— Нет, товарищ полковник (недавно я получил звание полковника). Это же прямо… невозможно так…
Слова бойца рота встретила взрывом хохота.
— Отставить смех! — прикрикнул я и обратился к старшине: — Учить только так. Заниматься отработкой штыкового боя и в часы самоподготовки. Через неделю проверю лично.
— Да, Никонович, — сказал со смехом Белянкин, когда мы опять уселись в машину, — не позавидую я тем фрицам, которые угодят тебе под горячую руку.
Увидев, что я хмурюсь, утешил:
— А эти ребята научатся. Помнишь, какою застал бригаду в Павлове в сорок первом? А как показала себя в боях? Научатся и эти.
Прав был Белянкин. Через неделю я наведался в ту же роту и не узнал своих новобранцев. Штыком и прикладом работали так, что залюбуешься.
…Наступил 1943 год. Красная Армия гнала немцев с Кубани, с Дона. 106-я стрелковая бригада в составе 6-й армии, которой командовал генерал-лейтенант Ф. М. Харитонов, была переброшена на Юго-Западный фронт, в район Кантемировки.
В середине января Воронежский и северное крыло Юго-Западного фронта в составе 6-й и 1-й гвардейской армий перешли в наступление.
В первый же день мы на широком фронте прорвали оборону противника. 8-я итальянская армия, стоявшая перед нами, уже потрепанная в боях на Среднем Дону, была разгромлена наголову — половина ее погибла, половина попала в плен, спастись удалось только отдельным частям корпуса альпийских стрелков. За десять дней мы продвинулись километров на 125 и заняли оборону севернее Сватова. Невиданные темпы наступления воодушевляли бойцов и командиров, настроение у всех было приподнятое, все рвались в бой. В освобожденных селах парни призывного возраста осаждали штабы частей, просили взять их в армию. Мы в таких просьбах не отказывали, поэтому через десять дней наступления бригада была такой же полнокровной, как и в его начале.
В обороне мы не засиделись. Еще не успели подтянуться тылы, как утром 29 января 6-я армия вновь нанесла удар по противнику и прорвала его фронт. Цель наступления — освобождение Донбасса.
На левом фланге у нас действовала введенная в прорыв подвижная группа фронта под командованием генерал-лейтенанта М. М. Попова. В группу входило четыре танковых корпуса, правда, боевых машин в них не набралось бы и на одну укомплектованную по штату дивизию. Тем не менее войска фронта стремительно продвигались вперед. Из-за начавшейся распутицы отстали тылы, но нас это мало тревожило. Всеми владело одно желание — вперед! Мы не встречали заранее подготовленных оборонительных рубежей, противник бежал. Казалось, он отойдет за Днепр. Однако мы ошиблись в своих расчетах. Немцы не собирались без боя уступать нам Левобережную Украину. Южнее, в районе Гуляйполя и Владимировки, и севернее, в районе Краснограда, гитлеровцы сосредоточили ударные группы из отборных эсэсовских танковых и моторизованных дивизий. Над 6-й, 1-й гвардейской армиями и подвижной группой генерал-лейтенанта М. М. Попова, устремившейся на юг, в самое сердце Донбасса, нависла угроза с флангов. Но узнали мы об этом слишком поздно.
За три недели наступления бригада продвинулась на 250 километров и достигла северных окраин Днепропетровска. Здесь она натолкнулась на прочную оборону противника и остановилась. Мы не могли наступать дальше, потому что полностью оторвались от баз снабжения.
А в тылу у нас уже шли ожесточенные бои. 19 февраля танковый корпус СС нанес удар из-под Краснограда по правому флангу 6-й армии. Через три дня из района Гуляйполя перешел в наступление 48-й танковый корпус, а из района Владимировки — ударная группа 1-й танковой армии противника. Основная часть войск фронта успела вовремя отойти, а 106-я бригада — около шести тысяч человек — оказалась в окружении.
Помню хату в селе Магдалиновка, неподалеку от северной окраины Днепропетровска. Собрались мы на совет: я, Белянкин, начальник штаба Бисярин, офицеры штаба. Вопрос стоял один: как выходить из окружения?
Разные высказывались мнения. Одни считали, что надо занять круговую оборону и дожидаться подхода наших войск, которые не сегодня-завтра расколотят противника и прорвут внешнее кольцо окружения. Другие предлагали разделить бригаду на мелкие группы, которым-де легче будет незамеченными выйти из окружения.
