– Вы кто?

Оленька шумно выдохнула. Пронесло. Судя по реакции профессора, наказаны будут только санитары.

Иногда Леонид Яковлевич бывал справедлив, чем несказанно гордился. К тому же дорогой костюм на пациенте вселял надежды, что его труды и беспокойства будут достойно вознаграждены.

Он же подумал над вопросом врача и неожиданно решил:

– Никто.

Оленька добавила:

– После проведения первичного интервью с пациентом выяснилось, что он попросту не знает, хотя, вероятнее всего, не помнит, кто он, откуда он, как попал на территорию больницы, где проживает. Предварительный диагноз – амнезия. Других отклонений психики пока не обнаружено.

А он даже не мог вспомнить, что вчера ему задавали эти вопросы. Поэтому быстрым кивком головы выразил полную солидарность с поставленным Оленькой диагнозом, очень надеясь при этом, что «других отклонений психики» у него не будет обнаружено и в дальнейшем.

– Вы, голубчик, Некто. И мы выясним, кто же вы на самом деле, – выразил свое мнение заведующий и обратился к Оленьке: – Запишите его к Ирэне Арнольдовне. И через две недели пускай она даст мне по нему подробный отчет.

– Но через две недели вы будете в отпуске, – мягко напомнила Оленька.

– Ну и что? – пожал плечами доктор. – Я же свой рабочий стол не увезу. Пусть оставит мне отчет на столе. Я приеду – ознакомлюсь.

Решив таким образом судьбу пациента на его ближайшее будущее, врачи полностью утратили к нему интерес и направили свое внимание на соседа по палате.

Леонид Яковлевич и Оленька подошли к Кондратию и повели с ним оживленную беседу на тему его самочувствия в русле течения болезни.

Врачи стояли к нему спиной, к тому же говорили вполголоса, поэтому четко разобрать их разговор он не мог, да и не хотел. Ему были слышны лишь интонации: монотонные – заведующего, и звонкие, уверенные – Оленьки, да некоторые общие, ни к чему не обязывающие слова и фразы: «голубчик», «психотерапия», «стойкая ремиссия», «жизнь прекрасна», «благоприятный прогноз».

Он еще раз мысленно прокрутил в голове недавний короткий разговор с людьми в белых халатах. Новая информация внесла некоторую ясность в его теперешнее, но вчерашнее все так же оставалось в области непознанного. И, если верить словам Оленьки, на то есть веские причины – амнезия.

Непонятное слово звучало авторитетно и наталкивало на мысль, что оно имеет прямую связь с памятью отдельно взятого человека.

Он попробовал вспомнить ВСЕ, но из этого ничего не вышло. Не помнит даже своего имени, не говоря уже о других, менее важных, элементах (личных и социальных) прошедших лет жизни.

Он утешил себя мыслью: «Это временно. Меня скоро попустит» и решил расширить свои познания о таком явлении как «амнезия», расспросив врачей. Однако не успел. Леонид Яковлевич и Оленька, завершив обход этой палаты, деловой походкой стремительно вышли в коридор.

Они снова остались вдвоем.

Он сел на кровати, опустил ноги на пол и заметил обувь – пару кожаных туфель.

– Если стоят возле моей кровати, значит, мои, – решил он и обулся, хотя и не помнил, откуда у него такие туфли.

– Кондратий, – обратился к соседу по палате. – Не подскажете, что такое амнезия?

Вопрос прозвучал таким обыденным тоном, будто он спрашивал: «Который час?».

Молодой человек в спортивном костюме с интересом посмотрел на него и ответил:

– Там на полке книжка, страница 78.

Он повернул голову, ища полку, и слева от себя увидел новые элементы интерьера палаты, которые раньше, когда лежал, находились у него за спиной и не были доступны обозрению. Его взору предстали два шкафа по углам. Оба под цвет кроватей: один – для одежды; другой, с небольшими полочками и дверцами – для всяких мелких вещей. Между ними на стене висел большой плазменный телевизор.

