Только тогда оторвался, чувствуя легкое головокружение. Сел в машину. Заметил на пассажирском сиденье забытый шарф. Помедлив, протянул руку. Намотал шарф себе на шею, как лунатик.

Вот и все.

========== 6 глава. Магнитик. ==========

Вопреки ожиданиям, больнее не становилось. Легче — тоже. Эрик продолжал жить по инерции, медленно покрываясь пылью. Кажется, кто-то выключил все цвета и запахи, оставив перед глазами черно-белое кино. Звуки были то еле слышными, то били по ушам наотмашь. Вдобавок ко всему в затылке поселилась тяжелая, горячая мигрень. Иногда она шевелилась, ворочалась, перекладывая свое грузное тело с боку на бок. Шарила по черепу изнутри жгучими щупальцами, тыкалась в глаза, вворачивалась в левый висок, лениво ковырялась за ухом, отчего у Эрика сводило всю челюсть.

Впрочем, лежа ночью без сна, он был ей почти благодарен. Она занимала его внимание, не позволяя думать о Чарльзе. Чарльза мигрень не любила — при одной мысли о нем начинала бесноваться так, что голова превращалась в гудящий огненный колокол.

В остальном жизнь оставалась точно такой же. Эрик сидел за рабочим столом в магазинчике, ковырялся в железных кишках, умудряясь не вздрагивать каждый раз от звяканья колокольчика. В четыре часа опускал жалюзи и отрабатывал свою четверть выручки за неделю. Облегчения это больше не приносило.

Ловил себя на том, что больше не вслушивается во внутреннюю тишину. Больше не ждет. Спрашивал себя, сидя пятничным вечером в баре — ну что, стоило оно того? Доволен? Счастлив? Вот на это ты променял свой дивный новый мир? На одиночество и пинту пива?

Впрочем, даже обида была какая-то тупая, ненастоящая. После прощания с Чарльзом все было ненастоящим.

Мигрень отозвалась на имя где-то за глазницами, предупредительно стрельнула в переносицу и отступила обратно в затылок. Сожалеть как-то не получалось. Эрик водил ногтем по столу, оставляя на поверхности бледные царапины. Некому теперь молиться, ни у кого не потребуешь ответа: слышишь, ты, хер с нимбом, исполнил я твою волю? Зачем ты выбросил нас в этот мир — принести в жертву людям? Одного сына тебе мало было, ты решил для верности целый выводок пустить под нож? Это и есть твое Второе Пришествие, с блэкджеком и ангелами?

Ответа теперь не будет. С каждым днем эта мысль становилась все более ясной. Больше нет высшего суда, нет ничьей воли, кроме твоей собственной, нет небесной кары, судьбы, предназначения. Есть только ты сам, твои руки, голова на плечах.

— Генри, сколько в тебе роста? Футов шесть будет?

Глен был бесцеремонным и не имел привычки здороваться чаще раза в неделю. Он подсел за стол к Эрику, не спрашивая разрешения, поставил перед ним шесть кружек пива.

— Не знаю, как ты, а я в настроении надраться в сопли. Кортни уехала к сестре на три дня. Гульнем?

Кортни было за пятьдесят, но из охотничьего ружья она шмаляла, как Робин Гуд. Крупная, но не полная, она была дочерью офицера и переняла от отца не только цепкость ума, но и физическую силу. Глен души в ней не чаял, хотя по его разговору иногда складывалось впечатление, что он только и ждет удобного случая, чтобы драпануть из семьи.

— Так что там с ростом? — переспросил Глен, прикладываясь к первой кружке.

— Тебе-то что?

— Да гроб хочу заказать заранее. Чтоб как у людей. Я уже место присмотрел в углу кладбища, чтоб не беспокоили. Тебе понравится, там пригорок, земля сухая.

— Ты о чем? — Эрик начал выходить из оцепенения.

— Понятно о чем, о тебе. Выглядишь плохо, со дня на день плохо пахнуть начнешь.

— Ты спятил? — внятно спросил Эрик.

— Слушай, парень, я не знаю, что там у тебя стряслось, но с тех пор, как твой брат уехал, ты здорово сдал. Это не мое дело, но если хочешь излить душу — вот тебе пиво, вот тебе мои уши.

Какая-то струнка натянулась в груди и тоненько задрожала.

— Глен, не о чем говорить.

— Тогда не говори, а пей, — он двинул к Эрику три кружки. — Чарльз приедет на День благодарения?

