— Что делать? — осторожно спросил сын, прощупывая почву для разговора. Но мне разговаривать не хотелось, я чувствовал, что задыхаюсь от черноты своей души, от бесов, которые повылезали из своих дыр. Давно меня так не накрывало. Сжал кулак, да так, что хрустнули кости. Я закрыл глаза пытаясь угомонить своего зверя, но куда там, он метался из угла в угол, клацая зубами, в надежде добраться быстрее до шеи придурка, чем разум восторжествует. Мне нужно успокоиться! Иначе…иначе убью Стоуна на глазах у дочери! Считал до десяти. Не помогло. Пришлось встать и пройтись по кабинету вдоль окон, смотря себе под ноги. Постепенно ярость, вся нечисть отступала, и я вроде задышал спокойнее.

— Прикажи приготовить праздничный ужин! — заметил удивленный взгляд Али и непонимание логики моих поступков. Друзей нужно держать на расстоянии вытянутой руки, а врагов ближе к сердцу. Я сделаю вид, что принял сий факт.

— Мне их встретить?

— Я сам их встречу!

Анна

Уходила домой свободной девушкой, не представляя, какие изменения меня ждали в течение дня, возвращалась уже замужней, с тяжелым кольцом на пальце. Теперь, когда начала понимать, что натворила, осторожно посматривала на задумчивого Ричард, он в отличие от меня понимал, что делал. А эта наша близость…Вспомнила и вздрогнула, а тело болезненно откликнулось. Папа бы аннулировал наш брак за короткие сроки, о том, что я замужем никто бы не узнал. Но что, если я сейчас уже ношу ребенка под сердцем. Как его лишить отца? Я до сих пор помню, как мне было плохо, тоскливо, когда было много вопросов, а ответов не знала у кого спросить. Как приходилось преодолевать свою неловкость и идти за объяснениями к папе, на интуитивном уровне понимала, что была бы мама было проще. Мне было сложно привыкнуть в Англии к свободе слова, мысли, нарядов, я сторонилась откровенных тем, а раскованных подруг как-то отводили от меня по умолчанию. Папа оберегал меня по всем фронтам, но не сделал ли он главную ошибку превратив меня в розу под колпаком из Красавицы и Чудовища. Красивая. Недоступная. Бестолковая. Наивная.

— Все хорошо? — Ричард смотрел на меня своими серебристыми глазами и в них не было ни сожаления, ни сочувствия.

— Да, — глухо ответила, пряча между ног руки, они мелко дрожали по мере того, как машина приближалась к нашему дому.

— Ты сама скажешь или мне сказать? — он хмурил свои темные брови, я усмехнулась.

— Ты думаешь он не в курсе? — Ричард заметно вздрогнул. Что я чувствовала по отношению к этому человеку? Симпатию. Она еще была даже после его принудительной близости. Нотку ненависти, но она была как перчинка, придавала вкус нашим отношениям. Наверное, я морально извращена. Только вот меня что-то надломило. Я чувствовала, как меня прежней становится все меньше, меня новой еще не было.

Я не представляла реакцию папы и Азамата…Эти двое могли устроить апокалипсис на этой земле собственными эмоциями. Папа не был простым человеком, если он улыбался, глядя в тебе глаза, это еще не означало, что ты его друг и он подпустит тебя к себе ближе, чем на пушечный выстрел. Я не знала, чем он занимается с Али помимо своего бизнеса, но была и вторая жизнь. За семью замками. Нам: мне, Аману и Ахмету- туда вход строго воспрещен. Азамат словно был посредине. И не с нами, и не с ними. Сам по себе. Неконтролируемый, бешенный, агрессивный, способный убить, если что-то ему или его близким угрожает. Дикий, как волк, не желающий подчиняться каким-то правилам и законам. Единственный кто мог его держать в узде- был отец. И Азамат от этого факта бесился еще больше. Он не хотел осознавать, что кто-то имел над ним власть.

Глянула на Ричарда. Чем ближе машина была к дому, тем больше он нервничал, крутил обручальное кольцо. Конечно, за столь поспешный поступок нас никто по голове не погладит. Но что сделано, то сделано. Может быть если бы мы просто расписались, я бы сияла от счастья, ерзала как непоседа, но события перед отъездом домой оттолкнули меня от Ричарда, его бешенный взгляд дикой похоти до сих пор стоял передо мною.