Он поднялся и подошел к шкафу с полками, который стоял в углу возле окна. Легко нашел нужную книгу – их было всего две: «Психиатрия» и «Немецко-русский словарь». Открыл указанную страницу и с мыслью «Хорошо, хоть буквы помню» в разделе о расстройствах памяти прочел:

«Амнезия – заболевание с симптомами отсутствия воспоминаний или неполных воспоминаний о произошедших событиях того или иного отрезка времени».

Держа книгу в руках, взглянул на Кондратия и спросил:

– А вы, Кондратий, по каким причинам здесь находитесь?

Молодой человек, не задумываясь, ответил:

– Там же, но на странице 126.

Листая книгу, он подошел к столу, придвинул табурет, сел на него, положил книгу на стол и принялся читать жирно подчеркнутый черной шариковой ручкой текст.

«Самоубийство, суицид (suicide) – сознательный отказ человека от жизни, связанный с действиями, направленными на ее прекращение. Является одной из наиболее крайних форм отклоняющегося (девиантного) поведения.

Следует обратить внимание на две важные особенности определения самоубийства.

Самоубийством называют как сознательные действия, приведшие к смерти, так и действия, в результате которых была совершена попытка лишения себя жизни, но в силу обстоятельств не повлекшая фатального исхода. В связи с этим в последнее время ученые стали различать фатальное (завершенное) самоубийство и нефатальное самоубийство (или суицидальная попытка)».

Кондратий имел устойчивую склонность преждевременно закончить свою жизнь самоубийством. И это желание у него проявлялось не в истерично-демонстративных актах с целью привлечения внимания к своей личности, но в продуманных, обоснованных, тщательно подготовленных попытках умереть от собственной руки.

Леонид Яковлевич в какой-то мере гордился пациентом Кондратием, поскольку история его болезни очень оригинально и, можно сказать, вычурно выделялась среди подобных клинических случаев суицида.

– Нарочно не придумаешь, – говаривал заведующий, рассказывая о жизни и болезни Кондратия.

Впервые Кондратий решил уйти в мир иной еще в детстве. Сначала, во время кремации тела умершей бабушки, его посетила странная и не по годам тяжелая мысль о смысле жизни, мол, к чему вся эта суматоха и возня, если, в конце концов, и так придется подохнуть.

И он решил ускорить уход из мира, чтобы не тратить время зря. Также свою роль сыграл и детский интерес. Ему не терпелось узнать: «А что происходит с человеком после смерти?»

В один из нежно-теплых дней бабьего лета он приступил к реализации своих грандиозных замыслов.

Мария Ивановна – учительница младших классов средней школы вела группу продленного дня. Она всего лишь на сорок минут оставила без присмотра десятерых учеников (ходила в магазин за колбасой). Но когда вернулась – очень удивилась. Дважды.

Первым делом ее удивило наличие всех учеников на местах и то, что при этом в классе была гробовая тишина. Ее ученики, все как один, сидели за своими партами, ровно, даже как-то празднично, держа осанку, и что-то старательно выводили в тетрадях своим еще неуверенным детским почерком.

Мария Ивановна не находила слов от восторга. Быстро поставила сумку с вареной колбасой на стул и тихонько подошла посмотреть, что же они пишут…

Увиденное не только удивило учительницу еще раз, но и повергло в тихий ужас. Дети писали предсмертные записки. Они как раз заканчивали: «…В моей смерти прошу никого не винить».

Женщина молниеносно бросилась закрывать все окна в классе.

К огромному счастью учительницы и дирекции школы, все обошлось, и никто не пострадал. Кондратий во всем признался. Оказалось, что ему просто было страшновато уходить одному, поэтому и уговорил одноклассников пойти с ним за компанию. Что именно он сказал детям, чем их заинтересовал, осталось неизвестным для педагогического совета, родителей и милиции. Ученики упорно молчали и сдержали, очевидно данную ранее, клятву сохранить тайну.

С Кондратия взяли торжественное обещание больше так не делать и перевели в другую школу.

И Кондратий больше никогда так не делал. В дальнейшем он готовил и планировал все свои самоубийства исключительно в одиночку.