Слева он заметил изумительный книжный шкаф ручной работы, уставленный старинными фолиантами и рукописями.

В раме открытого окна, обрамленного тяжелыми бархатными шторами, висели китайские колокольчики – они издавали приятные мелодичные звуки после каждого дуновения легкого ветерка.

Решетки на окне были, разумеется, и здесь, но соединения их гнутых прутьев изображали виноградную лозу с обилием листьев и гроздей винной ягоды.

Только после осмотра этих достопримечательностей он взглянул на профессора. Тот сидел за огромным Т-образным столом в глубоком кожаном кресле. Позади него стоял еще один шкаф, но его содержимое было скрыто от нежелательных взглядов сплошной створкой из красного дерева, которую украшал нарисованный золотой замысловатой восточной вязью китайский дракон.

Пока он разглядывал кабинет, Леонид Яковлевич, как и некоторое время до его прихода, размышлял о своем новом пациенте.

Благодаря своему 35-летнему опыту врача-психиатра он определил, что этот молодой человек, хотя и не помнит свое прошлое, все же принадлежит к наивысшей касте материально обеспеченных людей, и поэтому его пребывание в отделении рано или поздно будет оплачено.

Одновременно его посетила и другая мысль – о том, что появление нового пациента может оказаться хитрым и коварным ходом со стороны его врагов. В таком случае ссылка на амнезию – всего лишь умелая игра и очень правдоподобная легенда, под прикрытием которой удобно вести какую-то диверсионную работу с целью, например, пошатнуть его авторитет или что там у них еще на уме.

Но эта мысль вызывала средний уровень беспокойства. Он уже запланировал привлечь, конечно же, за счет самого пациента некое частное детективное агентство для установления личности молодого человека и поиска его друзей или родственников.

Леонида Яковлевича настораживало другое. Увидев договор и уверенную размашистую подпись «Я» под ним, он подумал: «С «Я» денег не получишь». Поэтому решил лично побеседовать с этим неожиданным пациентом и скорректировать течение его болезни в выгодное для себя русло.

Ведь «Я», как говаривал умный Кролик⁵, бывают разными, и неизвестно, какие психические нарушения могут скрываться под мыслью о «Я, пребывающем в амнезии». А родственники, увидев абсолютно неадекватную личность, просто откажутся оплачивать лечение. Чего доброго, еще в суд подадут, и Леонид Яковлевич окажется крайним, хотя он тут вообще ни при чем. Или возникнут еще какие-то другие проблемы. Какие именно, Леонид Яковлевич не мог сказать конкретно, но чувствовал, что они обязательно появятся, если он своевременно не вмешается в психические реакции этой отдельно взятой личности.

– Садитесь, – предложил Леонид Яковлевич.

Он подошел и сел в одно из четырех кресел, стоящих возле стола. Под мерное тиканье больших часов началась неспешная беседа.

– Вам нравится у нас? – спросил профессор.

Он кивнул головой и довольно улыбнулся.

– Вот и хорошо, – казалось, заведующий тоже был доволен.

– И хочу вас поздравить, – продолжил Леонид Яковлевич.

Он удивленно посмотрел на доктора.

– Да, – подтвердил Леонид Яковлевич, – хочу вас поздравить с тем, что, несмотря на сложную болезнь амнезию и весьма запутанную, не всегда понятную нам ее этиологию, вы сегодня сделали первый уверенный шаг на пути к воспроизведению вашего социального, так сказать, портрета.

– Какой же шаг? – немного удивился он. Каких-то экстраординарных поступков за собой он сегодня не заметил.

– Вы осознали свое Эго, – пояснил Леонид Яковлевич. – Но… – профессор многозначительно поднял указательный палец вверх, – но на этом этапе следует быть очень и очень осторожным, ибо здесь нас подстерегают капризы такого явления как эгоизм и себялюбие, что в свою очередь может осложнить амнезию другими психическими страданиями. Поэтому будьте осторожны и бдительны, чтобы не увязнуть в иллюзорном мирке эгоизма. Человек – существо социальное. Помните, вы – в обществе. И общество вам всячески помогает, и нужно быть благодарным обществу за помощь и сострадание.

