Сел на кровать, расстегнул на половину рубашку. Прихоть Анны дресс-кода напрягала, но посмотрев на ребят, которые были возле Каюма, мне еще повезло, что чаще сидел дома, те постоянно были в движении. И я, мучаясь бессонницей, видел, что Саид Каюм в кабинете находился чуть ли до первых проблесков рассвета. В восемь утра стабильно сидел в столовой и пил свой зеленый чай, углубившись в планшет. Он мне казался роботом. Бездушной машиной, периодами включающая эмоции для родных.

Кто-то пел. Это было неожиданным. Встал и пошел на звук. Звук привел меня к комнате Анны. Дверь была приоткрыта, и я увидел девушку сидящей на полу. Она что-то рисовала и напевала себе под нос. Голос завораживал. В пении он был немного другим, чем при разговоре. Имея музыкальный слух, понимал, что при хорошем обучении ее голос раскроется во всю полноту. И тут меня озарило.

Толкнул дверь. Анна вскинула голову и замолчала, нахмурившись смотрела на мое вторжение.

— Я тебя не приглашала! — резко бросила девушка, вновь склонившись над листами. Проигнорировал ее недовольство, подошел ближе.

— Ты никогда не хотела петь?

— Что? — она теперь удивилась и смотрела на меня как на сумасшедшего.

— Петь. Петь на сцене перед толпой!

— Нет! — отвернулась, потом вообще встала и подошла к окну. Обняла себя за плечи. Почему-то стало жалко эту красивую девушку, которая по сути была одинокой. Ее одиночество лучшая подружка. Реальных подруг в жизни Анны не наблюдалось. Я вообще ее не понимал, как так пусто можно проживать свою жизнь, когда твой папа готов выполнить любую прихоть. Ведь есть возможность бесконечно путешествовать, слушать интересные курсы, знакомиться с новыми людьми. Познавать мир вокруг себя. Анне этого не нужно было.

— Тогда, о чем ты мечтаешь? Неужели предел твоих мечтаний — это лежать на полу и раскрашивать антидепрессивные раскраски??? Анна, каждый человек имеет цель! — я разозлился не на шутку. Схватил ее за плечи и развернул к себе лицом и даже тряхнул слегка, ее волосы всколыхнулись. Под прицелом голубых глаз, которые наполнялись слезами, злость уходила и уступало место какой-то необъяснимой нежности. Ослабил хватку, рука сама метнулась к ее лицу, ласково провел по щеке. Кожа была мягкой, хотелось почувствовать вкус на губах, нагнулся, вдыхая ее какой-то сладкий запах. Анна дернулась в моих руках и с ужасом отпрянула, но держа ее за плечи, далеко не отодвинулась.

— Отпусти меня! Иначе я папе все расскажу! — прошипела девушка, а упоминание папы имело эффект ледяного душа. Руки разжались, сделал шаг назад. Черт!!! Нужно постоянно себя одергивать, напоминать себе ради чего я тут нахожусь. Мысли пришли в порядок, дурман от запаха Анны рассеивался.

— Ну так что там с пением?

— Даже если бы я об этом мечтала, папа никогда в жизни не разрешит мне выйти на сцену!!!

— А ты у него спрашивала?

— Нет, конечно, я заранее знаю ответ, так зачем тешить себя какой-то призрачной надеждой.

Наверное, после этого он меня пристрелит сам. Вряд ли будет вникать в смысл моих слов. Я понимал, что для мусульманина публичная жизнь — это грех. Тем более шоу-бизнес требовал быть раскрепощенным, вызывающе сексуальным и свободным от морали. Хоть Каюм и не был в полной мере последователем пророка, вряд ли у него были свободные взгляды во всех сферах жизни.

Анна упиралась, но больше для вида. И ей было любопытно, это было видно по глазам, что скажет отец. Мне самому было интересно, как отреагирует Саид на мечту дочери. В кабинете он оказался в привычном месте, за привычным делом, в привычной позе. При нашем появлении поднял голову от бумаг и вопросительно изогнул бровь, переводя то с меня, то на Анну выжидающий взгляд. Мысленно похвалил себя, что успел застегнуть рубашку до прихода в комнату Анны, ибо даже расстегнутые две пуговицы спровоцировали потемнение в голубых глазах Каюма.

— Она хочет петь! — выпалил на пороге кабинета. Анна задержала дыхание, Саид удивился, что не сразу взял себя в руки.

— Петь? Никогда не наблюдал особого рвения в этой сфере! — он поднял бровь, откинулся на кресле, посмотрел на дочь. — Что ты скажешь Анна?

