penthouse

[penthaus]

1) тент, навес над дверями.

2) фешенебельная квартира, особняк на крыше небоскреба; пентхаус.

3) надстройка на крыше¹.

День хорош, мир хорош,

Все найдешь, все возьмешь.

Все вертится².

Каждый из нас выводит гулять свою мысль впереди себя, как обезьяну на поводке. Когда читаешь, имеешь дело с двумя такими обезьянами: одной своей и одной чужой. Или, что еще хуже, с одной обезьяной и одной гиеной. Вот и смотри, чем кого накормить. Ведь вкусы у них разные…³

Ему снилось, что он бежит по полю.

Радостно и взахлеб.

Он бежит, раскинув руки в стороны, словно стремясь обнять весь мир. Он бежит, подняв лицо к небу и широко раскрыв глаза. И ветер дует ему в спину. И когда он, делая следующий шаг, отрывается от земли – он летит. Недолго, но летит.

Он бежит, потому что не может не бежать. Так же, как художник, который всем своим сердцем чувствует сильное желание воссоздать на холсте то, что он видит перед собой, не может не рисовать. Так же, как писатель, который всем своим сердцем чувствует сильное желание запечатлеть на бумаге образ, возникший в его голове, не может не писать.

Ему захотелось бежать. И он бежит, глубоко вдыхая полной грудью весь этот мир, чувствуя его всем своим телом, каждой своей клеткой. И от этого становится радостно.

Из его души вылетает звонкий смех.

Он бежит и дарит свою радость этому миру.

Рядом с ним, то обгоняя, то отставая, несется породистый немецкий дог платинового окраса размером с небольшого теленка. На шее у этого пса в такт его бега болтается золотая монета, прикрепленная к кожаному ошейнику, усеянному блестящими камушками.

И они бегут вместе.

Но это лишь сон. Он знает об этом, потому что видел эту картину неоднократно. Видел всю – от ее начала и до ее завершения. И он прекрасно знает, чем все это закончится. Чем закончится его БЕГ.

Закончится очень быстро. И он наслаждается последними мгновениями своего СЧАСТЬЯ.

Он разбежался, прыгнул с невысокого пригорка и, приземлившись, по пояс влетел в трясину болота. Этот эпизод сна тоже был настолько хорошо знаком ему, что уже давно не вызывал ни удивления, ни страха.

Трясина, ощутив тяжесть жертвы, с громким бульканьем и чавканьем принялась его засасывать. И, когда дог приблизился к краю болота, на поверхности зыбкой топи была видна лишь голова его хозяина.

Пес ничего не мог сделать, кроме как беспокойно бегать туда-сюда вдоль берега, поскуливая на все лады, и время от времени приседать, а потом продолжать свои хождения возле исчезающей в бездонном болоте человеческой головы.

Нос и рот уже облепила прохладная грязь, но он мог дышать, ведь это сон, и все еще видеть, как верный пес нетерпеливо ожидает его на берегу. Ему показалось – собака решила, что это игра, и ей всего лишь хочется продолжить стремительный БЕГ, и она просто ждет, когда же хозяин вылезет из болота. Пес не понимает, что по прошествии нескольких секунд его хозяин исчезнет, и он больше никогда его не увидит.

Впрочем, собаке будет все равно.

После того, как исчезнет в болоте макушка человеческой головы, пес посидит немного возле берега, потом почешет себе за ухом, пойдет туда, куда глядят его собачьи глаза, забудет о случившемся ровно через десять секунд и будет бесцельно бродить по своему черно-белому миру.

Но он не увидит продолжение сна, потому что прохладная грязь уже поднялась на уровень глаз и закрыла для него этот мир.

Наступила тьма. И он проснулся.

Проснулся, открыл глаза и не смог понять, где он. Чтобы внести ясность в пространственную ориентацию, принял полусидящее положение и увидел, что находится в незнакомой ему кровати, плотно придвинутой к стене справа.

В метрах трех перед собой он обнаружил стену, украшенную довольно большой картиной.

Художник изобразил двор дома. В центре стоит изможденная, с потупленным равнодушным взором, грустная молодая девушка в потрепанном платье. Рядом с ней – интеллигентный господин в длинном сюртуке, черной треуголке и с тростью. Его правую руку благоговейно и искренне целует женщина в белом чепчике, видимо, мать девушки. Наверное, этот милостивый благодетель был инициатором ее освобождения.

Другой человек, скорее всего по приказу господина в треуголке, суетливо снимает с девушки цепи. Избавления от тяжелых оков ожидают и другие, ей подобные, которых живописец изобразил прикованными к деревянным столбам. Или им было все равно?

Понятно было одно – в те отдаленные времена воспроизведенное на картине событие не получило какой-либо однозначной оценки в обществе. Об этом свидетельствовала окружающая главных действующих лиц многочисленная толпа людей в разнообразных позах и с разными выражениями лиц: негодующими и удивленными, испуганными и радостными.

Хотел более подробно рассмотреть картину, в том числе и второстепенных персонажей, но решил оставить это занятие «на потом», а в первую очередь все-таки определить, где же он сам сейчас находится.

Поэтому продолжил осмотр помещения, отталкиваясь от исходной точки – картины на стене.

Прямо под картиной расположился современной модели комфортный диван желтого цвета.

Справа от картины, в той же стене, у которой стояла его кровать, он увидел высокую белую двустворчатую дверь.

В центре комнаты, как раз напротив картины, находился большой круглый стол, окруженный беспорядочно расставленными пятью табуретками.

Возле противоположной ему стены перпендикулярно к ней и рядом с высокими широко открытыми зарешеченными окнами стояли две такие же, как у него, кровати. На одной из них сидел задумчивый человек в спортивном костюме и тапочках на босу ногу. Возле этих кроватей, как и возле своей, он заметил небольшие тумбочки с ночниками.

На улице, на фоне искренне радостного щебетания птиц, ярко светило утреннее солнце.

Свой обзор он завершил взглядом вверх. Свежевыбеленный потолок находился непривычно для него высоко – где-то под метра три.

Обстановка ни о чем знакомом не напоминала. Решетки на окнах смутно ассоциировались то с медвытрезвителем, то с психиатрической лечебницей, а то и с секретной лабораторией службы безопасности.

«Хотя… решетки в наше время ставят всюду. Это – не показатель», – подумал он. Но все же ощущение казенного быта, несмотря на привлекательность интерьера, укоренилось в нем.

Больше вариантов не было. И он решил пойти другим путем – вспомнить во всех подробностях все, что делал вчера: от начала до завершения дня. Таким образом надеялся выстроить последовательную цепочку событий, в конце которой предполагал увидеть место, где он остался ночевать.

Но файлы и папки краткосрочной памяти были пусты, как коридоры средней школы после уроков.

Это его не удивило. Давно заметил, что в жизни случаются деньки, которые, в силу тех или иных обстоятельств и событий, не оставляют после себя ни следа, ни намека, ни воспоминаний.

Ему становилось все забавнее. Росло желание и даже появился некий азарт к тому, чтобы разобраться в этой «непонятке», тем более что вместе с ним в палате или в номере (он остановился на двух вариантах – либо это больничная палата, либо отельный номер) находится еще один человек и, быть может, он знает больше о пространственных ориентирах их местопребывания.