— Я не хочу, чтобы ты помнил меня калекой, — Чарльз опустил голову, но Эрик взял его под подбородок всеми пальцами, и заставил поднять глаза.

— Я хочу помнить тебя таким, какой ты есть.

Чарльз прерывисто вздохнул. Стальной взгляд натянулся между ними, как спасательный трос.

— Хватит решать за меня, что мне нужно, — потребовал Эрик. — Слышишь?

Чарльз кивнул и сглотнул слюну — вблизи запах был умопомрачительный.

— Можно мне тоже сэндвич?

— Через минуту. Подогреть?

— Ага. И кофе.

Вот так просто, неправдоподобно, немыслимо просто. Без иносказаний, намеков, упреков. Сошлись — разошлись. Высказались — отпустило. Эрик не из тех, кто прибережет камень за пазухой. Он засветит им в лоб сразу, не чувствуя за собой вины. А потом перевяжет рану. Или похоронит — тут уж кому как повезет.

Обеденный столик у окна был маловат даже для одного человека, так что они все время сталкивались локтями.

— Я и не знал, что ты умеешь готовить, — Чарльз, не стесняясь, облизал палец, вымазанный в сырном соусе, и потянулся за второй порцией. — Это божественно.

— Я просто складываю одно с другим, не обольщайся, — Эрик улыбался одними глазами. — Лосось, хлеб и сыр складываются хорошо. Как ты, я и любая горизонтальная поверхность.

У Чарльза снова зарделись щеки.

— С вертикальными у нас вряд ли сложится…

— Из-за твоей косметической проблемы?

Чарльз вздрогнул.

— Это Рейвен тебе рассказала?..

— Она повторяла мне эту историю столько раз, что я знаю ее наизусть. Каждый раз, когда она начинала винить себя, что ушла со мной и оставила тебя на Кубе, она принималась пересказывать ее, чтобы вспомнить причину.

— Она так переживала?..

— Она очень любит тебя, — Эрик вздохнул, его плечи слегка опустились. — Это была одна из причин, почему мы разошлись. Мы постоянно напоминали друг другу, что тебя нет рядом. Это было… трудно.

— Теперь Рейвен вернулась. — Чарльз сплел пальцы, рассеянно посмотрел в окно. Там снова затянулся дождь, монотонный и скучный. — А ты будешь здесь. Кажется, я никогда не смогу сохранить вас обоих.

— Чарльз, что мне делать в твоей школе? — Эрик смотрел безрадостно. — Я — угроза. Ты же не станешь прятать меня в подвале, когда за мной придут. А они придут. Тебя легко шантажировать детьми. И ты прекрасно знаешь, что я не позволю тебе ими пожертвовать ради меня. Значит, мне придется сдаваться. Или снова бежать. Это замкнутый круг, Чарльз.

— Должен же быть какой-то выход! — Чарльз с силой потер лицо руками.

— Выхода нет, Чарльз. — Эрик накрыл его руку ладонью, строгий и спокойный. — Я сжег за собой слишком много мостов. Меня никогда не оставят в покое.

— Как ты можешь говорить об этом так легко? Это ведь твоя жизнь!

— Это моя расплата, — возразил Эрик. — Ни одно правительство мира не согласится держать на свободе мутанта, который способен устроить конец света. Не удивлюсь, если приказа взять меня живым вообще не будет.

Чарльз застонал.

— У нас есть еще полтора дня, друг мой, — Эрик поднялся из-за стола и потянул за собой Чарльза. — Не будем терять время.

Утром последнего дня действие сыворотки развеялось окончательно. К Чарльзу вернулись телепатические способности, а способность ходить растворилась, как дымок от сигареты Эрика. Тот уехал в город, оставив записку с обещанием вернуться через час. За этот час Чарльз, проклиная свое бесполезное тело, сумел выползти из-под одеяла, кое-как одеться, проголодаться и захотеть в туалет. Чарльз подумал, что мог бы попытаться справиться с этими двумя проблемами, но если вернувшийся Эрик застанет его ползающим по полу, он умрет от стыда на месте. Так что Чарльз остался сидеть на диване, привалившись головой к стене.

На полу у окна резко затрезвонил телефон. Чарльз бы подпрыгнул от неожиданности, если бы мог. Страх вцепился ему в горло. Кто мог звонить сюда? ФБР? ЦРУ? Полиция? Что, если Эрика нашли? Если он засветился? Если он уже арестован, а Чарльз сидит тут, бесполезный кусок бревна, и ничего не может сделать?

