– Как у Антона Павловича Чехова, «Палата № 6», – вспомнил он.

– Вы читали Чехова? – спросила Оленька.

– Да, – подтвердил он.

– И помните об этом? – продолжила врач.

– Да, – воспоминания о сочинениях Антона Павловича Чехова не подверглись забытью или каким-либо другим искажениям.

– Хорошо, – удовлетворительно констатировала она и продолжила: – Теперь некоторые формальности, – Оленька указала на свободный стул возле стола у поста № 4.

Он сел. Она открыла ящик стола, достала оттуда лист бумаги и ручку. Все это положила перед ним и предложила:

– Внимательно ознакомьтесь и подпишите, если согласны, конечно.

– А если не согласен? – он посмотрел на Оленьку.

– Тогда мы направим вас в другое отделение – бюджетное, – спокойно и равнодушно объяснила врач.

Он взял в руки лист и начал читать.

ДОГОВОР №

Я, (далее следовал пробел, предлагающий читающему вписать свое имя и фамилию), целиком и полностью согласен с тем, что во время моего пребывания в 15-ом отделении областной психиатрической клиники с целью повышения эффективности лечебных мероприятий и контроля процесса выздоровления персонал в отношении моей личности может нарушать мои права человека посредством:

1) 

ведения видеонаблюдения во всех помещениях отделения и на прилегающей к нему территории;

2) 

изъятия мобильного телефона и других средств связи с внешним миром;

3) 

установления решеток на окнах;

4) 

отключения телевизора от всех телеканалов (просмотр со съемных носителей информации строго согласуется с лечащим врачом).

5) 

а также других мер, которые определяются лечащим врачом в каждом конкретном клиническом случае.

Со своей стороны обязуюсь:

1) 

Добросовестно следовать всем указаниям и рекомендациям моего лечащего врача.

2) 

Активно содействовать собственному выздоровлению.

3) 

С уважением относиться ко всему медицинскому и техническому персоналу 15-го отделения.

4) 

Полностью оплатить курс лечения.

В случае нарушения мною вышеизложенного договора обязуюсь:

1) 

Оплатить пребывание в отделении с момента поступления и до дня нарушения договора.

2) 

Компенсировать моральный ущерб материально в размере 50-ти процентов от суммы, уплаченной за пребывание в отделении.

Дата                                                       Подпись

Леонид Яковлевич очень гордился наличием этого документа и в каждодневной практике ожидал от него некоего положительного эффекта – если уж не терапевтического, то экономического точно.

И, надо сказать, его ожидания оправдывались в следующем соотношении: 80%\10%\10%.

То есть, 80% пациентов придерживались предписанных правил, и это помогало во время лечения.

Дело в том, что в обществе и в нормальной жизни у пациентов 15-го отделения был исключительный статус и широкие, практически неограниченные, возможности. Они имели все и сразу, да и всех и сразу. Поэтому резкое ограничение преимуществ былой жизни давало почву к размышлениям, которые положительно влияли на лечебный процесс.

10% пациентов, как говорится, «срывались». Они возмущенно прерывали свое лечение, компенсировали моральный ущерб и отправлялись на поиски другого медицинского учреждения, которое могло бы помочь решить их проблемы.

10% пациентов попросту были абсолютно невменяемы, и договор вместо них подписывали их родственники.

Он еще раз просмотрел текст договора и решил его подписать.

Я, запятая, пробел. Нужно вписать имя. Но какое? И он написал просто:

Я, страдающее амнезией

Перечитал написанное и понял, что это неправда – страданий он не испытывал.

Перечеркнул написанное, а сверху вывел:

Я, пребывающее в амнезии

Потом быстро пробежал глазами по тексту и спросил:

– Какое сегодня число?

– 16-ое июня, понедельник, – ответила Оленька.

– 16-ое июня, – повторил он, вписал в договор дату и поставил свою подпись – большую размашистую букву Я.

Встал из-за стола и спросил:

– Что дальше в программе? – надеясь услышать в ответ, что сейчас он может пойти погулять на улицу.

– Не в программе, а в комплексе лечебных мероприятий, – монотонным голосом поправил его Леонид Яковлевич.

Он даже вздрогнул от неожиданности. Заведующий со своим замечанием, казалось, появился ниоткуда. Он повернулся. Леонид Яковлевич как раз просматривал подписанный им договор. Завершив это дело, заведующий неопределенно хмыкнул и распорядился:

– Оленька, после общего терапевтического осмотра пригласите нашего нового пациента ко мне в кабинет, – и продолжил свой путь.

– Пойдемте, нас ожидают в манипуляционной, – обратилась к нему врач.

– Зачем? – ему было все равно кто. Его интересовал процесс.

– Не беспокойтесь, – объяснила она, – простой осмотр терапевта, и возьмем кровь на анализы.

После подписания договора в таких вопросах у него уже не было выбора, и он последовал за врачом.

В 15-ом отделении постоянно работали всего лишь три врача – Леонид Яковлевич, Ирэна Арнольдовна и Оленька. Но они легко справлялись с курированием и лечением всех пациентов, число которых могло доходить и до 24-х.

Когда же возникали вопросы вне пределов их профессиональной компетенции или была потребность в узких медицинских специалистах, то нужных людей приглашали из других известных лечебных учреждений.

Что касается врача-терапевта, то он приезжал регулярно, осматривал поступающих на лечение или же консультировал по поводу соматических синдромов, сопутствующих основному психическому заболеванию.

В манипуляционной отчетливо ощущалась прохлада. Может быть оттого, что она вся была выложена белоснежным кафелем. А может быть, от тотальной стерильности, царившей в ней.

Обстановка манипуляционной демонстрировала экономичность с преимуществами минимализма и аскетизма. В помещении было очень просторно, поскольку из мебели вдоль стен стояли лишь несколько железных шкафов со стеклянными дверцами, несколько штативов для внутривенного вливания, умывальник, стол, кушетка, один холодильник и какой-то непонятный аппарат – железная бочка на четырех ножках. И все белого цвета. Даже решетки на окнах.

Молодой терапевт приветливо улыбнулся и начал осмотр. Ему помогала медсестра 15-го отделения по имени Таня. По крайней мере, так сообщал бейджик на ее халате.

Через полчаса врач-терапевт удалился, прихватив с собой свой саквояж с инструментами и с некоторым количеством его крови из пальца и вены.

Он надел на себя футболку с номером 15 на спине, сверху рубаху, поднялся с кушетки и вышел в коридор.

Оленьки уже не было. Вместо нее к нему подошла уже знакомая ему медсестра Маша и вежливо напомнила, что его ожидает профессор.

Он зашел в кабинет Леонида Яковлевича.

Сказать, что этот кабинет выглядел шикарно – это ничего не сказать. В большинстве случаев он просто ошеломлял посетителей, впервые переступавших порог сего чертога элитной роскоши.

Первое, что он увидел справа от двери, так это большой, длиной во всю стену, а высотой почти под потолок, аквариум с яркими разноцветными экзотическими большими и маленькими рыбками. Возле аквариума стояла стремянка. Чтобы покормить рыбок, нужно было приподняться над полом. И так как Леонид Яковлевич летать не умел, а подпрыгивать было неудобно, да и не подобало эдакое проделывать на занимаемой им должности, то профессор пользовался раздвижной лестницей.

Он поднял голову вверх. Под высоким потолком висела изящная золотая люстра с хрустальными украшениями витиеватой формы. А над ней простиралась фреска – увеличенная копия с картины Валентина Александровича Серова «Похищение Европы».