Отвергнутые десницей Огруцевича, белые листки писчей бумаги разлетелись по столу. Рыжеволосый молодец, смущенно улыбаясь, собрал их и разложил на три стопки по четыре странички в каждой.

Внизу, в конце акта проверки деятельности «Научно-технического продукта» с целью выдачи ему документа на голубом бланке с синей печатью в углу, Наина Генриховна сначала заставила подписаться Валюшку, потом к документу приложились оба развесёлых технических эксперта. Но перед подписанием документа в троице подчинённых Наине Генриховна сотрудников возникли серьёзные разногласия. Две спорящие группы не могли достичь единого мнения по поводу нормативных, технических и нормативно-технических документов. Валюшка и дамочка с бантом противостояли развязному молодому человеку. При этом Валюшка спорила вяло, зато между техническими экспертами возникли серьёзные трения. Поначалу они просто пихали друг друга локтями в бока, пытаясь оттеснить от стола, на котором был разложен текст акта. Потом они по очереди стали взывать к праведному суду Наины Генриховны.

– Надо раз и навсегда объяснить этому козлу: нормативно-технических документов не существует в природе, – гундела Валюшка.

– Нармативно-технический документ – это всё равно, что гибрид кошки и собаки, – вторила ей дамочка с бантом.

– Эти вопросы выходят за рамки компетенции нашей комиссии, – отчеканила Наина Генриховна. – Окончательное решение примет высшее руководство! Подписывайте, или у кого-то из вас есть особое мнение?

Особого мнения ни у кого из членов компетентной комиссии не оказалось. Валюшка, скорбно поджав губки, подписала документ. Следом за ней это сделали оба технических эксперта.

Начальственная дама поставила на документе свой автограф последней. В довершение всего она заверила документ собственной круглой именной печатью. Оттиск печати содержал её многочисленные регалии.

– Наиночка Генриховна! Так ведь за господина Огурцевича высшее руководство ходатайствовало! – в смятении прошептала Валюшка.

– Ты что же мне предлагаешь, Кроликова? – округлила в гневе свои зеленоватые глаза Наина Генриховна. – Ты мне предлагаешь профессиональной честью поступиться? Да у них тут бутерброды с колбасой по комнатам бегают и горючими слезами рыдают. Они жрут тут бутерброды живьем! – Наина Генриховна уже кричала.

Смущенная Валюшка отступила на заранее приготовленные позиции, в дамскую комнату. Наина же Генриховна обратила свой начальственный взор на главу «Научно-технического продукта». Олесь Огурцевич пребывал в оцепенении. Не прикрытые одеждой части тела бизнесмена багровели, лицо покрылось испариной.

– Если вы уже ознакомились с документом, подпишите там, внизу и поставьте печать.

Гневливая бордовость сменилась на лице Олеся Огурцевича мертвенной синюшной бледностью.

Огурцевича охватило умопомрачения. Впоследствии он вспоминал, как в голову его, будто через уши, вполз странный туман. Под черепом его, здравомыслящего в общем-то человека, забродили-зашевелились матовые клочья, застилая взор и омрачая разум. Безжалостно тиская в огромных ладонях плод трудов компетентной комиссии, бизнесмен Огурцевич заговорил. В начале своей речи он пообещал Наине Генриховне сломать её ноги, потом – руки. В завершении короткой, но прочувствованной речи, бизнесмен пообещал совершить с Наиной Генриховной половой акт в самой экзотической из всех возможных форм. Ответ на свою гневную тираду бизнесмен получил незамедлительно в четкой и однозначной форме: Олесю Огурцевичу никогда не продвинуть свой важный и срочный вопрос в направлении его быстрого и положительного решения. Для этого она, Наина Генриховна Убывалова, применит всю власть, отпущенную её Высшим руководством. Аминь.

– Не жить тебе, сука старая, – с глубоким чувством произнёс Олесь Огурцевич, обращаясь к плотно закрытой двери своего кабинета.

Высокая комиссия покидала «Научно-технический продукт» в ужасной спешке. Наина Генриховна вбивала в навощенный паркет металлические набойки каблуков. Следом за ней неслись, хохоча, Балдошка и Буланчик. Валюшка замыкала шествие, испуганно озираясь по сторонам. Наиглавнейший специалист всерьез опасалась, что из-под какой-нибудь двери под ноги ей бросится говорящий бутерброд.

