— Почему? — живо поинтересовался Чарльз, чувствуя себя уязвленным и польщенным одновременно.

Эрик почти минуту молча разглядывал его, в глазах восхищение мешалось с негодованием.

— Иногда ты бываешь таким незамутненным кретином, что тебя хочется положить под стекло и отправить в Парижскую палату мер и весов как образец кретина филигранной работы. Ты всерьез спрашиваешь меня, почему?

Чарльз насупился.

— Не хочешь — не говори.

— И не собираюсь, — все-таки Эрику было весело.

— И не надо.

— Может, тогда ты расскажешь мне о своих подвигах, Чарльз?

— О. Честно говоря, хвастаться особенно нечем. Мои методы обольщения работали хуже, чем хотелось бы. Кроме того, я столько учился, что у меня оставалось не очень много времени на отношения — только на коротенькие интрижки. Наверное, мне отказывали чаще, чем тебе давали.

— Да брось, Чарльз. Ты же такой хорошенький. Глазищи эти. Девчонки должны были вешаться на тебя вприпрыжку.

— Это называется проецирование, друг мой. Ты испытывал влечение ко мне…

— Почему — «испытывал»? — перебил Эрик. Чарльз удивленно запнулся.

— А разве — нет?..

— Не используй прошедшее время. Я испытываю влечение к тебе, и очень надеюсь, буду испытывать и дальше.

— Хорошо. — Чарльз кивнул, кашлянул и нахмурился. — О чем я…

— О проецировании.

— Да. Ты испытываешь влечение, поэтому тебе кажется, что и другие должны его испытывать. Но это не так. Стыдно признаться, но никто не бежал вешаться на меня вприпрыжку. А уж после Кубы… — Чарльз долго вздохнул.

— И даже когда Хэнк придумал свою сыворотку?

— Не помню, — честно признался Чарльз. — Я тогда слишком много пил. Может быть, кто-то и запал бы на меня, но… никто никогда не смотрел на меня так, как ты. Тогда, в самолете.

— Ты спал с Мойрой?

— Что?

— Мойра МакТаггерт из ЦРУ. Каштановые волосы, каре, печальные глаза. Хотела пристрелить меня, помнишь?

— Господи, Эрик, я помню, кто такая Мойра! Нет, я не спал с ней!

— Заливаешь. Неужели не дала? По ней было видно, что она сама хотела бы тебя завалить, но воспитание не позволяет.

— Нет! То есть… не в этом дело. Она, наверное, была бы согласна… я надеюсь, была бы. Но я не хотел. Мне нечего было ей предложить. Особенно после Кубы. Я видел, что она ждала от меня какого-то шага… Но я не мог сделать его ни буквально, ни фигурально. А ты… ревновал?

— Еще как. Но не к Мойре. К Хэнку.

— Что?! Эрик, как ты… неужели ты думаешь… Как тебе в голову пришло нас подозревать! Хэнк мой лучший друг, я стольким ему обязан.

— Вот именно, — горько и зло сказал Эрик. — Он провел с тобой всю свою жизнь. И я никогда его за это не прощу.

— Эрик, если ты…

Эрик поднял тяжелый пристальный взгляд, Чарльз осекся.

— Если я — что, Чарльз? Ты даже сейчас думаешь об этом? Ты способен хотя бы на секунду предположить, что я трону твоего драгоценного Хэнка, потому что ревную тебя к нему? Таким ты меня видишь?

— Прости. Я не хотел обидеть тебя.

Эрик закрыл лицо руками, ноздри у него раздувались, как у загнанного мустанга.

— Эрик, прости, — Чарльз порывом обнял его, отвел руки от лица. — Не отворачивайся. Ты прав, я полный кретин.

— Ты можешь собой гордиться, Чарльз. — Эрик устало усмехнулся. — Смешно, правда? Меня боятся все страны мира. Моим именем можно наводить ужас на города. Если я окажусь в толпе людей, они расступятся, как море. Хотя точнее — убегут в панике. А ты приходишь, — он щелкнул пальцами, — и вынимаешь из меня душу парой слов. Даже без телепатии. И все, что я могу — пойти разбить кулак о стену или рыдать, как монашка перед алтарем. Неужели ты так и не понял своей власти надо мной, Чарльз?

К дому подкатила машина, громко хлопнула дверь. Эрик вздрогнул, в мгновение оказался на ногах. Тревожно переглянулся с Чарльзом. Только не сейчас. Только не сейчас!

— Генри! — раздался знакомый голос, и плечи у Эрика слегка расслабились.

— Генри? — переспросил Чарльз и вдруг все понял. Округлил глаза.