Машина заехала во двор, нас никто не остановил, не проверил документы. Охрана лишь мельком скользнула равнодушным взглядом по джипу и осталась на месте. Предупреждены. Я взяла Ричарда за руку и сжала, ободряюще ему улыбнулась. Он видимо не ожидал такого жеста и растерялся, затем слегка приподнял уголки губ. Когда автомобиль остановился у крыльца, вышел папа. Сердце ухнуло вниз. Он стоял в тени, засунув руки в карманы брюк. Отсутствовал галстук, вроде мелочь, а заставляла настораживаться. Ворот рубашки был непозволительно откровенно распахнут, демонстрируя крепкую шею, мощные плечи, тонкую цепочку. Мы вышли и, держась за руки, как школьники, поднялись по ступеням. Замерли перед ним. Голубые глаза спокойно скользнули по нашим лицам, толком ни на ком не задерживаясь.

— Ужин через двадцать минут, у вас пока есть время освежиться и переодеться! — папа стал уходить в дом. Я быстро глянула на Ричарда, тот выглядел растерянным и видать тоже не знал, что делать дальше. Решила, что лучше сейчас самой признаться в содеянном, пусть и не совсем по доброй воле.

— Папа! — на мой оклик отец не обернулся, замер в дверях. Он секунду стоял неподвижно, затем медленно повернулся. Я сделала шаг в его сторону, освобождая свою руку от рук Ричарда, теряя его тепло. Нервно кусая губы, осторожно глянула в отцовские глаза и резко отпрянула с сильно бьющимся сердцем. На меня смотрели неподвижные голубые льдинки, без эмоций, без чувств, без возможности достучаться. Он вынул руку из кармана, провел по волосам, и я заметила разбитые в кровь костяшки.

— Мы расписались! — голос еле звучал. Умирающие, наверное, и то громче говорят. Черная бровь изогнулась, но в нем не было удивления.

— Я в курсе! — прохладно ответил папа. — Ты идешь в свою комнату, Стоуну покажут в какой он будет жить. После ужина мы поговорим о дальнейшей вашей жизни! — с этими словами развернулся и уже уверенно нас покинул, оставляя после себя какое-то опасение, шлейф тяжелых сигарет, это был не привычный запах его сигарет, а что-то особенное. Ричард совсем почернел лицом, глядя отцу вслед, но промолчал, взял меня за руку и вошел в дом.

За ужином были только Али и папа. Али смотрел на нас холодным взглядом карих глаз и даже не было и намека на улыбку. Обычно мне улыбался, даже когда шкодничала, а сейчас равнодушный, далекий, отстраненный и неродной. Судя по тому, как они были «рады», я даже выдохнула с облегчением, осознав, что судьба уберегла меня еще от одного взгляда. Азамат бы не стал так сидеть с прохладой в глазах. Он бы…Вздрогнула, мне было даже страшно подумать, чтобы он сделал с Ричардом. Меня б не тронул.

Взгляд постоянно натыкался на разбитые костяшки рук отца. Они словно магниты притягивали мой взгляд, заставляя дрожать от какого-то первобытного страха. Еще это молчание давило, придавливало к земле и подавляло волю к каким-либо действиям. Когда ловила мимолетные взгляды брата, папы с шумом вдыхала, догадываясь, что не спроста они не стремятся начинать разговоры. Ричард нервничал. Он все чаще стал прикладываться к бокалу с вином, постоянно натягивая на губы натужную улыбку, когда папа останавливал на нем свой темный взгляд. И было очень страшно. Я видела, как там поднималось что-то темное, что-то очень опасное, то, о чем ранее и не подозревала. И только жесткий контроль отца не позволял этому мрачному накрыть его с головой. Наконец-то, он отложил вилку в сторону, взял бокал с янтарной жидкостью. Коньяк или виски? Он редко пил и у него не было предпочтений.

— Откровенно говоря, Стоун, удивил! Не ожидал такой прыти, наглости, самоуверенности! — тихо, оттого еще больше я и Ричард занервничали. Наверное, если бы папа кричал, топал ногами, проявлял хоть какие-то эмоции, можно было б понять его досаду, его гнев, но его холодные ледяные глаза резали меня и Ричарда. Я ощущала кожей, как по мне тонко скользил, словно кончик ножа, разочарованно, почти с отблеском ненависти отцовский взгляд.