– Как я выгляжу, Награждённов? – неожиданно спросил Аркашка.

Олег Прокопович очнулся от грез. Вид придурковатого Аркашки с горящим взором вдруг показался ему совершенно невыносимым. Аркашка был лысоват, бледен, под глубоко сидящими глазами синели нездоровые полукружья.

– Как обычно, – промямлил Олег Прокопович, стараясь не смотреть в лицо своему начальнику.

– У тебя есть тональный крем? – неожиданно спросил Аркашка.

– Нету! Откуда же ему быть у меня? Я ж не баба, то есть женщина, – Олег Прокопович уже стал уставать от этого разговора.

– А у тебя, Перископов? – Аркашка обернулся к Иннокентию.

– Откуда? Я не педик…– ответил тот мрачно.

– Сходи к … женщинам, Награжденнов, – скомандовал Аркашка. – узнай, у кого из них есть. Огурцевич в любой момент может вызвать с мегалограммами. И помни, если они окажутся неудачными, нас всех попрут с работы. Особенно тебя, Перископов, потому что ты не только бездельник, но и хам редкостный!

Иннокентий мельком глянул в лицо начальника. Аркашкины глаза лихорадочно блестели, он явно что-то замышлял.

– Кстати, ты тоже выглядишь неважно, так что тональный крем найди, – добавил Аркашка, убегая.

Пребывая в скорбном настроении, Олег Прокопович, принялся за подготовку документов для доклада шефу. Все валилось у научного почти работника из рук. Смутные предчувствия терзали его.

***

Когда Олег Прокопович в паре с Иннокентием явились в чистый и светлый кабинет Орловского, празднование дня рождения близилось к концу. За разорённым столом с остатками угощений восседал сам именинник. Но не тарелка с недоеденным куском торта стояла перед ним. На бумажной скатерти перед старейшим сотрудником лежали исписанные листки формата А4. На испещренных текстом листах гости узрели редкие влажные следы, словно кто-то над ними недавно всплакнул.

– Письмо Татьяны к Онегину?.. – буркнул Иннокентий.

– Огурцевич учинил мне полнейший разнос, – печально произнес Орловский. – И Аркадий ваш тоже… Эдакий грубиян!

И старик протянул Олегу Прокоповичу дрожащие листки. Научный почти работник и Иннокентий, голова к голове, склонились над листом писчей бумаги, содержавшей следующий текст:

«Справка

О состоянии дел по оформлению Документа на голубом бланке

с синей печатью в углу и начальственным росчерком посредине

Заявление о выдаче Документа на голубом бланке с синей печатью в углу было отвезено мною в Солидное учреждение первого июня сего года.

Ответ был доставлен по почте в канцелярию «Научно-технического продукта» через месяц, а именно первого июля сего года.

Начальник канцелярии передал мне ответ после разбора почты через неделю, а именно восьмого июля сего года. При этом начальник канцелярии Пашовкина Т.С. обвинила меня в том, что на конверте, пришедшем из Солидного учреждения, не было указано, что он (конверт) адресован мне

С девятого по двадцатое июля сего года я был в очередном отпуске и отдыхал с внуками на даче.

По окончании отпуска, а именно двадцать первого июля сего года я приступил к изучению ответа, пришедшего из Солидного учреждения. При этом Аркадий Викторович Лисицын обвинил меня в том, что я работаю слишком медленно. С обвинениями в медлительности я не согласен, потому что приступил к изучению ответа на следующий день после его получения.

Через неделю после начала изучения ответа, а именно двадцать восьмого июля сего года, я пришел к заключению, что ответ, полученный из Солидного учреждения, скорее отрицательный, чем положительный.

Спустя неделю, а именно четвертого августа сего года, обдумав всё, я приступил к корректировке заявления.

После завершения мною работ, а именно 29 августа сего года в нашем регионе сильно испортились погодные условия. По-видимому, это было связано с преждевременным наступлением осени. Поскольку путешествовать на общественном транспорте мне мешает застарелая подагра, я обратился за содействием к А.В. Лисицыну и получил отказ.

После завершения консультаций с г-ном Лисицыным А.В., а именно 15 сентября сего года, нами было принято коллегиальное решение отправить заявление на получение Документа на голубом бланке с синей печатью в углу по почте.