— Я… — девушка растерялась, кажется была испугана вопросом. — Я люблю петь…но как-то не думала о чем-то серьезном, ибо ты никогда не одобрял шоу-бизнес.

— Я и сейчас его не одобряю. Я даже не представляю, чем могу тебе помочь!

Анна расстроилась. Она сжала губы, в глазах скопилась влага, которая вот-вот прольется. Не сказав и слова, развернулась и чуть ли не бегом покинула кабинет. Я с сожалением проводил ее взглядом, а потом гневно повернулся к Каюму. Идиот! Сам просит выяснить, о чем мечтает дочь и тут же с легкостью ломает ее мечту своим стереотипным мышлением.

— Вам не кажется, что вы не правы!

— Мои решения не обговариваются. Если я сказал нет, значит нет и ничего не изменится!

— А смысл тогда выяснять у Анны, чем она хочет заняться, если в большинстве случаев вы ничего не одобрите, разве только рассмотрите ее желание выйти замуж и нарожать кучу детишек! Какое узкое мышление! Какие рамки! Молодая девушка, красивая, интересная, вынуждена себя прятать под паранджой, скрывать свои мысли, не проявлять никакой инициативы, ибо с рождения у нее только мнимое право выбора, мнимая свобода! — запал закончился, закрыл рот. И ни капельки не пожалел, что высказал Саиду все в лицо. Теперь пусть убивает. Судя по звериному выражению лица, мне сейчас подбирают приговор.

— Ты кажется начинаешь забываться, где находишься и кем являешься!!! — прорычал Каюм, вставая из-за стола. Мне по-хорошему испугаться, но ничего подобно не было. Я смело смотрел ему в лицо, даже улыбался, чем бесил этого человека.

— Благодаря вам, я постоянно помню где нахожусь и кем являюсь, но это не меняет ровным счетом ничего. Я по-прежнему в первую очередь человек, который имеет чувства! И мне искренне жаль вашу дочь, жаль ее бедную жизнь, жаль ее разбитых желаний. Вы думаете она счастлива в этом дворце, который больше похож на золотую клетку? Счастлива? Вы ее хоть раз спрашивали об этом?

— Пошел вон отсюда, пока не пустил пулю в твою башку!!! — Каюм был в ярости, глаза метали молнии, челюсть напряженно сжата.

— Что, правда глаза колет? — ухмыльнулся, подходя к столу, смотря ему в глаза. — Уж лучше горькая правда, чем сладкая ложь. И, наконец-то, перестаньте обманываться в отношении дочери, Анна глубоко несчастная девушка, с глубокими душевными травмами, о которых я могу только догадываться! И если вы не протянете руку помощи, она сломается, она угаснет, она просто перестанет быть!

— Вон отсюда! — прошипел Саид, полоснув по мне убийственным взглядом. Решил действительно ретироваться подальше от злого Каюма. Едва только закрыл дверь за спиною, как раздался оглушительный грохот, звон разбитого стекла. В коридоре сразу же появился Али и, сделав пару шагов, замер. Мы смотрели друг на друга, и я впервые увидел, как он мне улыбнулся. Видно слышал разговор.

Анна(04.08.2018)

Зачем он растеребил душу??? Зачем он полез туда, куда не просили? Зачем…Слезы текли по щекам, а я бессмысленно смотрела в потолок. Петь — тайное желание. Я даже на праздниках дома не стремилась выступать перед родственниками, только в школе разрешила себе ходить на вокальный кружок, но от выступлений отказывалась.

Папа всегда категоричен. Его «нет» никогда не оспаривалось, никогда не объяснялось. Он никогда не менял своего отношения к людям, вещам, темам, принял одну точку зрения, и она нерушимая.

Стук в дверь. Приподнялась на локтях, поспешно вытирая слезы на щеках. Дверь приоткрылась и там стоял папа. Слегка растрепанный, с расстегнутой на половину рубашкой, что можно было увидеть его татуировку на плече, преходящая на грудь. Он сделал несколько шагов и замер, словно сомневался в правильности своего решения, но все же дошел до кровати и присел, внимательно рассматривая мое лицо. Вряд ли не заметил мои красные глаза, мои искусанные губы, мое влажное лицо.

— Ты плакала? — его указательный палец коснулся щеки, потер влагу между пальцами. Вздохнул. — Анна, я правда желаю тебе только счастья, я не хочу, чтобы ты узнала всю грязь и несовершенство этой жизни!