Через мгновение Элла уже летела к стене, а я захохотала так, что от моего смеха зазвенели стекла.

– Что здесь происходит? – спросила удивленная учительница, войдя в класс. – Кто это так смеялся? И что с тобой, Элла? – Она посмотрела в угол, где та сидела и потирала ушибленный локоть.

Настала тишина, все были словно парализованные. Гайтан первым сел на свое место, его примеру последовали и остальные.

После урока в класс зашла мадам Рено; лицо директора подергивалось от ярости.

– Мадам Кер сказала мне, что перед ее уроком в классе произошло чрезвычайное происшествие. Я здесь для того, чтобы выяснить, в чем дело. – Она обвела учеников холодным взглядом. – Я никому не позволю устраивать беспорядки в моем заведении. Вы все знаете, что за несоблюдение правил поведения я имею право исключить из колледжа тех, кто пытается нарушить порядок. Если вы сами по-хорошему расскажете, что произошло, мы сможем вместе разобраться и уладить инцидент. Гайтан, Элла, к доске! – выкрикнула она.

Гайтан и Элла послушно встали и поплелись к ней, смотря в пол.

– Я вас слушаю, – шипела директор, испепеляя их взглядом.

– Я случайно упал на пол, и всем стало очень смешно… – оправдываясь, сказал Гайтан. – Что, нам и посмеяться нельзя?

– Элла, а ты как очутилась в углу? Преподавательница сказала, что ты терла локоть. Почему? – допытывалась мадам Рено.

– Ничего я не терла, она ошиблась, – пробормотала Элла.

Директор подошла к ней, и тихо, но грозно приказала:

– Подними рукав и покажи мне свои локти, Элла… – Та послушалась, и все увидели, что на ее локте красовалась большая гематома. – А это что? – указала пальцем мадам Рено.

– Это вчерашний синяк, – ответила Элла.

– Не хотите говорить – не надо. Я все равно рано или поздно узнаю правду, – пригрозила директор. – А кто так громко смеялся? Это был смех одного человека, его слышали даже в соседних классах.

– Не понимаю, о ком вы спрашиваете? – смело встрял Эд. – Ведь смеялись практически все.

– Все? Я не уверена в этом, – настаивала она. – Учительница видела Эльян заплаканной.

Мадам Рено подошла к девочке и сказала:

– Если тебя обижают или унижают, Эльян, ты должна сразу же поставить меня в известность. Я быстро смогу навести порядок! – Она развернулась обратно к классу и продолжила: – Мирьям и Эльян – отличницы и гордость этого заведения. И я хочу, чтобы вы знали: я никогда не потерплю оскорблений в адрес лучших учеников. Тем более от тех, кого мы вытягиваем за уши каждый месяц.

Я знала, что, несмотря на весь холод, исходивший от этой женщины, она стояла на стороне тех, кто не мог себя защитить. Эльян была одной из ее любимых учениц, они даже казались похожи внешне. Своих детей у директора не было, и она всегда покровительствовала тем, кто был слабее других.

После ухода мадам Рено все встали и молча пошли к выходу, только «мышка» повернулась, одарив нас своей ехидной улыбкой.

– Она наверняка не станет нашей подругой, – сказала Эльян.

– В этом можно даже не сомневаться, – ответила я.

На улице Эльян вернулась к происшедшему:

– Ты так изменилась внешне, что я замерла, увидев твое лицо, – делилась она. – Твои глаза горели зеленым огнем, как в фантастическом фильме. Я до сих пор под впечатлением того, как ты взяла и подняла Гайтана! Со стороны казалось, что он весил один грамм, да и удивленная «мышь», отлетевшая от твоего толчка, долго не могла прийти в себя… Ты что, занимаешься единоборствами?

– Нет, – засмеялась я, – со мной это впервые. Видимо, от нахлынувшей на меня злости произошел выброс адреналина, который и дал мне силу. Это единственное объяснение, которое я могу дать. Я была очень зла: никто не заслуживает беспричинных издевательств.

К нам подошел Тони – наш одноклассник, и вмешался в разговор:

– Твоей силе, Мирьям, можно только позавидовать, мне бы такую! Я никогда не видел ничего подобного! Просто здорово! – восхищался он.

– Не знаю, что на меня нашло, – ответила я.

– Держитесь от этой троицы подальше, с ними никто не связывается…

– Спасибо за предупреждение.

