— Не скромничай, русские страшно обидчивые, — Эрик потянулся через весь стол к банке с солеными огурцами. — Если отказываться от их гостеприимства, придут и подпалят дом.

— Шутишь? — с опаской спросил Чарльз. По голосу Эрика было не похоже, что врет.

— Пей.

Чарльз выдохнул, взял новую стопку. Предыдущая неплохо угнездилась в желудке и теперь распространяла оттуда тепло по всему телу, как портативный ядерный реактор. Эрик смотрел ему прямо в глаза.

— За всех, кого мы потеряли. Ты и я.

Чарльз мгновенно сосредоточился.

— За то, чтобы больше никто никого не потерял, — добавил он, проникнувшись моментом.

— Нет, — отказал Эрик. — За это — следующая.

Вторая и третья булькнули легче, приятнее, Чарльз зажевал острый вкус обжигающей картофелиной и облизнулся. Пристальный взгляд Эрика сразу потяжелел килограммов на сто. Чарльз с сочной ухмылочкой провел языком по верхней губе, у Эрика дернулась щека, зрачки расширились, как у кота в подвале. Он налил им еще, щедро плеснув на стол дрогнувшей рукой.

— За тех, кто остался, — предложил Эрик севшим голосом. — Ты, я. Хэнк и Рейвен.

— Вот Рейвен не трогай! — вскинулся Чарльз. — Я тебя никогда не прощу.

— За то, что ушла со мной?

— Сам знаешь за что.

— Это был ее выбор, Чарльз. Я ее никуда силком не тащил.

— Если б ты только попробовал, я бы тебе мозги сварил прямо в шлеме, — запальчиво заявил тот и добавил для надежности: — Мудак.

Эрик выглядел удивленным.

— Да при чем здесь Рейвен? Мы же давно все выяснили.

— Да, мы давно выяснили, что ты мудак, — угрюмо буркнул Чарльз.

— Это была ошибка.

— И козел.

— Я же сказал, что сожалею, Чарльз!

— Как ты мог так с ней поступить? Она же доверяла тебе!

— Ты про тот случай…

— Да, я про тот случай! Про тот самый гребаный случай! Как у тебя рука… как у тебя вообще что-то поднялось? Она же моя сестра!

— Если бы она была моей сестрой, я сделал бы то же самое.

— Что? — Чарльз выглядел охреневшим и пьяным, причем одно усиливало другое. — Ну ты и псих.

— Конечно, сейчас я бы не стал. Но тогда я не видел другого выхода.

— Надо было поискать другой вход!

— Что? — Эрик потерял нить разговора.

— Не чтокай! У тебя хоть какие-то тормоза в голове есть? Да ты бы пальцем ее не тронул, если бы она была твоей сестрой.

— Тронул бы, — убежденно ответил Эрик.

— Не тронул!

— А что мне еще было делать?

— Дрын свой держать на привязи, вот что! — Чарльз попытался вскочить, чтобы выйти из-за стола, но наткнулся на плотную стену из спин и животов и упал обратно, красный от ярости. — Я тебе ленточку подарю, чтоб к ноге привязывать. А еще лучше — скотчем примотать.

Эрик смотрел на него, как на придурка.

— Чарльз, о чем ты вообще говоришь?

— Не прикидывайся, ты сам все прекрасно знаешь.

— Я не понял ни слова, Чарльз.

— Ты трахал мою сестру! Так понятнее?

Эрик ударил ладонью по столу так, что стекло зазвенело, и заржал. Чарльз смотрел на него с ненавистью.

— Чарльз, я…

Новый приступ смеха скосил, не давая выговорить ни слова.

— Смейся, смейся, ублюдок. — Чарльз сложил руки на груди и отодвинулся подальше, впилившись в чей-то бок.

— Я не спал с Рейвен.

— Ага, как же.

— Чарльз, я серьезно. Я думал, ты говоришь про Париж. Что я пытался убить ее.

Чарльз ревниво насупился, но глаза у Эрика были веселые и честные.

— Во-первых, она была для меня мелковата.

Чарльз напряженно дышал, но не отводил взгляд.

— Во-вторых, я спал с Эммой.

— Твою мать! — Чарльз зажмурился, тряхнул головой, пытаясь выбросить это из памяти, но раскаленное воображение уже нарисовало ему длинноногую блондинку с пышными буферами, обхватившую наманикюренными пальцами сухие твердые плечи. — Обязательно все портить? Мог бы и обойтись без подробностей.

— Я без подробностей, — Эрик примирительно поднял руки. — Я же не рассказывал, как она…

— Так, — Чарльз вскочил. — Мне надо на воздух, или меня стошнит тебе на колени.

