— Слушай, Сара. Знаешь, что — ты ведь так и не показала никому свою карту, чтобы доказать, что я правильно угадал. Я знаю, что сказал тебе порвать ее, но можешь показать им кусочки?

Она копошится в кармане своей сумки, куда засунула разорванные кусочки, ничего не вытаскивая.

— Кажется… я не могу их найти, — говорит она, тщательно обыскивая сумку.

Джей вытаскивает что-то из своего кармана.

— Погоди секунду, что это? — Это сложенный кусочек бумаги. Джей разворачивает его и разглаживает, а затем поднимает вверх, чтобы все видели. Это карта Справедливости. Он разворачивает ее, демонстрируя подпись Сары с обратной стороны.

— Не может быть, — выдыхает она.

— Еще как может. — Джей улыбается, передавая ей карту. — Это твой почерк?

— Да, — говорит она, принимая у него карту трясущейся рукой. — Как… ах, знаю, ты мне не скажешь, но это просто невероятно. Я разорвала эту карту. Точно говорю.

Толпа детей налетает, задавая вопросы и протягивая еще больше вещей для автографов. Проходит полчаса, и появляются двое полицейских.

— Вам нужно разойтись, — говорит один из них Джею поверх голов, окружающих его фанатов. — Мы получили жалобу на шум.

— Мы уже заканчиваем, — отвечает Джей с очаровательной улыбкой, прежде чем повернуться к толпе. — Ладно, ребята, мне пора идти. — Он снимает рюкзак, который носил на плече, и вытаскивает оттуда длинную черную простынь. — Но перед этим мне нужно, чтобы вы все отошли, так я смогу показать вам свой последний трюк. — Они все отходят, образуя пространство в несколько метров вокруг него. Джей снова стоит на стене, и полицейские перестали выжидать. Они более заинтересованы действиями Джея, а не тем, чтобы заставить его уйти.

Длинная простыня на самом деле оказывается плащом, и одним эффектным взмахом он окутывает им свое тело. В какой-то момент плащ полностью накрывает его, и Джей исчезает. Плащ падает на землю, а он просто растворяется в воздухе.

Джесси проводит камерой над толпой, когда все аплодируют его грандиозному завершению. Затем выключает ее.

— Ладно. Как, на фиг? — говорю я, в растерянности качая головой. В последнее время я, кажется, делаю это слишком часто.

Джесси смеется:

— Из всего, что он делал сегодня, это, возможно, было самое простое, и, тем не менее, посмотри на них. Думаю, некоторые из них на самом деле верят, что он волшебник.

— Простое?! Он только что исчез. В этом нет ничего простого.

— Посмотри, где он стоял, Матильда, — говорит Джесси бесстрастно.

— Он стоял на стене.

Она смотрит на меня как на тугодумку.

— Ага. Он всего лишь помахал немного плащом для вида, скрыв себя достаточно, чтобы спрыгнуть на другую сторону. Не нужно быть гением, чтобы догадаться.

Я бью себя ладонью по лбу.

— Как я не могла додуматься до этого.

— Он еще тот показушный ублюдок. Большинство настолько ослеплены его блеском, что даже не видят трюка. Пойдем уже, он наверно ждет нас.

Она начинает идти, и я следую за ней.

— Погоди, мне казалось, что по контракту ты не должна раскрывать его секреты?

— Он не станет возражать, что я сказала тебе. Это детские шалости. А вот если я рассказала бы тебе более сложные трюки, то он, возможно, засунул бы мои яйца в блендер.

Я не упоминаю, что у девушек нет яиц. Хотя, если бы существовала девушка, которая изменила бы это, то ею определенно была бы Джесси. Мы идем по тротуару и находим Джея прислонившимся к стенке здания, курящим сигарету с широкой улыбкой на лице. Как только я подхожу к нему, он закидывает руку мне на плечи.

— Ну и как тебе?

— Ты был великолепен, — говорю я робко.

Джесси прыскает со смеху.

— Теперь я понимаю, почему ты таскаешь ее все время с собой. Она всегда ласкает твое самолюбие.

— Это не все, что она ласкает, — говорит Джей, нагло подмигивая ей.

— О, Боже, ты не говорил этого только что! — Я смотрю на Джесси. — Он врет. Скажи ей, что ты врешь.

— Погоди, зачем мне врать и говорить ей, что я вру? — дразнит он, с каждой секундой его улыбка становится все шире. Боже, иногда я его ненавижу.