Телефон звонил. Чарльз бросил непослушное тело на пол, ударился ладонями. От неловкого движения тумбочка опрокинулась, путь к окну преградили осколки разбитого стакана. Чарльз подтянулся на руках, думая только о том, что Эрик в опасности. В голове засела дурацкая фраза: «Вы имеете право на один звонок». Телефон трезвонил. Чарльз с усилием заработал руками, не обращая внимания на осколки. Подтянулся, сорвал трубку с рычага.

— Алло!

— Алло, Генри! Это Глен. Разбудил, старик?

Ошиблись номером, с облегчением подумал Чарльз. Трубка задрожала в ослабевших пальцах.

— Глен, вы ошиблись, — как можно спокойнее сказал он. — Здесь нет никакого Генри.

Трубка замолчала, потом подозрительно спросила:

— Ты еще что за хрен?

— Меня зовут Чарльз Ксавье, — с достоинством ответил Чарльз.

— Мне плевать, как тебя зовут. Где Генри?

— Не могу вам помочь.

— Так, слушай сюда, пацан, — трубка разозлилась по-настоящему. — Не связывайся со мной. Куда ты дел моего парня?

Чарльз кашлянул. Признание было крайне неожиданным и эмоциональным, он даже проникся некоторым сочувствием к этому Глену, который искал своего… близкого человека. Секунду назад Чарльз уже хотел повесить трубку, но теперь передумал.

— Глен, я уверяю вас, что не знаю, о ком вы говорите. Но я хотел бы вам помочь, если это в моих силах.

— Я звоню шерифу, — пообещала трубка. — Кто бы ты ни был, сволочь, тебе лучше убрать свой зад подальше от города. Если хоть волос упадет с головы моего парня, клянусь, я найду тебя и ты пожалеешь, что на свет родился.

Короткие гудки запикали прямо в ухо, Чарльз положил трубку на рычаг. От облегчения, что это была не полиция и не ЦРУ, у него дрожали руки. Он сидел, привалившись к стене, не в силах пошевелиться, до тех пор, пока по гравию во дворе не зашуршали шины. Заглох мотор, хлопнула дверь, звякнули ключи. Эрик зашел в дом с большим бумажным пакетом в руках. Остановился на пороге.

— Чарльз?

В голосе был страх и тревога.

— Я здесь, — Чарльз вскинул руку — от двери его было не видно.

— Что ты делаешь на полу?

Эрик широкими шагами пересек комнату, оставил покупки возле мойки и подошел к Чарльзу.

— Ты в порядке?

— Да… дурацкая ситуация. Телефон звонил, я думал… я думал…

Чарльз опустил голову. Стыдно было признаться, что он перепугался, как школьница.

Эрик подставил плечо, помог Чарльзу подняться, крепко обхватив за пояс.

— Кто звонил?

— Неважно, — Чарльз отмахнулся. — Ошиблись номером.

Эрик держал его, ожидая, что тот сделает шаг, но Чарльз висел на его плече, не в силах переставлять ноги.

— Уже? — негромко спросил Эрик.

Чарльз шумно вздохнул и тряхнул головой. Эрик подхватил его под колени, перенес на диван.

— Если что-то будет нужно…

Чарльз зажмурился. Вот сейчас, надо сказать ему сейчас. Мышцы в паху еще способны что-то контролировать, но нельзя их так долго испытывать. Он удержал руку Эрика в своей, задержал дыхание, не зная, как начать. В туалет хотелось немилосердно.

— Я хотел… ты не мог бы…

— Хочешь отлить? — просто спросил Эрик.

Чарльз ответил коротким кивком, посмотреть в глаза было немыслимо.

— Я помогу.

Эрик открыл дверь маленькой ванной, включил там свет и вернулся за Чарльзом. Взял его на руки — так легко, будто всегда этим занимался.

— Тебя посадить или просто подержать?

Чарльз, красный от стыда, чувствовал, что еще немного — будет поздно и сажать, и держать. Все силы уходили на то, чтобы сдерживать давление в мочевом пузыре.

Эрик понял его молчание по-своему. Поставил на пол лицом к унитазу, встал сзади, одной рукой обхватил за пояс и прислонил Чарльза к себе. Второй потянулся к ширинке, но Чарльз поспешно отстранил его руку — уж с этим-то он мог справиться.

Уперевшись подбородком в макушку Чарльза, Эрик уставился в потолок и принялся насвистывать какую-то мелодию. Она показалась ужасно знакомой, и Чарльз поневоле отвлекся от своего всепоглощающего ужаса. Несколько нот все повторялись и повторялись…