— Ошиблись номером, значит, — хмыкнул Эрик.

— Он сказал, что приведет полицию!

Эрик вполголоса выругался. Не помогло.

— Я могу… — Чарльз поднес пальцы к виску.

— Подожди. Сам разберусь.

— Генри! Ты здесь?

Эрик приблизился к двери.

— Глен?

— Твою мать, парень, ну, а кого ты ждешь, Микки-Мауса?

— Ты один?

— А ты бы хотел, чтобы я девочек приволок?

Эрик открыл дверь, встал на пороге, загораживая плечами проход.

— Привет, Глен.

Тот обшарил его лицо цепким взглядом, заметил разбитые костяшки пальцев, нахмурился. Переложил на сгиб локтя охотничье ружье.

— Я звонил тебе утром.

— Я был в городе.

Глен попытался заглянуть в дом поверх плеча Эрика, но тот прислонился к косяку, закрывая обзор.

— Ты не один?

— Нет.

— Гости?

— Брат приехал.

Глен вглядывался в лицо Эрика, хмурясь все сильнее.

— Утром он сказал мне, что тут нет никакого Генри. Он не знает, как тебя зовут?

— Он знает.

Глен переступил с ноги на ногу.

— Ты вообще в порядке, старик?

— Все нормально.

— Если что не так, только моргни.

На его лице была написана тревога. Эрик никак не мог понять, чего Глен боится.

— Пригласишь войти? В горле пересохло.

Помедлив, Эрик отстранился. Глен зашел внутрь, обежал глазами комнату, наткнулся на Чарльза. Тот вежливо улыбнулся. Глен посмотрел на его руки, лежащие на коленях. Обшарил взглядом шторы, разобранный диван, зачем-то заглянул в полуоткрытую дверь ванной.

— Я Чарльз Ксавье, очень приятно познакомиться, — Чарльз с места протянул руку. — Вы разговаривали со мной утром. Простите, что не встаю.

— Чарльз не ходит, — пояснил Эрик.

Глен сделал пару шагов, крепко пожал Чарльзу руку.

— Кэндис вроде видела вас вдвоем на неделе. Она не упоминала, что вы паралитик.

— У меня бывают приступы, — с обезоруживающей улыбкой ответил Чарльз. — Очень внезапно.

Глен внимательно посмотрел на Эрика.

— А вы не похожи на братьев.

— Чарльз пошел в мать.

— У нас разные матери.

Эрик налил стакан воды, протянул Глену. Тот переложил открытую коробку с пиццей со стула на пол, сел, положил ружье на колени.

— Чарльз Ксавье, значит. А ты, значит, Генри Ксавье.

Эрик моргнул, Чарльз подавил нервный смешок.

— Нет. У меня фамилия отца.

— Отцы, значит, тоже разные?

— Генри от первого брака. — Чарльз непринужденно улыбался, пальцы комкали край рубашки. — Моя мать была дважды замужем. Сначала — за моим отцом. Потом развелась. Вышла замуж за отца Генри, когда тот уже был отцом Генри. Простите, Глен, а вы без шерифа?

Глен встретился взглядом с Эриком.

— Я бы не стал приводить сюда полицию.

Эрик кивнул, сел на край дивана. Почти расслабился.

— Не обессудь, Чарльз, я просто хотел тебя припугнуть. Понятия не имел, что у Генри гости. А гости, знаешь, бывают разные… Тем более в наших краях. Так что решил сам заехать и проверить, что за дела.

— Вы очень внимательный друг, Глен, — Чарльз продолжал улыбаться, как кукла в витрине. Искренность была чуть-чуть хрустящей, но Глен был явно не из проницательных.

— Зачем звонил? Что-то случилось? — спросил Эрик.

Глен махнул рукой.

— Да что там может случиться. Работы невпроворот — сижу весь день, в новости пялюсь. Я помню, что ты взял отпуск на неделю, не хотел тебя беспокоить, просто… думал узнать, как ты. В магазине тебя не хватает.

— Все в порядке, — Эрик выглядел все еще настороженно, но спокойно. — Я вернусь в понедельник.

— Не торопись, — Глен поднялся, опустил наконец ружье. — Я все понимаю. Семья — это важно.

Он подошел к двери, потом обернулся, будто что-то забыл.

— Может, съездим, возьмем по пиву?

— Извини, Глен, — твердо ответил Эрик. — Чарльз завтра уезжает. Я бы с радостью, но не сейчас.

— Понял, — тот кивнул, как будто и в самом деле все понял. — Увидимся в понедельник. Приятно было познакомиться, Чарльз.