Шестнадцатого сентября сего года я ушел в очередной отпуск и уехал в г. Кисловодск по льготной путевке для ветеранов умственного труда.

О дальнейшей судьбе заявления мне ничего не известно, потому что господин Лисицын А.В. не желает обсуждать со мной эту тему, называя меня при этом старым ленивцем с рогами до колен, что, согласитесь, странно!

В дополнение к вышеизложенным фактам могу добавить следующее: я в течение уже более семидесяти лет каждый день смотрю на себя в зеркало и рогов никогда на себе не видел ни на голове, ни на иных прочих частях тела.

Кроме того, напоминаю, что закончил престижный технический ВУЗ, потом ещё один престижный технический ВУЗ, затем аспирантуру. После всего этого моя служебная карьера развивалась весьма успешно вплоть до шестнадцатого сентября сего года, когда Лисицын А.В. выдвинул в мой адрес обвинения в рогоношении».

В конце умопомрачительного документа красовалась угловатая роспись старика Орловского.

– Тут есть явные стилистические огрехи. Канцелярит… – рассеянно молвил Иннокентий.

Олег Прокопович решил всё же выпить принесённой им водки, что и проделал незамедлительно. Ещё при продвижении живительного напитка по пищеводу, Олег Прокопович сначала почувствовал истому. После попадания напитка в желудок истома превратилась в блаженную расслабленность, которая, впрочем, моментально трансформировалась в активность. Тогда Олег Прокопович с огромным удовольствием закусил водку сначала солёным огурчиком, потом кусочком копченого мясца с сыром, затем употребил небольшую плошечку салата типа «Столичный», затем остатки вкуснейшего пирога с рыбой, затем кусок тушеного мясца под вкуснейшим сметанным соусом. Поверх всей этой снеди Олег Прокопович решил поместить в желудок кусочек торта «Чиполино», который не успели съесть до его прихода прожорливые коллеги. Тортик тоже уютно расположился во вместительном желудке Олега Прокоповича. Тогда Олег Прокопович решил допить остатки принесённой им водки, а пустую бутылку поместить в родимый баул, где уже покоились её товарки. Иннокентий же, заскучав, удалился.

Олег Прокопович наслаждался жизнью на всю катушку, когда в помещении внезапно возник Аркашка Лисицын. Аркашкины глаза пылали огнём неугасимым. Такой огнь пылает иногда в глазах гончей собаки, когда она заканчивает преследование затравленного зайца.

– Тебя Огурцевич вызывает, хватит жрать! – провозгласил Аркашка и выдернул стул из-под внушительного зада Олега Прокоповича.

Изрядно захмелевший Олег Прокопович применил всю ловкость, отпущенную ему Всевышним и не соприкоснулся с полом задней частью брюк цвета приглушенный электрик. Понуро побрёл Олег Прокопович по внезапно опустевшим, как перед бурей, коридорам к дверям вызолоченного кабинета хозяина и руководителя «Научно-технического продукта». Внезапно Олегу Прокоповичу захотелось запеть. Желание непреодолимой силы завладело им всецело. Олег Прокопович зычным голосом запел. Песня о туманах – растуманах и партизанах, уходящих в поход на врага, прокатилась по притихшим коридорам «Научно-технического продукта».

На другом конце столичного мегаполиса, весело раскачиваясь на ветвях лимонного дерева, кое произрастало в кабинете Наины Генриховны Убываловой, Олегу Прокоповичу дружно подпевали Балдошка и Буланчик:

– Повстречали – огнём угощали, навсегда уложили в лесу. За великие наши печали, за горючую нашу слезууу! Эээх!

Из записок Иннокентия Перископова, человека рыжего и неприкаянного, штатного сотрудника «Научно-технического продукта».

«Нет, пение в стиле а-капелла не для нас! Похоже, шеф не оценил певческого таланта Олега Прокоповича, несмотря на то, что считает Награждённова ценным работником. Вот мне-то в их глазах грош цена. Наверное, в скором времени Огурцевич выставит меня за дверь. А Олежка так и будет линии мегалограмм, рассчитывать их высоту и площадь и разбираться в прочих их характеристиках, непостижимых для моего ума.