Белянкин сказал:
— А с чего это вы решили, товарищи, что мы должны прятаться от противника? Мы боевая, сильная воинская часть. Наша задача не прятаться от гитлеровцев, а бить их. Не мы их, а они нас должны бояться. Считаю, что бригада должна выходить из окружения целиком, со всею техникой и вооружением.
Я был полностью согласен с Михаилом Васильевичем. Так и решили — пробиваться к фронту всей бригадой.
Вечером, оставив прикрытие, мы начали отходить на северо-восток. Из-за распутицы двигались не так быстро, как хотелось бы, но плохая погода и помогала нам: низкая облачность сковала действия немецкой авиации. Целый месяц двигались мы по тылам врага, нанося внезапные удары по его гарнизонам в населенных пунктах, встречавшихся нам на пути. С боями бригада прошла через Перещепино, Сахновщину, Краснопольское, Кочичевку, Алексеевское. Конечно, навались на нас фашисты крупными силами — пришлось бы нам туго. Но немецкому командованию было не до нас: все его усилия направлялись на то, чтобы стабилизировать фронт. К тому же основные ударные группировки противника рвались к Харькову с целью в дальнейшем развернуть наступление на Курск.
В марте бригада прорвалась через фронт южнее Чугуева, в районе сел Гнелицы и Коробочкино, где сосредоточились вышедшие из окружения под Мерефой части 62-й гвардейской Краснознаменной стрелковой дивизий. Бригада вышла в составе 5500 человек, к тому же у нас имелось 127 раненых (сам я также был ранен в одном из боев). Мы почти полностью сохранили материальную часть, технику и вооружение.
Командующий 6-й армией генерал-лейтенант Ф. М. Харитонов и командующий Юго-Западным фронтом генерал-полковник Н. Ф. Ватутин поблагодарили меня и Белянкина за то, что мы вывели бригаду из окружения, полностью сохранив ее боеспособность и при этом нанеся противнику значительный урон. Затем 106-ю стрелковую бригаду отвели в район Купянска на отдых. И хотя теперь мы стояли в полусотне километров от фронта, солдаты и офицеры все еще находились под впечатлением недавних боев, вспоминали различные боевые эпизоды, относящиеся ко времени рейда по вражеским тылам.
На исходе был март 1943 года. Мы по-прежнему стояли в районе Купянска. Штаб бригады занимал здание школы.
Я работал в своем кабинете, когда вошел адъютант Морозов и доложил, что ко мне прибыл полковник Куликов. Я попросил пригласить его. Вошел среднего роста, подтянутый полковник лет сорока пяти, представился. Мы поздоровались.
— Я к вам с предписанием из отдела кадров армии, — сказал Куликов и подал конверт.
Я прочитал предписание и глазам своим не поверил. В нем говорилось, что полковник Куликов назначен командиром 106-й стрелковой бригады. Подпись: «Генерал-лейтенант Харитонов». Вот так номер! Со мною даже не нашли нужным предварительно поговорить.
Я тотчас позвонил начальнику отдела кадров армии и спросил, как понимать прибытие полковника Куликова. В ответ услышал:
— Вам надлежит в два дня сдать сто шестую стрелковую бригаду полковнику Куликову и прибыть в распоряжение командующего армией.
Все это как-то не укладывалось в голове. Сдать бригаду, которую я формировал, с которой сроднился в боях… В течение почти полутора лет она была не только местом моей службы, она была моим домом, моей семьей. Расстаться с Белянкиным, моим лучшим другом и наставником, человеком большой души, прекрасным политработником и бесстрашным бойцом…
Однако приказ есть приказ. В течение двух дней я познакомил нового командира с подразделениями бригады, распрощался с Михаилом Васильевичем Белянкиным, с офицерами и солдатами и в сопровождении адъютанта выехал в штаб армии.
Меня принял генерал-лейтенант Ф. М. Харитонов и объявил приказ, из которого я узнал, что назначаюсь командиром 62-й гвардейской Краснознаменной стрелковой дивизии. Это было повышение, и я должен, казалось бы, радоваться, но, увы, я не испытывал этого чувства. Трудно расставаться с людьми, к которым прикипел сердцем. Вернули бы меня в бригаду — на крыльях бы полетел. Но ехать мне предстояло совсем в другую сторону, в штаб 62-й гвардейской дивизии, той самой, части которой, как и 106-я бригада, вышли из окружения под Гнелицами и Коробочкином.