— Глен, я в самом деле не хочу об этом говорить.

— Кортни делает лучшую индейку по эту сторону канадской границы, велела пригласить вас обоих.

— Он не приедет.

— Сам поедешь? Так бы и сказал. Отпуск дам на неделю, не больше. Десять дней, если привезешь магнитик. — Глен присосался к кружке, шумно глотая.

— Никто никуда не поедет, — отчетливо сказал Эрик.

— Вот так?

— Вот так.

Глен посмотрел на него с прищуром, наклонился через стол.

— Ну ты и говнюк, Генри.

Эрик начал злиться.

— Не лезь не в свое дело. Я же сказал, что не хочу это обсуждать.

— Здесь и обсуждать нечего. Ты говнюк, и точка.

Глен прикончил первую кружку и взялся за вторую. Эрик ждал продолжения, подогреваясь до температуры кипения, но Глен увлекся пивом и как будто ничего не замечал.

— Да какое тебе вообще дело до меня, — не выдержал Эрик.

— Да хер мне на тебя положить.

— Какого черта ты тогда все это начал?

— Брата твоего по телевизору видел, — Глен посмотрел ему прямо в глаза, и Эрик начал холодеть. — Я, знаешь, их не только чиню, но еще и смотрю иногда.

Холодок принес осознание: вот теперь все по-настоящему кончится. По рукам пробежала знакомая дрожь, металл отозвался привычно, послушно, готовый перелиться хоть в нож, хоть в иглу, хоть в пулю. Звякнул подвес для стаканов над барной стойкой, качнулся игровой автомат, вздрогнули ножи и вилки в подсобке. Эрик подобрался, как перед броском.

— Ты понимаешь, что можешь не выйти отсюда после этих слов? — тихо спросил он. — Может случиться так, что никто отсюда не выйдет.

— Угомонись, — Глен смотрел ему в лицо, и страха Эрик не видел. — Тебе это не нужно.

— Откуда тебе знать, что мне нужно?

— Оттуда, что ты хороший мужик. С придурью, но хороший. Не гнида.

— Ладно, — Эрик кивнул. На плечи вдруг навалилась каменная тяжесть. — Я сам пойду. Обойдемся без драки. Дашь пиво допить?

— Куда это ты собрался?

— Ты же поведешь меня к шерифу, разве нет?

— На кой-хер мы ему сдались в пятницу вечером?

Эрик нахмурился, не вполне понимая, что происходит.

— Ты собираешься сдать меня полиции, разве нет?

— Я ж говорю, редкостный говнюк, — с чувством сказал Глен. — Я бы на месте твоего брата накостылял тебе по шее как следует, чтоб дурь прошла.

— Он мне не брат.

— Да я догадался, — буркнул Глен и потянулся к третьей кружке.

Эрик помолчал, пытаясь сообразить, что происходит, но получалось как-то нескладно.

— Ты знаешь, кто я, — уточнил он.

— Угу.

— Давно?

— Месяца два.

Два месяца! Эрик почувствовал, что реальность начала выделывать странные штуки, да еще с такой скоростью, что он не успевал их осознавать.

— Ты два месяца знал, что я…

— Что ты тот парень, которого слушается железо.

— И никому не сказал?

— А зачем? Чтобы мне шоколадную медальку выдали? Если хочешь пойти и сдаться, дорогу сам найдешь, а я в этом не участвую.

— Почему?.. — растерянно спросил Эрик.

— Потому что когда ты пришел ко мне, ты выглядел как парень, который ищет работу. А не как маньяк, который хочет поиграть в войнушку.

— И как ты догадался?

Глен довольно усмехнулся — похоже, этого вопроса он ждал давно.

— А ты никогда не заказывал детали для ремонта.

Эрик фыркнул от неожиданности. Улыбнулся. Потом рассмеялся. Он не смеялся уже очень давно — с того момента, как уехал Чарльз. Глен смотрел на него торжествующе:

— Хорошо слажал. Мастерски.

Эрик кивнул, смеясь. Потом вспомнил.

— Когда ты приехал ко мне домой тем вечером — ты уже знал?

— Был почти уверен.

Эрик хотел поставить локоть на стол, но промазал.

— Ты знал кто я, и все равно поехал?

— Мужик, я знаю, что ты отличный спец в железках, но еще один дробовик никогда не бывает лишним, — рассердился Глен. — Мало ли кто мог прийти за твоей головой. Охотников, я думаю, очередь должна быть.