить прежде, чем Грейвз успеет даже понять это.

Криденс обнимал старый дуб, шелестел вместе с ним, будто по старой коре пробегали живые волны. Грейвз протянул к нему руку, и Криденс потянулся в ответ. Тонкие чёрные нити ткались в холодном воздухе. Обвились прохладой вокруг пальцев, обняли запястье, скользнули выше по рукаву. Чёрный туман собрался в человеческую фигуру. Криденс стоял, держа Грейвза за руку, и настороженно улыбался.

— Я научился это контролировать, — сказал он. — Я пробовал… каждый день, пока вы болели. Это больше не страшно. Я знаю, что если что-то случится — вы меня остановите.

Грейвз не был в этом уверен — сейчас, когда он знал, сколько мощи и ярости может крыться в этом проснувшемся мальчике. Он потянул его к себе, чтобы обнять.

— Я ведь говорил, что ты — магия, — сказал он. — Теперь ты сам в это веришь.

— Теперь вы сможете вернуться домой?.. — спросил Криденс.

— Нет… пока нет. Теперь ты будешь учиться заново, — Грейвз погладил его по затылку. — Ты не знаешь своих возможностей. И я их не знаю. Ты контролируешь себя — это твоя победа. Но чтобы владеть магией, этого недостаточно.

— Я буду учиться. Я больше не хочу никому причинять боль, — вздохнул Криденс.

— Будем надеяться, что он стал последней жертвой, — Грейвз усмехнулся.

Криденс вскинул голову, нахмурился, не понимая. Грейвз показал глазами на дуб.

Тот стоял, сухой и почерневший. Молодые листья истлели и рассыпались в пыль, он был голым, уродливым на фоне безмятежного неба.

— Я не хотел… — прошептал Криденс. — Я не хотел его убивать!..

Грейвз безразлично пожал плечами.

— Это же просто дерево. Он всё равно уже умирал. У него не хватило бы сил пережить зиму.

— Он бы прожил ещё целый год!.. — прошептал Криденс.

— Не год, — поправил Грейвз. — Несколько месяцев. Может быть, дотянул бы до середины осени.

— У него ещё было несколько месяцев… — повторил Криденс. — Он не увидит эту весну… и эту осень… Он мог бы ещё прожить!.. Это последнее, что у него оставалось…

— Это просто дерево, — мягко сказал Грейвз, не понимая, почему Криденс так огорчён. — Ему, наверное, четыреста лет, он был уже старым. Не грусти.

— Вы говорили, — тот вскинул голову, — говорили, что магии подвластна жизнь и смерть! Магия может помочь ему!

— Магия может поддерживать жизнь, — спокойно сказал Грейвз. — Она не может создавать её. Или возвращать. Это невозможно, Криденс. Он умер.

— Почему я убиваю, даже если этого не хочу?.. — тот смотрел в ответ со слезами. — Это была бы его последняя осень!.. Он ждал её!.. Он не хотел умирать — так!..

Криденс побежал к дубу, схватился за него, прижался щекой к жёсткой бугристой коре. Он гладил её пальцами, что-то шептал, из его рук струился едва различимый чёрный дымок.

Грейвз стоял в стороне, ждал, пока тот попрощается, будто дуб был его хорошим знакомым. Дуб был просто деревом, Персиваль не испытывал к нему никакого сочувствия. Это ведь не человек. Он и людей-то жалеть не умел, что уж говорить о дубах, рыбках и птичках.

Что-то происходило.

В воздухе отчётливо пахло молодой листвой. Сильной, свежей, какая бывает в начале мая, когда почки на деревьях разрываются с отчётливым треском, и оттуда выстреливает упругий зелёный лист, остро пахнущий соком.

Грейвз поднял голову.

Дуб шелестел.

На глазах из засохших веток тянулись молодые побеги, к почерневшей коре возвращались краски, почки набухали и лопались, листья разворачивались к ветру. Даже трава у корней, едва очнувшаяся после зимы, воспряла и выпрямилась, расцвела золотыми одуванчиками с резными листьями.

Листва становилась всё гуще. Она закрыла все ветки, закрыла небо, весёлая, радостная… живая. Грейвз смотрел, задрав голову, и чувствовал, как по лицу текут слёзы. Первый раз за семнадцать лет — от непередаваемого никакими словами прикосновения к чуду. Потому что Криденс не знал таких заклинаний. Потому что таких заклинаний нет. Потому что заклинания не умеют возвращать жизнь. Потому что всё, что он знал раньше — не было магией.

Магией был Криденс.