Лечебно-философские сентенции Леонида Яковлевича не произвели на него никакого впечатления. Он не верил профессору и понял лишь одно – бесплатно его здесь никто содержать не будет.

– Леонид Яковлевич, – осторожно начал он, – благодарю за ценные рекомендации. И смею вас заверить, что хотя я и не помню многое из своего прошлого, все же я – человек слова, и согласно договору, подписанному мною только что, оплачу ваши услуги, – и подумал: «Нужно придумать себе какое-то временное имя».

В этот момент он действительно был уверен, что вопрос с деньгами каким-то образом решится, и к нему не будет никаких финансовых претензий.

– Я не сомневался в этом, – негромко ответил Леонид Яковлевич, мысленно уже решив: «В крайнем случае продам его тело по частям – на органы».

Неожиданно сзади послышался резкий звук, словно кто-то передернул затвор огнестрельного оружия. Он рефлекторно с целью самозащиты обернулся и увидел, как в шкафчике над циферблатом часов раздвинулись миниатюрные дверцы и навстречу друг другу выехали две фарфоровые фигурки. Одна из них изображала врача в белом халате и белом колпаке с красным крестом на нем, а вторая –пациента в полосатой больничной пижаме.

Фигурки сблизились и остановились лицом к лицу. При этом врач поднимал и опускал руку с молоточком невропатолога, а пациент следил взглядом за этими незатейливыми движениями.

Каждый раз, когда кукольный врач поднимал руку, слышалось громкое «Ба-ам!». Количество движений и сопровождающих их звуков соответствовало полному часу текущего времени дня.

Фабула этой простой сценки была ему ясна – изображался один из этапов диагностики с помощью хорошо известного медицинского инструмента. И все же складывалось впечатление, что непосвященному в таинства врачевания или же человеку с низким культурным уровнем могло показаться, что доктор грозит пациенту этим молоточком, а тот, в свою очередь, нервно дрожит в испуге.

Но Леонида Яковлевича в этих часах привлекало другое. А именно – вызываемый ими эффект неожиданности, особенно когда собеседник сидел к часам спиной. То есть человек, внезапно услышав позади себя резкий звук, так похожий не передергивание затвора огнестрельного оружия, и громкое «Ба-ам!», непроизвольно как минимум вздрагивал, иногда быстро оборачивался и даже издавал реплики: «Ой! Ну и напугали меня ваши часы!».

В такие мгновения Леонид Яковлевич искренне радовался, аки дитя малое, получившее в подарок новую игрушку. С серьезным видом, конечно, но внутри ликовал – шутка удалась. Он даже планировал свои встречи с новыми людьми так, чтобы они совпадали по времени с боем часов. И наслаждался.

Вот и теперь Леонид Яковлевич усмехнулся про себя, увидев, как он обернулся, реагируя на неожиданный звук, и довольно сообщил:

– Полдень, – одновременно всем своим видом давая понять, что аудиенция закончилась.

Профессор проводил его к двери:

– И главное – спокойствие, только спокойствие…

«Когда-то и где-то я уже это слышал», – подумал он.

И пока он размышлял над заключительными словами доктора, Леонид Яковлевич успел закрыть за ним дверь своего кабинета.

Он стоял в коридоре один, но недолго.

Вскоре появилась медсестра Маша:

– Присядьте, пожалуйста, сейчас Ольга Анатольевна подойдет.

Он уселся на стул возле стола поста № 4 и погрузился в безмыслие: вспоминать было нечего, а о том, что предложат врачи в будущем, он и представления не имел. Теперешнее же и совсем недавние впечатления еще обрабатывались глубоко на подсознательном уровне.

Потом его взгляд, блуждая по окружающей реальности, зацепился за силуэт в белом халате. Силуэт двигался к нему из дальней части коридора. По мере приближения он превращался в женскую фигуру и, остановившись около него, окончательно сформировался в Оленьку.