— Ты хотел мне помочь, — выговорил Эрик и сам не поверил тому, что услышал.

— Ну что рожу вытянул? Хотел.

— Помочь. Мне.

— Да всяко не поцеловаться с тобой мечтал, я не по этой части.

— Ну ты псих, — Эрик расслабил плечи, усмехнулся.

— От психа слышу, — Глен осклабился. Улыбка у него была открытая, честная, как пустой кошелек. — Валяй уже, что вы с братом не поделили?

— Мы не братья.

— Да мне хоть сестры. Зачем он приезжал?

— Звал вернуться домой.

— А ты что?

— Мне там нечего делать, — резко ответил Эрик.

— А тут у тебя дел невпроворот, конечно, — едко заметил Глен. — Ты глянь, какая задница. Его зовут, а он выебывается.

Эрик смерил его недружелюбным взглядом и отставил пустую кружку. Глен подвинул к нему другую.

— Выглядит так, будто ты от меня хочешь избавиться, — Эрик попытался свернуть разговор в шутку. — Я думал, из меня хороший работник вышел.

— Слишком хороший для этой дыры, — серьезно сказал Глен. — Твоим рукам нужно другое применение.

— Спасибо, я уже наприменялся. Хватит с меня.

— Стадионами ворочать много ума не нужно, — Глен был все так же серьезен. — А ты не думал, что за такого умельца, как ты, в NASA бы себе руки по локоть отгрызли?

Эрик ответил не сразу.

— Ты не понимаешь, о чем говоришь, Глен. Никто не станет со мной работать. Стоит мне засветиться — меня либо грохнут, либо посадят в клетку и будут препарировать.

— Ты себе это почаще повторяй, а то звучишь пока неубедительно.

— Да что ты обо мне знаешь, — Эрик ощетинился. — Мозгоправ нашелся.

— Нихрена я о тебе не знаю, — согласился Глен. — Кроме одного. Через неделю ты уйдешь в запой. Или через месяц, или через полгода, неважно. Бросишь работу и будешь хлестать все, что можно налить в стакан. Будешь пить без просыха неделю, две. А потом возьмешь ствол и на рассвете вышибешь себе мозги. Вот и все. В общем, так: даю тебе месяц. Съезди, повидайся с братом. Поговори. Не срастется — возвращайся, возьму обратно. Срастется — пришлешь открытку. Где он там живет?

— В Нью-Йорке.

— Открытку и магнитик.

— Да о чем мне с ним говорить?

— Да хоть о погоде! Откуда я знаю? Ты ему родня, ты и думай.

Эрик гнал от себя бредовую идею, которую подкинул Глен, но он явно старался недостаточно, чтобы избавиться от нее. Он начал думать о том, как мог бы добраться до Нью-Йорка. Как сделать это достаточно тихо, чтобы не попасть в руки властей раньше времени. Он начал думать о том, что сказать Чарльзу при встрече.

Это не было надеждой. Это не было верой в какое-то чудо.

Просто он понял, что Глен прав. Перспектива украсить пейзаж собственными мозгами была довольно реальна.

Самая большая проблема была в том, что Эрик боялся навредить Чарльзу своим появлением. Допустим, он доберется до школы спокойно и его не перехватят на полпути. А что дальше? Как скоро станет известно, что Эрик скрывается у Чарльза? Каким будет первый шаг властей — операция по захвату? Не будет ли у правительства соблазна одним ударом покончить и с Эриком, и с мутантской школой? Или они все-таки начнут с переговоров и требования выдать преступника?

Это не было похоже ни на какой план. Просто Эрику стало очевидно — если его узнал Глен, догадаются и другие. И когда они догадаются, придут копы. При любом раскладе выходило, что рано или поздно они появятся. Так какая разница, где их ждать?

Он смертельно устал прятаться.

Утро выдалось солнечным. Туман от реки еще цеплялся за кромку леса мягкими пальцами, но свет гнал его прочь. Эрик чистил зубы, разглядывая свое отражение в маленьком зеркале, будто искал подсказку в своем собственном лице.

— Ну и чего ты хочешь? — спросил он у отражения. Сплюнул пасту, сунул зубную щетку в стаканчик на раковине. Как впервые заметил, что там так и осталась вторая. Столько раз напоминал себе, что ее нужно выкинуть — и столько же раз забывал, стоило отвести взгляд. Зажал ее в кулаке — пора. Самое время избавиться от лишнего груза.

Я хочу домой.

