Он курил, выдыхая дым в окно, смотрел на пролетающие по трассе машины. За долгие годы мирной жизни, которым предшествовали долгие годы в камере, он подзабыл свои навыки преследования добычи. Что ж, самое время вспомнить.

Высоко над дорогой прогудел самолет, направлявшийся на посадку. Эрик проводил взглядом мигающий огонек, и его осенило. Частная авиация. Он не умел управлять самолетами, но с его навыками это было неважно. Достаточно взять любое ведро с крыльями, чтобы обеспечить себе защиту от холода и ветра на большой высоте, и половина дела сделана.

Останавливало только одно.

Угон самолета.

Слишком заметный след. Не след даже, а указатель с неоновой вывеской. Можно, конечно, уничтожить самолет после прибытия на место, да хотя бы утопить в заливе. Пожалуй, раньше Эрик так бы и поступил. Но сейчас решение не казалось ему удачным.

Эрик взъерошил пальцами волосы, глубоко задумавшись. Все же придется прятаться на паромах.

Он вырулил со стоянки, отогнал машину поближе к порту. Отыскал ближайший мотель. Это было деревянное двухэтажное здание, как и большинство здешних домов. Сайдинг потрескался, полы немилосердно скрипели. Над стойкой регистрации висели обязательные лосиные рога и фотографии в рамках. Белобрысая девушка с двумя косичками, не переставая жевать фруктовую жвачку, записала его имя (не настоящее), убрала в ящик пятьдесят долларов и выдала ключ с большим пластиковым брелоком, на котором был выцарапан номер комнаты. На Эрика она даже не взглянула.

Комната оказалась крошечной. Кровать с сероватым бельем у стены, безликая тумбочка, стул, письменный стол. Ковровое покрытие на полу было протерто множеством ног, а в некоторых местах еще и прожжено сигаретами.

Эрик принял душ, спрятал в рюкзак запакованный в целлофан набор с миниатюрной зубной пастой, расческой, кусочком мыла и шампунем в пакетике. Приготовился к очередной бессонной ночи, моргнул и обнаружил, что за окном уже рассвело.

Расписание паромов висело под исцарапанным стеклом у первого пирса. Эрик задумчиво изучал таблицу, с трудом ориентируясь в сокращенном обозначении портов, и листал атлас, пытаясь представить себе маршрут. Большой удачей было то, что существовал рейс почти из Анкориджа почти до Сиэтла. На этом, правда, удача заканчивалась: плавание длилось пять дней, билет стоил тысячу с лишним, ближайший рейс отправлялся без пятнадцати минут полночь через неделю.

Пирс был пуст. Чайки орали так, словно их живьем разрывало в полете. Эрик листал карту и прикидывал варианты. Анкоридж — Уиттиер — Кордова. Паром отправляется каждый день. Но это тупик. Уиттиер — Ченега — Кадьяк — Беллингем. Эрик водил пальцем по карте маршрутов, пытаясь найти приемлемые стыковки рейсов, но ничего не складывалось. Каждого следующего корабля пришлось бы ждать пять-десять дней, это могло растянуть небольшое путешествие на пару месяцев. Тратить столько времени всего лишь для того, чтобы добраться до Сиэтла, Эрик не был готов.

Он шарил взглядом по расписанию в слабой надежде, что пропустил какой-нибудь чудесный рейс.

— Я тоже боюсь летать.

Эрик обернулся. За его спиной стоял невысокий молодой мужчина в пуховике немилосердно яркой расцветки, застрявшей где-то между кислотно-голубым и обмороком. До бровей была натянута вязаная шапка с норвежским узором, под бровями обнаружились большущие глаза с ресницами, как у пятилетки. Щеки незнакомца покрывала густо-рыжая щетина.

— Я не боюсь летать, — ответил Эрик.

— А зря, — ответил обморочный пуховик. — Если бы боженька хотел, чтобы люди летали, он бы дал нам крылья.

— Человек с крыльями — это мутант, — буркнул Эрик.

— Значит, боженька окружил себя мутантами, а у каждого человека есть мутант-хранитель. И скоро нас будет на Земле в равной горсти того и другого. Это если не считать, что есть еще черти, которые тоже мутанты, просто злые. Когда начну бесить, просто скажи, я все время треплюсь, доктор Майерс говорит, это помогает.

Мужчина вытащил изо рта жвачку, пришлепнул ее на стекло расписания паромов. На нее прилепил листовку, написанную от руки: «ВОЗДУШНОЕ ТАКСИ. Перевозки пассажиров, грузов, собак, детей, лыж.»