– Тони прав, они теперь от нас просто так не отстанут и, возможно, будут досаждать всякими пакостями, – сказала Эльян.

Тони ушел. Мы с Эльян обменялись телефонами, распрощались и пошли по домам.

В выходные ко мне заглянула Натали, и я рассказала ей, что произошло. Она внимательно выслушала, о чем-то подумала некоторое время и сказала:

– Мирьям, свидетелем этого инцидента был весь класс, и никто ни слова не сказал против тебя. Меня это не удивляет, ведь сложившаяся ситуация могла измениться не в лучшую сторону: и для тебя, и для них.

– Я не чувствую за собой никакой вины. Мне даже хотелось все самой рассказать мадам Рено, но я не решилась, заранее зная, что она в это просто не поверит, – заявила я.

– Интересно, как бы директор поступила, если бы они рассказали, что оскорбляли Эльян? Не думаю, что ее реакция была бы положительной. Я уверена, они часто унижали Эльян и прежде.

– Ты права, она расплакалась от обиды, ей было неловко передо мной. Н-да, я в этом заведении всего несколько недель, а уже нажила себе врагов.

– В моем лицее не лучше, – поддержала меня Нат. – Есть те, на кого постоянно сыплются все шишки. Не понимаю, почему люди не могут жить мирно, не отравляя себе жизнь? Обязательно кому-то нужно поиздеваться над теми, кто слабее. Мирьям, думаю, тебе следует быть осторожнее. Ты ведь знаешь, мир полон зла и жестокости, и некоторые просто наслаждаются болью других, многие – даже не отдавая себе в этом отчета. Мой отец – полицейский, и почти каждый день он сталкивается с жестокостью подростков. Иногда случаются такие истории, в которые трудно поверить.

– Наступили веселые времена, ничего не скажешь! Я не боюсь за себя, но как быть тем, кто не может защититься? Бывает, что человек настолько переполнен злостью, что спокойно может отравить жизнь всем, кто его окружает.

– Однажды я пережила одну печальную историю, которая до сих пор теребит мне душу, – сказала Нат.

– Ты никогда ее не рассказывала…

– Тебе и так было нелегко. Ну, если настаиваешь… Это произошло более года назад. В моем классе учился один мальчик по имени Вадим. Он был очень боязливым, его трясло от малейшего шума. Друзей он не завел, и многие, видя его слабенькую натуру, старались нанести ему побольше оскорблений. «Натали, тебе что, жалко этого уродца?» – спрашивали бессердечные одноклассники. Меня боялись задевать, зная, что мой отец работает в полиции. А Вадима действительно было очень жалко, он казался таким несчастным… И вот в один из дней я вновь увидела его плачущим. Он сидел за партой и что-то быстро писал. Почувствовав неладное, я подошла к нему, а он прикрыл лист руками. Я попыталась выяснить, что случилось, и спросила, могу ли я ему помочь. Он бегло взглянул на меня несчастными глазами и выдавил короткое «нет»… На улице стояла хорошая погода, было жарко, окна в классе оставались открытыми. Вадим встал, сложил лист вдвое и резким движением протянул его мне, выходя из-за парты: «Если хочешь, можешь это прочитать». Я не успела среагировать – он побежал к окну напротив, вскочил на подоконник и выпрыгнул. Я и сейчас помню свой истошный крик. Я подбежала к окну и билась в истерике, смотря вниз. Испуганные одноклассники ринулись ко мне и наперебой спрашивали, что произошло. Но от шока я не могла говорить и лишь показывала вниз рукой… Его письмо я положила в карман и позже отдала полицейским, которые опрашивали свидетелей. Смерть была мгновенной.

– Ты прочитала это письмо? – тихо спросила я, обнимая подругу.

– Да… Он обвинял отчима в издевательствах над ним и его матерью. Еще он писал, что не только взрослые жестоки, но и дети, и подростки, у которых нет сердца. На его теле обнаружили многочисленные синяки, но расследование по этому делу не дало никаких результатов – его отчим за неимением достаточных доказательств так и остался на свободе. Я до сих пор не могу понять, как его родная мать могла покрывать того мужчину и его жестокость? На суде она так ни в чем и не призналась. Мне кажется, она просто боялась его. Не знаю, как сложилась их дальнейшая жизнь. Бывают люди от дьявола…