Эрик вскинул голову — Чарльз?

Но это был не Чарльз. Это был он сам. Столько лет прислушивался к пустоте в надежде на отклик, что забыл о своем собственном голосе.

— Я хочу домой, — негромко повторил он, глядя в свое отражение. И что-то в лице изменилось.

Эрик вытащил из чулана рюкзак, с которым пришел сюда, вытряхнул из него пыль. Вынул деньги из-под половицы. Упаковал смену одежды. У него не было плана, он не знал, что будет делать, когда доберется до Уэстчестера. Он не знал даже, как туда доберется. У него будет достаточно времени, чтобы поразмышлять об этом в дороге.

В задний карман рюкзака он положил аккуратно свернутый шарф. Привел дом в порядок. Закрыл дверь, ключ повесил на гвоздь.

Время как будто встрепенулось, побежало резвее. Эрик добрался до магазинчика Глена только после полудня.

Звякнул колокольчик — бодро, будто тявкнул спаниель.

— Я решил последовать твоему совету.

Глен сдвинул очки на лоб, оторвался от внутренностей печатной машинки. Заметил рюкзак на плече, широко улыбнулся.

— Значит, взялся за ум?

Он вышел из-за стола, встал напротив Эрика — руки в бок, глаза смеются.

— Я попробую. Если у меня не получится, узнаешь об этом из новостей. Вряд ли мне позволят вернуться.

— А если получится, помни про открытку. Не заставляй меня тащиться через весь континент, чтобы дать тебе пинка за забывчивость.

Они пожали руки, Эрик взялся за ручку двери, чтобы уйти. Но остановился.

— Ты ведь даже не представляешь, что для меня сделал.

— Ты сейчас точно нарвешься, парень. Избавь меня от трагических историй, у самого таких навалом. Просто вали в свой Нью-Йорк и ущипни там от меня какую-нибудь блондиночку помоложе.

Эрик развернулся всем телом, обнял Глена, получил чувствительный хлопок по спине тяжелой пятерней.

— И не забудь про магнитик.

Были люди, которые к любой дороге относились мистически. Говорили, есть в ней что-то сверхъестественное. Говорили, любая дорога непредсказуема, и сколько ни пытайся её побороть, ничего у тебя не выйдет. Не ты выбираешь, куда она тебя выбросит. Если вышел из дома — считай, прежним уже не вернешься.

Эрик считал эту теорию абсурдной. Он много лет метался по континентам и не склонен был одушевлять ни асфальт, ни воздушные трассы. Дорога — это линия на карте, ничего больше. Никаких тайн, никаких совпадений, управляемых высшими силами. Никакой мистики.

До Анкориджа было восемь часов езды. Уже в темноте Эрик зарулил на заправку на окраине, купил еды и автомобильный атлас. Пережевывая холодный сэндвич и запивая его минералкой, принялся листать карты.

Путь на машине через Канаду был исключен из-за пограничных постов. Чем так рисковать, проще было бы сразу позвонить в Лэнгли. Здравствуйте, мое имя Эрик Леншерр, у меня забронирован номер в Пентагоне. Да, я ваш постоянный клиент. У меня два пожизненных срока, я хотел бы разместиться уже сегодня. Будете через час? Спасибо, хорошего дня.

До Сиэтла можно было бы добраться самолетом за три часа, но Эрик сомневался, что ему удалось бы беспрепятственно пройти контроль в аэропорту. Кроме того, без документов он бы даже билет не купил, чтобы дойти до зоны вылета. Глен помог с водительскими правами, но проверять их подлинность лишний раз было рискованно. Когда Эрик присоединился к Эн Сабах Нуру, ему как-то не пришло в голову, что после конца света кто-то будет интересоваться его ID. Здравствуйте, я Эрик Леншерр, четвертый всадник Апокалипсиса. Хотите взглянуть на мое удостоверение личности? Пожалуйста, взгляните на собственные кишки. Спасибо. Хорошего дня.

Оставались паромы. Вдоль всего побережья Аляски курсировали регулярные рейсы, но такой путь занял бы, по меньшей мере, неделю. И все это время пришлось бы прятаться где-нибудь в трюме, опасаясь попасться на глаза.

Эрик смял целлофановую упаковку от сэндвича, сунул ее в бардачок и открыл окно, чтобы не заполнять дымом машину. Положение было сложное. Он сам себя загнал в такую глушь, что теперь приходилось ломать голову, как из нее выбраться.