Из записок Иннокентия Перископова, человека рыжего и неприкаянного, штатного сотрудника «Научно-технического продукта».

«Олег Прокопович продолжает оставаться в глубоком убеждении, что напрягаться вредно. Да он и не напрягается. Целыми днями только и слоняется о по коридорам Конторы да молоденьких барышень безуспешно кадрит. У него и личный стандарт привлекательности имеется: возраст не более 25 лет, рост не менее 175 сантиметров, размер одежды не более сорокового. Сам же Олег Прокопович рост имеет незначительный, вес – избыточный, возраст – неопределимый, но уже далеко за тридцать. Летом Олег носит коричневые сандалии поверх серых или черных носков, брюки цвета приглушенный электрик, рубашки же всегда жали ему в самых неожиданных местах. В холодное время года Олег Прокопович облачается в длинное, до пят, кожаное пальто, подаренное ему тестем и лохматую шапку, изготовленную из шкуры убитого тестем же енота. Этот смешной индивид давно и надёжно женат на какой-то непроходимой дуре.

Ах, да! Вчера к нам комиссия приходила. То-то Огурцевич по коридорам бегал сам не свой, весь красный, глаза вытаращены. Матюками по сторонам так и сыпал. Нет бы Олегу Прокоповичу вовремя убраться с дороги разгневанного шефа. Да не тут-то было! Вот и получил научный почти работник по балде залп отборной матерной брани с упоминанием его отца, матери, дедушек и бабушек, их половых органов, а также тех частей тел родственников, которых у человеческих существ обычно не бывает. Я всё слышал. Дверь в лабораторию была широко открыта. У меня мой томик отобрали. Недочитанный. Вот жалость-то. Придется новый купить. Аркашка Лисицын отобрал, наш с Прокоповичем начальник – тот ещё жук. Аркашка в утра сидел сиднем в лаборатории, трясся от страха. Олежку поджидал, чтоб дожать. Между делом доел все Олежкины бутерброды.

Теперь я вам Аркашку опишу. Вот он, на табурете сидит. Одет как обычно в пиджачную пару пошива фабрики «Большевичка», сорочку такого же невнятного кроя и невзрачной расцветки галстук. Напустил на себя загадочность, придурок!»

– Где ты шлялся? – вопросы Аркашка всегда ставил резко и конкретно.

– Завтракал, – коротко ответил Олег Прокопович.

– Ну, значит, нажрался и обедать уже не будешь. К часу мне нужна мегалограмма с полным отсчётом всех пиков и конечным протоколом в двух экземплярах. И это для всех вчерашних образцов. Я вечером должен всё это передать Огурцевичу для отправки в Лондон… – слова Аркашка произносил быстро, отрывисто и громко.

– К часу не успею, – пробормотал Олег. – К тому же, сегодня день рождения у старика Орловского. Я приглашен. Водку вон купил.

– Жрать и пить будешь потом. Мы должны сдать этот проект до пятнадцатого числа.

После этого заявления Аркашка пустился в долгие рассуждения о непрерывности и направлениях финансовых потоков. О необходимости хорошо работать, чтобы получать высокую заработную плату, а у него, у Награждённова, заработная плата очень высокая. Олег Прокопович помалкивал, памятуя о бессмысленности вступления в препирательства с Аркашкой. А сам думал о пустых бутылках, собранных на детских площадка и в мусорных контейнерах в окрестностях «Научно-технического продукта». Теперь добыча покоилась на дне огромного баула. Баул неизменно сопутствовал Олегу Прокоповичу в его ежедневных перемещениях от места жительства к месту службы и обратно. Он, позвякивая свежедобытой стеклотарой, прижимался к мягкому боку Олега Прокоповича на всем пути следования от Бирюлева до Текстильщиков. Бутылки Олег Прокопович собирался сегодня сдать в пункт приема, а вырученные деньги отложить. Научный почти работник копил деньги на ресторан, в который когда-нибудь надеялся пригласить красивую девушку, не жену.