На столбе захрипел громкоговоритель. Голос сначала был неразборчив, но быстро набирал силу, продираясь сквозь помехи.

-…вентин, я все вижу!..емедленно сними эту дрянь с доски!..ебе что, вернули лицензию?

— Иди в жопу, Стэн! — заорал Квентин, выставив громкоговорителю два средних пальца.

— Ты пилот? — Эрик смерил его новым взглядом.

— Был пилотом, пока в амбар не влетел. Стены в щепки, самолет в кашу, как выжил — понятия не имею. Падать невысоко было, ну и я тянул на бреющем, сколько мог. Я бы и сел, там нормальное поле было, если бы меня на этот долбаный сарай боковым потоком не снесло. Страховая в меня вцепилась, как клещ, никаких, говорят, компенсаций, потому что, говорит, пьян был. А я нихрена не был! То есть, я выпил конечно, но уже после. Хрен ли не выпить, когда ты ночью в минус двадцать лежишь со сломанными ногами и не знаешь, найдут тебя вообще или ты тут и сдохнешь. Что я, дурак, отказываться от последнего, может, глотка в своей жизни?

-…вентин, забери свою…умажку с моей доски и проваливай, — приказал громкоговоритель.

— Поцелуй меня в жопу! — Квентин содрал листовку, мрачно сунул в карман и развернулся, чтобы уйти. Эрик поймал его за рукав.

— Стой. Мне нужно в Сиэтл. Подбросишь?

У Квентина по-детски округлился рот.

— Пятьсот баксов, — выпалил он. Эрик в уме пересчитал наличные. — Четыреста, — Квентин явно принял паузу за отказ. — Триста пятьдесят! Но в Сиэтле не сяду, доброшу только до Беллингема, оттуда сам доберешься.

— Пятьсот, — сказал Эрик. — Договорились. Машина-то есть?

— Я арендую.

Квентин весь оживился, задвигался, как болванчик. Он то убегал вперед, то возвращался назад, с тревогой глядя, не передумал ли его неожиданный пассажир. Эрик шагал за ним, стараясь не особенно вслушиваться в его трепотню.

— Доберемся за два дня, — орал Квентин, перекрикивая рев мотора. Эрик сидел вплотную к нему, стараясь поудобнее пристроить ноги, чтобы ничего не задеть на приборной доске. — Чтоб дозаправиться, придется садиться дважды. Сегодня переночуем в Якутате. Ты там был? У меня там сестра живет. Заодно племянника повидаю, я у них с прошлого Рождества не гостил. У них дом хороший, тебе даже отдельную комнату дадут. У сестры, значит, у Мэгги, муж какая-то шишка в Национальном нефтяном резерве. Они месторождения ищут, а потом консервируют. Консервируют, понимаешь? Чтобы потом вскрыть, как консерву!

Эрик прислонился головой к стеклу. Квентин не умолкал, не требуя никакого ответа, мотор оглушительно рычал, лопасти винта на носу сливались в еле заметный поблескивающий диск. Самолетик качало в порывах ветра, и Эрик старался мягко придерживать его, чтобы не биться головой о потолок.

В Беллингеме они распрощались, почти как друзья. За двое суток, проведенных с Квентином, Эрик успел узнать всю историю его жизни, так что ему казалось, он знает этого неуемно подвижного парня с детства. Бумажник опустел на пять сотен, зато рюкзак потяжелел на сверток с домашними сэндвичами, которые собрала Мэгги.

Эрик добрался до Сиэтла на электричке, пошлялся по окраинам, высматривая парковку нужной степени заброшенности. Наметанный глаз наконец выцепил площадку, огороженную цепью, зажатую между китайским рынком и ржавым ангаром. Еще три сотни ушли на аренду скрежещущего монстра, плюс четвертак сверху, чтобы обойтись без лишних вопросов. Эрик заправил машину из канистры, взял запас в багажник (кошелек худел на глазах), отогнал развалюху подальше от любопытных глаз и основательно покопался под ее капотом. Путь от океана до океана был слишком долгим даже для крепкого Доджа. Впрочем, после польских Жигулей Эрику любая машина казалась крепкой.

Впереди было сорок пять часов дороги. Эрик пересчитал деньги — оставалось впритык на бензин, сотня сверху и горсть мелочи. Он задумался, не провернуть ли снова трюк с банкоматом, чтобы хотя бы не думать о том, что есть и где спать в дороге, но не решился. Будет обидно и глупо попасться в руки полиции из-за нескольких сотен. Это не Аляска, тут в лесу не укроешься.