— Да ты не слушай его. Между нами не было никаких ласк.

Хитрая усмешка Джея вызывает во мне дрожь, и я знаю, что сказанное мной технически неправда, но какая разница.

— Ладно, раз мы все выяснили. Кто хочет панкейки на ужин?

— Первое, — говорит Джесси. — Теперь ты в Европе. Здесь не панкейки, а блины. И второе, если они сладкие, то кто ест блины на ужин?

— Я все равно называю их панкейками, — вставляю я. — Ведь можно делать любые. К тому же, я люблю десерт на ужин.

Рука Джея поднимается и хватает меня за шею, нежно ее сжимая. Это застает меня врасплох, потому как место слишком интимное, чтобы кто-то до него дотрагивался. Невольно я вздрагиваю.

— Видишь, Ватсон согласна со мной. Это панкейки.

Я изо всех сил стараюсь не реагировать на расположение его руки, но по всему позвоночнику пробегают мурашки. Его большой палец поглаживает кожу, вызывая покалывание.

Когда мы подходим к ближайшей блинной, заходим внутрь и занимаем столик возле окна. Я в полном восторге заказываю блины с арахисовым маслом и Нутеллой, и Джея так захватывает мое детское ликование, что он заказывает то же самое. Джесси просит сэндвич с беконом, латуком и томатами, не соблазняясь моей идеей «десерта на ужин».

— Ладно, — говорю я, слопав половину принесенной еды. Мне нужен передых, прежде чем прикончить остальное. — Я, правда, правда, правда была бы пожизненно признательна тебе, если бы ты раскрыл хотя бы один трюк. Только один, это все, чего я прошу.

Джей вытирает рот салфеткой, его губы изгибаются в усмешке:

— Когда ты говоришь «пожизненно признательна», о чем вообще речь?

Джесси предостерегающе фыркает.

— Нет, дорогая. Ты не хочешь делать этого. Он негодяй и настоящий эксплуататор, когда дело касается его должников.

— Ладно, возможно, и не в пожизненном долгу. Наверное, меня немного занесло. Если ты скажешь мне об одном трюке, я буду должна тебе одну вещь взамен. Ты можешь решить что, но это должно быть нечто разумное, например, помыть твою машину или что-нибудь еще.

Джей подается вперед, и ставит руки перед собой, соединяя кончики пальцев.

— Помоешь мою машину топлес? — спрашивает он хрипло.

Мои щеки розовеют, и Джесси отрывисто хохочет:

— А вот это хорошая мысль.

— Ладно, позволь поправить свое предложение. Я буду должна тебе, но это не может быть чем-то сексуальным.

— Обнаженная грудь — это не сексуально, — говорит Джей, — а естественно.

— Подтверждаю, — добавляет Джесси.

— Как насчет - без лифчика? — продолжает Джей.

Боже, эти двое. Чего я с ними вообще связываюсь.

— Хорошо. Я забираю свое предложение, — обижаюсь я, откидываясь обратно на своем сиденье и складывая руки.

— Да погоди ты, ведь я не говорил, что не соглашусь на что-то несексуальное. Как насчет такого? Я расскажу тебе, как делаю один из своих трюков, а в обмен ты согласишься поехать работать со мной, когда в следующий раз буду устраивать шоу в Вегасе?

Я долго на него смотрю.

— А как насчет оплаты? Это бесплатный отпуск.

— Рабочий отпуск, — поправляет Джей.

— Ладно, нет нужды грозить мне бесплатным отпуском дважды, — говорю я, широко улыбаясь. — Договорились. — Я протягиваю руку, закрепляя сделку, и Джей крепко сжимает ее.

— Договорились, родная. Теперь скажи, какой трюк ты хочешь, чтобы я объяснил.

— О, Боже, — говорит Джесси. — Это что-то новенькое. Мне ты не рассказывал ни одного секрета, пока я не поставила подпись.

— Матильда сделала мне предложение, от которого я не могу отказаться.

— Ну да, конечно.

Не обращая внимания на их перепалку, я раздумываю, о каком трюке хотела бы узнать у него.

— Хорошо, думаю, больше всего мне хочется узнать, как ты нарисовал карту Справедливости на окне Уны Харрис. Ее точно не было там ранее, к тому же окно слишком высоко, чтобы ты мог туда забраться.