Пробиваясь следом за ним через плотную толпу людей к выходу, Эрик не унимался.

— Чтоб ты знал, если бы я спал с ней, все было бы намного проще. Она ушла от меня, потому что я не стал.

— Разборчивый какой, — с явной обидой в голосе буркнул Чарльз, вываливаясь из дома в холодную осеннюю ночь. — Сестра моя ему нехороша.

— Ты непоследовательный, — Эрик пошарил в карманах, нащупал мятую пачку сигарет и с наслаждением затянулся.

— А ты… ты придурок.

Чарльз нахохлился и зашагал в сторону машины. Двор показался ему странно длинным, еще пару часов назад в нем был всего десяток шагов, а сейчас он отмахал все пятьдесят. Наткнулся на непонятную черную громаду, замер. Вытянул руку и коснулся шершавой бревенчатой стены. Привалился к ней, прислонился лбом к выпуклому бревну, пахнущему смолой и паклей — а чем ему еще пахнуть, конфетами? В голове гулко шумело, во рту скопилась слюна. Чарльз сглотнул.

Эрик бесшумно встал сзади, угадываясь по запаху табака.

— Я не мог так поступить ни с ней, ни с тобой. Не потому, что она мне не нравилась. А потому что она была твоей. Все, что у меня от тебя осталось.

— Заткнись уже, — мучительно попросил Чарльз, поворачиваясь лицом и прижимая затылок к холодным бревнам. Огонек сигареты щелчком улетел за забор.

За углом сарая послышалась какая-то возня, сопение, хриплый шепот, сменившийся шуршанием ткани и отчетливыми хлюпающими звуками. Чарльз прокрался ближе, высунул голову. Молодожены торопливо трахались, вцепившись друг в друга.

— Пойдем, — шепнул Эрик, нетвердо качнувшись.

Чарльз развернулся, оступился на скользкой траве и схватил его за ремень.

— Пойдем. Точно.

Он втащил его в щель между забором и стеной сарая. Голые кусты малинника захрустели, ломаясь. Чарльз ударился коленями об землю, задергал пряжку. Кожа у Эрика под рубашкой была горячей. Чарльз, шалея от собственной наглости, дернул вниз джинсы и сразу же, не давая опомниться ни себе, ни ему, присосался к члену. Эрик с размаху приложился затылком о бревно, и под закрытыми веками побежали цветные всполохи. Он схватился за стену — для надежности, колени подламывались. Чарльз до синяков впивался пальцами в бедра, толкая к себе, щекоча языком, облизывая, целуя, заглатывая. Эрик опустил ладонь на гладкую макушку и тут же получил чувствительный укус в бедро.

— Без рук! — влажным ртом приказал Чарльз, и Эрик повиновался.

— Не знал, что ты такая сучка, — прошептал он. Восхищенный? Изумленный? Все вместе, смешать, нагреть, добавить отчетливую жажду мести.

Чарльз снизу что-то утвердительно промычал — да, именно такая, ты даже не представляешь, какая еще. Эрик всем собой ощущал и быстрый сильный язык, и гладкую нежную поверхность щеки, и скользкие губы. Под ногти забивалась древесная труха, Эрику казалось, еще немного — и он процарапает эту чертову стену насквозь. Он как со стороны слышал свое тяжелое хриплое дыхание. Мысли смешались в расплавленную лаву, по черному небу поплыли цветные ленты, разгораясь все ярче и ярче, догоняя друг друга, свиваясь, переливаясь, пока на полнеба не вспыхнуло безмолвное торжественное сияние.

Чарльз медленно поднялся с земли, привалился к стене рядом с Эриком, облизывая вспухшие губы. Они переглянулись и нетрезво хихикнули.

— Это ты? — Чарльз мотнул головой на облака.

— Нет. — Эрик дрожащими пальцами заправил рубашку и застегнулся. — Это — ты.

========== 4 Глава. 48 часов ==========

За время пути до дома Чарльз успел полностью протрезветь. Машина неслась по лесной дороге. Чарльз белыми пальцами впился в ручку двери и вспоминал хоть какую-нибудь молитву. Кажется, что-то там начиналось с «Отче наш».

Эрик был пьян в дым, в хлам, в рельсу, в черта и бога. Прощаясь с гостеприимными русскими, он выпил пять рюмок «na pososhok», три рюмки «na zdorov’je» и еще сколько-то за «sovet da l’ybov». Чарльзу пришлось прикинуться спящим за батареей пустых бутылок, чтобы его перестали тормошить.